Угроза его не взволновала. Роуэна больше обеспокоило упоминание о «Сверхклинке Северной Мерики».

— Убейте его — так у нас будет меньше хлопот, — приказала серп одному из гвардейцев. — Потом оживим.

— Есть, ваше превосходительство!

— Превосходительство? — повторил Роуэн. Так обращались только к Верховным Клинкам. И тут наконец до него дошло, кто эта женщина. — Верховный Клинок Западмерики Пикфорд! — не веря самому себе, воскликнул он. — Ваш регион теперь тоже под властью Годдарда?

Ее лицо побагровело от злости. Значит, он догадался правильно.

— Ух с каким удовольствием я бы вообще не стала оживлять тебя! — выплюнула Пикфорд. — Но это не мне решать. — Она обратилась к держащим Роуэна гвардейцам: — Постарайтесь без крови — тут ее сегодня и так пролилось достаточно.

Один из гвардейцев задушил его, добавив к длинному ряду неприятных смертей Роуэна еще одну.

Серп Поссуэло обнажил нож в ту же секунду, когда увидел серпов, одетых не в традиционные для Амазонии зеленые мантии. К черту закон, по которому серпам запрещено нападать друг на друга! И пусть его потом наказывают, дело стоит того. Но когда за спинами других серпов появилась Верховный Клинок Западмерики, Поссуэло передумал. Он быстро сунул лезвие обратно в ножны, оставив, однако, свой острый язык разить вместо него.

— Кто дал вам право нарушать юрисдикцию амазонийской коллегии?

— Чтобы задержать преступника мирового масштаба, нам не требуется ничье разрешение! — отрезала Верховный Клинок Пикфорд, которая тоже умела пользоваться своим голосом не хуже, чем оружием. — Кто дал вам право защищать его?

— Мы держали его в плену, а не защищали!

— Да что вы говорите! В любом случае, он больше не в вашей власти, — сказала Пикфорд. — Амбу-дрон, который мы контролируем, уже отнес его к нашему самолету.

— Если вы не прекратите немедленно вашу акцию, вам не поздоровится! — припугнул ее Поссуэло.

— Ах как я испугалась, — ухмыльнулась Пикфорд. — Где серп Анастасия?

— Она не преступница.

— Где она?

— Не здесь, — наконец ответил Поссуэло.

И тут из темноты выступил этот гаденыш Пейшоту. Без сомнения, именно он продал их с потрохами Годдардовым приспешникам.

— Он лжет, — заявил Пейшоту. — Они держат ее в комнате в конце этого коридора.

— Ищите, хоть из кожи вон вылезьте, — сказал Поссуэло. — Ее уже давно след простыл.

Пикфорд махнула другим серпам и гвардейцам — мол, приступайте. Те, обогнув стоящего на их пути Поссуэло, принялись обыскивать каждую комнату и каждую нишу, не пропуская ни одной. Поссуэло не препятствовал им, зная, что они ничего не найдут.

— Я уже довел до сведения нашего Верховного Клинка информацию о вашем вторжении, — сообщил он Пикфорд, — и она тут же издала новый эдикт. Любой серп из Северной Мерики, обнаруженный на территории Амазонии, будет схвачен и принужден к самопрополке.

— Вы не посмеете!

— Предлагаю вам убраться поскорее, пока не подошли подкрепления, чтобы исполнить эдикт. И будьте любезны уведомить вашего так называемого Сверхклинка, что и он сам, и его марионетки — персоны нон грата в Амазонии!

Пикфорд возмущенно уставилась на него, но Поссуэло остался невозмутим. Наконец ее холодный взгляд дрогнул. И тогда Поссуэло различил нечто, лежащее за этим ледяным фасадом: Пикфорд устала. Она потерпела поражение.

— Ладно, — сдалась она. — Но поверь мне — если Годдард решил найти Анастасию, он ее найдет.

Свита вернулась — разумеется, успех в поисках им не сопутствовал, — и Пикфорд приказала всем уходить, однако Поссуэло еще не был готов отпустить ее.

