Гвен решила, что на что-нибудь её серебряной монеты всё же должно хватить, а потом она просто поглазеет на изобилие товаров.

Однако последовать этому намерению не получилось. Иви, похоже, твёрдо решила, что, раз уж они затеяли эту вылазку, никто не должен вернуться без покупок. Если Лорейн сама неплохо справлялась с выбором всевозможной всячины, то за них с Патриком Иветт взялась всерьёз. Сам юноша, несмотря на то, что явно не испытывал недостатка в деньгах, особого интереса к вещам не проявлял.

— О-о, Гвен, ты только взгляни, какой кулон! Камень по цвету точь-в-точь, как твои глаза! Разве ты сможешь от него отказаться? Нет, даже не думай!.. Скажите-ка, а у вас нет такого же украшения, только чтобы камень был зелёным?.. Замечательно! Будет забавно, если мы станем носить одинаковые украшения, различающиеся только цветом, правда?.. Ох, какой милый ридикюльчик! Я бы сама купила такой, но у меня есть похожий, только расшитый розовым жемчугом, а не белым. Так что забирай ты… Патрик, взгляни, какие перчатки!..

У Гвен разбегались глаза, и голова шла кругом от непрерывной болтовни подруги. На её попытки возразить и отказаться от недоступной ей роскоши Иветт только закатывала глаза и повторяла, что не стоит беспокоиться о пустяках. Её поддержал и Патрик, заметив:

— Мне нравится наша древняя традиция, которая учит не отказываться от подарков. Раньше считалось, что если кто-то отвергает сделанное от души подношение, это знак, что он считает дарителя своим врагом.

— Но это ведь совсем другое… — растерянно ответила Гвен.

— Нельзя быть такой правильной! — присоединилась к спору и Лорейн. — Из-за тебя я чувствую себя бессовестной транжирой!

Гвен и так не считала себя мастером дискуссий, а переубедить сразу троих оппонентов и вовсе не представлялось возможным. В конце концов она сдалась, согласившись плыть по течению. Только мысленно пообещала себе, что за время учёбы обязательно заслужит хорошее назначение, и потом, когда будет получать жалованье, тоже сможет преподносить друзьям подарки.

Иветт и Лорейн чувствовали себя в торговых рядах, как рыбы в воде. Гвен уже устала, и даже смотреть по сторонам уже казалось не так интересно, а те по-прежнему легко и непринуждённо порхали из лавки в лавку. Только когда начало смеркаться, прогулку решили закончить.

— А медовые орехи! — вдруг вспомнила Лорейн. — Мы обязательно должны купить медовых орехов!

Пришлось свернуть ещё в лавку сластей.

— Нам четыре кулька, — сначала распорядилась Лорейн и только потом решила уточнить: — Вы ведь тоже будете?.. Хотя зачем я спрашиваю! Не бывает людей, которые не любили бы медовые орехи!

Лавочник ловко свернул бумажные кульки из новостных листовок, которые бесплатно раздавались в местах скопления народа, чтобы все желающие могли узнать о недавно принятых законах и важных для империи событиях.

Присмотревшись, Иветт вдруг протянула руку и выхватила у торговца один из кульков, в который тот ещё не успел насыпать орехов.

— Вы бы осторожнее, — с неожиданной строгостью укорила она, разгладив листок. — Так можно и получить обвинение в государственной измене.

Лавочник тоже бросил взгляд на листовку, словно видел её впервые, и резко побледнел. Пробормотав сбивчивые извинения, засуетился, извлёк откуда-то плотную коричневую бумагу без всяких надписей и заново смастерил кульки. Быстро наполнив их орехами, почему-то отказался брать деньги и сыпал словами благодарности, пока они не вышли из лавки.

— Почему он так испугался? — спросила Гвен, которая ровным счётом ничего не поняла из произошедшего.

— Испачкать, разорвать или ещё как-то испортить изображения членов императорской семьи считается преступлением, ты разве не знала? А он засыпал орехами портрет наследника! И это только потому, что решил сэкономить на предназначенной для этого бумаге! Этих торговцев невозможно понять — знают ведь законы, но ничему не учатся. О простых правилах вспоминают только под угрозой наказания.

Лорейн снисходительно фыркнула.

— Простонародье, что с них взять! Да ещё и жадные… Ох, Гвен, не обижайся. Я ведь тебя не имела в виду.

