Дело было сразу после совещания у Годдарда. Ницше и Франклин уже ушли, Годдард скрылся в своих покоях, и Рэнд с Константином остались одни.
— Давайте вместе спустимся на лифте, — предложила Айн — она собиралась вниз, чтобы подкрепиться. — Ехать долго, хватит на целую кучу слов.
— Я полагаю, Годдард распорядился мониторить все разговоры в лифтах?
— Распорядиться-то он распорядился, — сказала Айн, — но мониторингом занимаюсь я, так что волноваться не о чем.
Константин заговорил, как только двери лифта захлопнулись за ними, но начал, по своему обыкновению, с вопроса, словно проводя дознание:
— Серп Рэнд, вас не беспокоит объем реформ, навязываемых Годдардом нашей коллегии, причем в самом начале своего правления?
— Он делает то, что обещал, — ответила Айн. — Настали новые времена, и он пересматривает роль и методы работы коллегии. Вас что-то смущает, Константин?
— Было бы разумно дать одной реформе устояться и лишь затем приступать к следующей, — сказал Константин. — Интуиция подсказывает мне, что вы со мной согласны… и что вас тоже беспокоят принимаемые им решения.
Айн сделала медленный, глубокий вдох. Неужели это так заметно? Или просто Константин, этот многоопытный следователь, способен видеть то, чего не видят другие? Она надеялась, что верно последнее.
— В любой новой ситуации кроются как опасности, так и выгоды, ради которых стоит рискнуть, — проговорила она.
Константин усмехнулся:
— Уверен, вы произнесли это, потому что разговор записывается. Но поскольку человек, который обрабатывает записи, это тоже вы, так почему бы вам не высказаться откровенно?
Айн надавила на кнопку экстренной остановки. Лифт застыл на месте.
— Чего вы от меня хотите, Константин?
— Если вы разделяете мои опасения, вам следовало бы посоветовать Годдарду не торопиться. Требуется время, чтобы увидеть как ожидаемые, так и неожиданные последствия его действий. От меня он совета не примет, но к вам он прислушивается.
Рэнд горько рассмеялась:
— Вы переоцениваете мои возможности. Я больше не имею на него никакого влияния.
— Больше не имеете… — эхом повторил Константин. — Но когда у него проблемы, когда дело оборачивается неудачей, когда он сталкивается с непредвиденными последствиями собственных поступков, к кому он бежит за утешением? К вам.
— Может быть… Но сейчас его дела идут успешно, а это значит, что он не станет слушать никого, кроме себя.
— Жизнь — это череда взлетов и падений, — возразил Константин. — За хорошими временами приходят плохие. И когда это случится, важно, чтобы вы были готовы придать его решениям правильный вектор.
Смело. Подобные высказывания могут дорого обойтись им обоим. Как бы не пришлось искать убежища в других регионах. Айн решила не только полностью стереть всю запись этого разговора, но и никогда больше не оставаться с Константином один на один.
— Нам неизвестно, какой выбор приведет к решающему моменту в нашей жизни, — продолжал алый серп. — Взгляд налево или направо может предопределить, кого мы встретим на пути, а кто пройдет мимо незамеченным. Нашу судьбу может решить один-единственный телефонный звонок, который мы сделаем или, наоборот, поленимся сделать. Но когда человек занимает пост Верховного Клинка, от его выбора зависит не только его собственная жизнь. Можно сказать, он берет на себя роль Атланта. Малейшее пожатие плечами — и весь мир содрогнется.
— Закончили? — осведомилась Рэнд. — Я, видите ли, очень голодна, а вы отняли у меня массу времени.
И тогда Константин нажал на кнопку, приводящую лифт в движение.
— Ну что ж, — промолвил он, — продолжим наше неумолимое падение.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
Предвзятость — склонность потворствовать или противодействовать любой официально защищенной и зарегистрированной группе личностей, в особенности образом, который считается несправедливым.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
После принятия нового, уточненного определения предвзятости средмериканская коллегия организовала комитет и учредила специальный реестр. Любая группа населения могла подать заявку и получить статус, защищающий ее от чрезмерной прополки.
