— Посмотрите-ка, у кого тут прорезался голосок, — донёсся до неё насмешливый голос.

— Я и не знала, что мартышки умеют огрызаться, — подхватила другая.

Однако сейчас в этих голосах не было знакомого небрежного превосходства. Скорее, плохо скрытая растерянность.

Гвен обессиленно опустилась на скамью, безуспешно пытаясь разобраться в хаосе бушующих внутри чувств. Она почти не заметила момента, когда пришёл профессор и началась лекция, и потом тщетно старалась сосредоточиться.

С несвойственным ей нетерпением дождавшись окончания занятий, Гвен поспешила в кабинет айлы Леноры. Та всегда охотно говорила с ней, причём не только об учёбе, и Гвен привыкла делиться с айлой значимыми для неё событиями и переживаниями.

Однако сегодня та сама обрушилась с вопросами, не успела Гвен вставить и слово.

— Заходи, заходи, — привычно подбодрила она, завидев Гвен на пороге, хотя та уже и сама не робела. — Расскажи-ка, ты что, знакома с советником де Триеном? Зачем он тебя искал?

Гвен улыбнулась, мигом забыв, что хотела рассказать о произошедшем инциденте.

— Знакома, — с невольной гордостью призналась она. — Он был у нас в провинции с проверкой. И это он меня забрал, при прежних смотрах мой дар не считали достаточным…

Профессор Марконти отчего-то нахмурилась, явно не разделяя её настроения.

— И что же, прямо-таки сам и привёз? Не отправил с общей группой?

Гвен охотно рассказала о знакомстве с бароном, о путешествии, о первых днях в столице. Всё это относилось к счастливым воспоминаниям, которые хотелось перебирать снова и снова.

Айла Ленора слушала с интересом, а иногда и сама что-то спрашивала. Гвен не сразу заметила, что улыбку профессора при этом можно было назвать сочувственной, даже жалостливой. И ответам она кивала с таким видом, словно слышала в них куда больше, чем Гвен говорила.

— Послушай-ка меня, — сокрушённо вздохнула айла, когда девушка замолчала. — Брось это всё, пока не наделала глупостей. При следующей встрече скажи, что нагрузки в учёбе очень высоки, на прогулки нет времени. Если я всё правильно поняла, советник неплохой человек, и не станет… настаивать.

— Но почему?! — изумилась Гвен. — Я ведь справляюсь, вы сами говорили недавно, что у меня неплохие успехи!

— Да это тут при чём? — профессор Марконти устало потёрла переносицу. — Просто уясни, что бы они ни говорили поначалу, а женятся всегда на равных.

— Конечно! Но разве из-за этого… — начала Гвен и осеклась, догадавшись, что имела в виду айла Ленора. — Ну что вы! Я и не думала ни о чём подобном! Я понимаю, что недостойна быть женой такого господина. Но разве это означает, что нам нельзя иногда видеться?

Профессор снова вздохнула, протяжно и безрадостно.

— Сама простота! Тебя и обманывать не придётся… Так, хорошо. Хочешь знать, почему я всю жизнь одна? А мне уже сорок лет, чтобы ты понимала!

До этого Гвен даже не знала, что у айлы Леноры нет семьи. Та охотно давала ей всевозможные наставления, словно Гвеннет была её воспитанницей, а не графа де Лаконте, однако о себе распространяться не любила. Впрочем, наверное, о её одиночестве можно было догадаться хотя бы по тому, что айла едва ли не каждый день допоздна задерживалась в Академии, совсем не торопясь домой.

— Я уже говорила, что приехала сюда в семнадцать, — не дожидаясь от Гвен ответа, продолжила профессор Марконти. — Такая же наивная бестолочь, тоже оказавшаяся чужой для каждого из здешних кругов… Ещё у себя на родине я была очарована одним из посланцев империи, которые выискивали магов и уговаривали сменить подданство. С ним и приехала… О дальнейшем несложно догадаться, я полагаю? Я была счастлива два года. Потом он женился. Как понимаешь, не на мне.

Ленора Марконти замолчала и принялась сосредоточенно перекладывать разложенные по столу бумаги. Гвен подождала, но профессор не спешила продолжать, и после нескольких минут давящего молчания девушка решилась спросить:

— А потом? Вы больше никого не полюбили?

