— Я решу вопрос с сыном. Не сомневаюсь, он прислушается к доводам разума, и нам не придётся ничего переигрывать, — проговорил император, давая понять, что решение окончательно утверждено. — А вы разберитесь с девкой и графом. Нужно связать их клятвой неразглашения. Надеюсь, пока ещё эта особа никому не успела что-нибудь разболтать!

— Не думаю, ваше величество, — поторопился уверить барон, мысленно отметив, что о случившемся на балу уже осведомлена по крайней мере Агата.

Впрочем, если всё-таки возникнут сложности, на неё вряд ли можно будет рассчитывать. Она осторожна и никогда не поставит чьи бы то ни было интересы выше собственных.

— Насколько я слышал, девушка ещё не обзавелась здесь друзьями, — в первый раз прямо солгал он. — Так что вряд ли могла с кем-то, кроме опекуна, поделиться впечатлениями о вечере.

— Что ж, это хорошо, — заметно успокоившись, кивнул император. — Было бы славно обставить всё, как мы решили, без неприятных историй.

Де Триен склонил голову, выражая полнейшее согласие с императорскими умозаключениями, и поспешил распрощаться.

Проходя по бесчисленным коридорам и анфиладам дворца, он задался вопросом, не обсудить ли сразу же ситуацию с наследником? Как-никак, главное заинтересованное лицо, и если преподнести состоявшийся разговор с императором в нужных тонах, в правильном разрезе передать собственное беспокойство… Однако риск был бы слишком велик. Настроения принца он не знал точно, а император ясно дал понять, что не желает вмешательства в семейные дела.

Нет, лучше понадеяться, что пока всё в любом случае пойдёт в соответствии с только что придуманным планом. А дальше будет видно…

Несмотря на то, что было уже далеко за полночь, в доброй половине окон графского дома горел свет.

Встретившая де Триена экономка не выразила ни тени удивления по поводу позднего визита и сообщила, что господин де Лаконте ожидает его в кабинете. Похоже, ректор нисколько не сомневался, что он не станет откладывать визит на утро.

Едва взглянув на своего бывшего наставника, барон понял, что нет смысла спрашивать, известно ли тому о произошедшем. Ректор давно не выглядел настолько встревоженным и растерянным.

— Только из дворца? — вместо приветствия осведомился он, едва завидев де Триена. — Долго…

— Их величества крайне недовольны, — устало вздохнув, ответил барон на невысказанный вопрос. — Временно удалось сгладить ситуацию, но многое ещё зависит от наследника. Имейте в виду — я сослался на вас, чтобы удержать императора от решительных действий. Сказал, в случае чего вы будете защищать воспитанницу и не побоитесь поднять шум.

Одного взгляда на ректора хватило, чтобы понять — так и будет на самом деле, если дело дойдёт до противостояния.

— Разумеется, — спокойно кивнул граф. — Но расскажи-ка подробнее, как настроены их величества?

Де Триен без малейших сомнений передал собеседнику недавнюю беседу, стараясь не пропустить ни фразы.

Ректор задумчиво слушал, время от времени кивая головой — не то одобряя его действия, не то отвечая каким-то собственным мыслям.

— Интересно, — произнёс он, когда барон закончил рассказывать. Правда, в голосе слышалась скорее тревога, чем интерес. — Для Гвеннет уже успели передать записку. Принц желает встречи и приглашает её на прогулку. Всё согласно этикету, обращение как к леди, но сам понимаешь…

Де Триен мрачно кивнул. Не важно, изложенная в форме просьбы или приказа — воля члена императорской семьи в любом случае должна быть исполнена.

— Уверен, что инициатива наследника не согласована с императором, — проговорил он, раздумывая вслух.

Такое положение вещей могло как сыграть им на руку, так и доставить новые неприятности. Сложно было предсказать заранее.

— Я думаю, на эту встречу Гвеннет стоит согласиться, — явно размышляя с ним в одном направлении, заметил ректор. — Нет смысла сейчас нагнетать обстановку.