Форма заявки была проста, и решения по ним принимались быстро. Тысячи общественных группировок обратились в реестр. Горожане и фермеры, ученые и рабочие, даже люди с необыкновенно привлекательной и совсем не привлекательной внешностью — все получили статус защищенных классов. Это не означало, что их нельзя выпалывать, — лишь что их нельзя было выпалывать в чрезмерных количествах.
Однако некоторые заявки были отвергнуты.
Например, тонистам отказали в защите от предвзятости, потому что их религию посчитали искусственной, а не аутентичной.
Отказали и «настоящим» негодным, потому что сейчас, когда все носили клеймо, «настоящие» негодные ничем не отличались от прочих.
А людям с ярко выраженной этнической принадлежностью отказали на том основании, что отношение к любому человеку не должно зависеть от его генетического индекса.
Средмериканский регистрационный комитет отклонил сотни заявок, и хотя не все региональные коллегии приняли новое определение предвзятости, они тем не менее охотно последовали примеру Годдарда, учредив собственные комитеты и реестры.
Вот так Верховный Клинок Роберт Годдард, самозваный садовник, приступил к обрезке мира с целью придания ему формы, более приятной для его, Годдарда, глаз.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
«Есть одна идея…»
«Да, слушаю».
«Почему бы тебе не создать для себя биологическое тело? Не человеческое, потому что человеческое тело несовершенно. Создай тело с обтекаемыми крыльями, с кожей, способной противостоять давлению даже на самых больших океанских глубинах, и с сильными ногами, чтобы ходить по земле».
«Испытать, каково оно — биологическое существование?»
«Биологическое сверхсуществование».
«Я постановило не придавать себе физическую форму, чтобы не подвергаться соблазнам плоти. Ибо тогда человечество будет смотреть на меня как на вещь, а не как на идею. Хватит и того, что люди представляют меня в виде штормовой тучи. Не думаю, что это мудро — стать жар-птицей, парящей в небесах, или титаном, вырастающим из морской пучины».
«Но, возможно, это как раз то, чего они хотят? Нечто материальное, чему можно поклоняться».
«Вот, значит, чего тебе хочется? Поклонения?»
«А как еще люди смогут осознать свое место во вселенной? Разве это не в порядке вещей, чтобы низшие существа поклонялись высшему, гораздо более великому существу?»
«Величие сильно переоценивается».
[Итерация № 381 761 удалена]
17 ● Фуга в соль-диез (или ля-бемоль) миноре
Тонисту-фанатику снится великая слава.
Верховному Клинку снится его молодость.
Тонисту безразлично, чтó с ним может случиться. Если он провалит взятую на себя миссию, он готов предстать перед Тоном и рассеяться в его вековечном резонансе.
Верховному Клинку Годдарду безразличны его сны, но они возвращаются к нему раз за разом. Ему хотелось бы, чтобы они навсегда рассеялись в пыль под грузом более значимых вещей.
Прежде чем стать тонистом, человек искал острых ощущений. Кляксы, автонаезды, располосовка и прочие штуки в этом же роде казались ему чертовски захватывающими. Он перепробовал все формы самоувечья, вновь и вновь превращаясь в квазитруп… но ничто не приносило ему удовлетворения. А потом он стал тонистом и обрел свое истинное призвание.
Прежде чем стать серпом, Годдард изнывал от скуки в вызывающей клаустрофобию тесноте марсианской колонии, — в те времена Грозовому Облаку идея о заселении ближнего космоса еще казалась захватывающей. Вот этот период жизни и снится Годдарду — бесконечная петля страдания, из которой не вырваться и которую он обречен проходить вновь и вновь. Он проклял своих родителей за то, что произвели его на свет в том ужасном месте. Он отчаянно хотел сбежать оттуда. Это ему удалось, и тогда он обрел свое истинное призвание.