Айла устало хохотнула.

— Почему же? Был человек, которому я очень нравилась, и он мне тоже. Но, видишь ли, прошлое такая интересная вещь — чем больше хочется его вычеркнуть, тем яростнее оно настигает. Двухлетние отношения невозможно сохранить в полной тайне, а люди любят позлословить. Тот, то женился бы на мне, тоже стал бы объектом пересудов. Он был готов, но не скрывал, что считает это почти подвигом и ждёт от меня благодарности. Но вечно чувствовать себя облагодетельствованной, чуть ли не пригретой бродяжкой — это не по мне. Я решила, лучше останусь сама по себе. Благо, с назначением после Академии всё сложилось хорошо… А ты думай, как следует, поняла? У тебя пока ещё есть возможность устроить свою судьбу всем на зависть. Ты хоть и из простых, но одарённая, и как официальный опекун, граф обязан будет обеспечить тебя приданым. Вполне сможешь составить партию какому-нибудь ремесленнику или купцу. Если только сама не сглупишь. Поняла?

Гвен рассеянно кивнула. Слова айлы Леноры всколыхнули множество противоречивых и не во всём понятных эмоций.

Первым порывом Гвен было поспорить, объяснить, что ей вовсе не нужен ни некий абстрактный ремесленник, ни купец. И ещё хотелось сказать, что она тоже поступила бы, как айла Ленора. Не стала бы отказываться от любви, даже если бы наперёд знала, что за ней последует одиночество.

Однако профессор ведь предостерегала именно от этого, заботилась о ней, и Гвен не хотелось выглядеть неблагодарной. К тому же о чём спорить, если с ней всё равно не происходит ничего подобного.

Вопреки собственным здравым убеждениям, в душе шевельнулась мечта. Раньше Гвен не заходила в фантазиях так далеко, а теперь подумалось — вот бы подозрения айлы оказались правдой…

Они говорили о чём-то ещё, но Гвен напрочь забыла о том, что она сама хотела рассказать, и вообще слушала вполуха и отвечала невпопад. Профессор не злилась и только сочувственно вздыхала, наверняка решив, что Гвен обдумывает её совет.

Наконец, распрощавшись с собеседницей, Гвен отправилась к себе. После вмешательства Леноры Марконти её переселили из прежней комнатушки, и теперь Гвеннет обитала в таких же апартаментах, как и высокородные студенты. В её распоряжении была собственная спальня и гостиная, а ещё небольшой закуток с умывальником и лоханью, в которой можно было искупаться целиком.

Хотя час ещё нельзя было назвать поздним, в коридоре пансионата оказалось непривычно тихо и пусто. Слишком погружённая в свои мысли, чтобы удивиться этому, Гвен направилась в сторону своих покоев, и только почувствовав вокруг себя странное колебание воздуха — не то сквозняк, не то движение магической энергии — с недоумением оглянулась по сторонам.

В полутёмной в вечерний час нише у окна виднелось несколько человеческих фигур. Собравшиеся не разговаривали и почти не шевелились, потому на первый взгляд казалось, что коридор пуст.

Мимоходом отметив про себя, что кто-то наверняка упражняется в магии, хотя до зачёта по магической безопасности это запрещено, Гвен собиралась продолжить путь. Однако не успела она отвернуться, как одна из фигур шагнула в её сторону.

В первый миг Гвен показалось, что она теряет сознание. В глазах потемнело, и тело вдруг стало тяжёлым, непослушным, будто чужим. Она попыталась ухватиться за стену, но не получилось даже шевельнуть рукой.

Незримые колебания вокруг усилились, окружили её и, казалось, проникли даже под кожу. Теперь не оставалось никакого сомнения, что это магия. Причём незнакомая ей, пугающая.

Только услышав поблизости довольные смешки, Гвен вдруг поняла, что это не случайность, не чья-то невольная ошибка. Непонятная, враждебная сила была направлена против неё. И Гвен совсем не знала, как с ней справиться, как освободиться.

— Что, выскочка, сейчас ты не очень-то разговорчивая? — услышала она насмешливый голос одной из тех девиц, которые сегодня зубоскалили на её счёт. Видимо, ей не простили попытку дать отпор.

— Эй, выскочка, ты язык проглотила? Не отвечать, когда тебя спрашивают — это же так невоспитанно!