Тем более всё равно Гвен с наследником предстоит поладить, так пусть уж это случится скорее, тогда, по крайней мере, тот сам постарается защитить её от отцовских идей — про себя продолжил барон. Мысль неприятно кольнула и осела камнем на сердце.

— Вы уже ей об этом сказали? — вслух осведомился он.

— В рамках совета. Окончательное решение за ней.

— И… что решила Гвен?

Ректор устало пожал плечами.

— Думаю, она ещё и сама не знает. Бедная девочка!

— Она боится?

— Скорее, подавлена и растеряна. Гвеннет — умная особа и прекрасно понимает, что означает быть чьей-то истинной парой. Она не может надеяться, что убедить его высочество отказаться от любых отношений с ней будет легко.

— Отказаться?! — де Триен опешил.

Ему казалось, что он готов к любой реакции Гвен. Допускал даже, что она обрадуется, будет воодушевлена и полна самых радужных надежд. Как ни крути, а ведь встретить свою истинную пару всегда считалось счастьем. Сколько прекрасных, завораживающих историй, способных подкупить самое холодное сердце, об этом сложено… Да и на самом деле: разве может настоящая глубокая любовь не быть счастьем, даже если условия для неё не самые благоприятные? А истинные пары всегда связывает сильное чувство.

Впрочем, отдавая должное разуму Гвен, барон предполагал и то, что она может испытывать беспокойство, предугадывая возможные сложности, связанные с её новым положением. Однако то, о чём сказал ректор, совсем не укладывалось в голове. Никогда прежде он бы даже представить не смог человека, у которого в мыслях может промелькнуть подобная идея — добровольно отречься от редкой, величайшей удачи.

— Почему… — де Триен вскочил и взволнованно прошёлся из угла в угол, стараясь собраться с мыслями. Обычно он без особого труда угадывал чужие мысли и стремления, и сейчас чувствовал себя непривычно беспомощным, пытаясь понять Гвен. — Она ведь, вы сказали, осведомлена о том, что такое истинные пары. И хочет избежать… почему?

Ректор сокрушённо — будто де Триен был мальчишкой-отличником, который неожиданно не выучил урок и этим огорчил наставника — покачал головой.

— Девушка влюблена, Рудольф. И вовсе не в наследника. Уж кому как не тебе знать.

Барон невольно вздрогнул. До этого мига он упорно подавлял собственные переживания, не позволяя себе забыть, что для них сейчас не время. Однако одно короткое замечание, высказанное понимающим, почти отеческим тоном, резко лишило его самообладания.

Де Триен отвернулся к окну, пряча от собеседника эмоции. Не то чтобы ему именно от ректора хотелось что-то скрыть, но выработавшаяся за годы работы при дворе привычка никому не открывать настоящих чувств брала своё.

В памяти одна за другой проплывали их с Гвен встречи, проведённые бок о бок дни и минуты… Он и не знал, что так хорошо запомнил все её жесты, все оттенки улыбок и интонаций. А сегодняшний… точнее, уже вчерашний вечер! Только тогда де Триен наконец признался себе, что Гвен давно перестала быть для него просто случайной знакомой, которой он признателен за спасение и лишь поэтому интересуется её судьбой. И даже на короткий миг, на несколько чудесных минут, которые они провели в беседке, позволил себе помечтать…

— С её стороны это всего лишь увлечение юности, — не сумев убрать из голоса горечь, проговорил он. — Обстоятельства сложились подходящим образом… Уж вы-то должны понимать, особенно теперь, когда речь идёт об истинной паре.

Ректор расслаблено откинулся на спинку кресла, по-прежнему глядя на него с доброй, чуть покровительственной полуулыбкой.

— А что, в сущности, мы знаем об истинных парах? — задумчиво, словно размышляя вслух с самим собой, произнёс он.

Де Триен не сдержал нервного смешка.

— Вы серьёзно? Хотите, чтобы я повторил прописные истины? Так я всё помню, можете поверить на слово. Полное эмоциональное слияние, взаимная подпитка магического потенциала, абсолютное взаимопонимание… безусловная любовь.

Граф укоризненно покачал головой.