Она спохватилась искренне. Гвеннет не сомневалась, что знакомая действительно не хотела её задеть. И всё же невольное напоминание о её статусе заставило спуститься на землю. Даже когда к ней относились хорошо, она оставалась чужой, низшим сословием. От этого становилось горько.

— Можно взглянуть? — она протянула руку к листовке, которую Иви всё ещё держала в руках; посмотрела не столько с любопытством, сколько из желания сменить тему. — Это и есть наш наследник?

— Да. Ты раньше не видела? Его парадный портрет висит в Академии в галерее лучших выпускников, — Иви произнесла фразу с такой гордостью, словно это было её личным достижением. — Он закончил Академию четыре года назад. Тоже учился на факультете менталистики.

— И главной его заслугой является происхождение, — хихикнула Лорейн. — По крайней мере, никто не сможет назвать иной причины, по которой его высочество удостоился места в почётной галерее.

— Неправда! — возмутилась Иви. — У тебя иногда такой злой язык. Отец говорит, что его высочество очень умён. А он знаком с ним лично!

— Возможно. Но разве кто-нибудь слышал о его достижениях в области магии?

— У наследника нет времени на магические эксперименты, — снова заступилась Иветт. — У него много забот, и на нём лежит большая ответственность. Он ведь уже сейчас разделяет с императором бремя управления государством.

— Вот что значит дочь императорского приближённого, — примирительно усмехнулась Лорейн. — За правящее семейство горой.

— Ты бы тоже высказывалась осторожнее, — укорил Патрик, предусмотрительно не вступавший в обсуждение императорской семьи.

— А что я такого сказала? — легкомысленно отмахнулась Лорейн. — Я уважаю правящую семью. И наш принц — обаятельный и в высшей степени достойный человек, а ещё трудяга и талантливый политик. Но маг заурядный, и никто меня не убедит в обратном.

Не вслушиваясь в дальнейший спор, Гвен снова посмотрела на портрет. Как большинство уроженцев центрального региона, принц был белокожим, светловолосым и сероглазым.

Пожалуй, его можно было назвать привлекательным, однако при этом в облике виделся некий диссонанс. Утончённые, даже нежные черты лица, мягкая линия подбородка — и при этом упрямый, волевой изгиб губ и серьёзный, даже усталый взгляд, словно ему было не двадцать шесть лет, как узнала Гвен, а по крайней мере несколькими десятилетиями больше.

Человек, который рождён поэтом, но вынужден был стать воином — мелькнула в голове странная мысль. На миг Гвен ощутила необъяснимое сочувствие и понимание, словно была давно знакома с наследником престола и знала все движения его души.

Она тряхнула головой, отгоняя странное наваждение.

— … завтра там погулять? — донёсся до неё вопрос Иви.

Патрик и Лорейн с энтузиазмом поддержали идею, которую Гвен не расслышала. Однако переспрашивать она не стала — в любом случае ответ был очевиден.

— Я завтра занята.

— В воскресенье?! — хором изумились приятели.

— Только не говори, что ты нарвалась на дополнительные задания! — недоверчиво протянула Лорейн. — Мне показалось, из нас всех ты самая прилежная ученица. Я даже подумывала просить тебя о помощи с рефератом.

— Нет… Нет, никаких взысканий. Просто у меня назначена встреча…

— Ого! У тебя свидание? И ты мне не рассказывала! — с непонятным укором воскликнула Иветт.

— Это не свидание. Просто встреча. Ничего примечательного, правда, — пробормотала Гвен, ругая себя на неоправданное смущение.

Иви с улыбкой кивнула, не скрывая недоверия, однако больше не стала ни о чём спрашивать.

Но утром ожидание встречи было перечёркнуто пугающим известием — один из студентов бесследно исчез. Сначала Гвен услышала это случайно, во время завтрака. Потом новость уже с большими подробностями повторила взволнованная Иветт.

— Сегодня выходной, и никто бы даже не узнал о его пропаже до завтрашнего дня, если бы он накануне не договорился о свидании с подружкой! Она и подняла шум… Скоро здесь будут мой отец и советник де Триен, но те, кто осведомлён о прошлых случаях, уже не верят, что это поможет делу. Тогда ведь не получилось ничего разузнать.