— Что с тобой сталось, Мэри? — спросил он, и она не смогла проигнорировать откровенное разочарование, прозвучавшее в его голосе. — Всего год назад ты сказала, что вы никогда не отдадите ваш суверенитет Годдарду. Ведь сказала же? А сейчас посмотри на себя! Отправилась в другое полушарие, и все только для того, чтобы выполнить его приказ. Когда-то ты была достойной женщиной, Мэри. Хорошим серпом…

— Я по-прежнему хороший серп, — отрезала она. — Но времена изменились, и если мы не изменимся вместе с ними, грядущее растопчет нас. Можешь довести это до сведения своего Верховного Клинка. — Она потупилась, на мгновение обратившись внутрь себя. — Слишком многие из моих друзей в Западмерике предпочли выполоть себя, но не смириться с Годдардовым новым порядком. Они посчитали это мужественным сопротивлением. Я смотрю на это как на слабость. А я поклялась никогда не проявлять слабость.

Она повернулась и, твердо печатая шаг, вышла из помещения. Длинный подол ее шелковой мантии, ныне расшитой опалами, стал слишком тяжел, чтобы красиво струиться за ней в воздухе. Теперь он просто волочился по полу.

Только после ухода Пикфорд Поссуэло позволил себе расслабиться. Ему доложили, что Анастасия и капитан Соберани добрались до порта, и «Спенс» вышел в Атлантический океан, не включая огней, — точно так же, как в ту ночь, когда они поднимали сейф из бездны. На бравого и сообразительного капитана можно было положиться. Поссуэло верил, что Джерико успешно доставит Анастасию через океан, к друзьям, которые обеспечат ей более надежное убежище, чем смог предоставить он сам.

Что касается этого парня, Роуэна, то Пикфорд, конечно, передаст его Годдарду. По отношению к Роуэну Поссуэло испытывал смешанные чувства. Он не знал, стоит ли верить заверениям Анастасии в его невиновности. Даже если гибель Твердыни не его рук дело, то все-таки он забрал жизнь у доброго десятка серпов, и не важно, заслуживали ли те казни. Самосуд — явление смертных времен, в нынешнем мире ему места нет. С этим соглашались все серпы, а значит, на свете не было ни одного Верховного Клинка, хоть нового порядка, хоть из старой гвардии, который оставил бы парня в живых.

Поссуэло пришел к выводу, что совершил ошибку, оживив Роуэна. Надо было водворить его обратно в сейф, а сейф вернуть на морское дно. Потому что теперь Роуэн Дамиш попадет в руки Сверхклинка, а тому жалость и сострадание неведомы.

В древнем аббатстве на северной оконечности города нашел Набат прибежище и пропитание. Он делил хлеб и досуг с верующим, волшебником и карателем, ибо для Набата все тембры одинаковы. И все души, высокие и низкие, приходили поклониться ему, сидящему у колыбели Великого Камертона в весеннюю пору своей жизни, и он одаривал их пророчествами и мудростью. Никогда не знать ему зимы, ибо лик солнца сияет для него ярче, чем для кого-либо на земле. Возрадуемся же!

Комментарий курата Симфония

В данном тексте говорится о том, что мы называем первым аккордом. Верующий, Волшебник и Каратель — таковы три архетипа человечества. Один лишь Набат смог связать столь диссонантные голоса в единый звук, приятный Тону. Здесь также впервые упоминается и о Великом Камертоне, осмысляемом как символ двух путей, двух жизненных выборов: пути гармонии и пути диссонанса. И по сей день Набат стоит у развилки и указывает нам дорогу к вечной гармонии.

Эксперт Кода: Анализ комментария Симфония

Симфоний в очередной раз делает широкие допущения, притягивая факты за уши. В то время как ноты первого аккорда, возможно, и представляют три архетипа, допустимо также предположить, что они представляют трех действительно существовавших лиц. Возможно, Волшебник — это придворный, ответственный за развлечения. Каратель, вероятно, — рыцарь, смиряющий огнедышащих монстров, кои, по преданиям, водились в те времена. Но самое, по моему мнению, грубое упущение Симфония таково: он не понял, что Набат, «сидящий у колыбели Великого Камертона в весеннюю пору своей жизни» — это несомненный символ плодородия.

Выбором официальной резиденции Набата, как и многим другим в его жизни, занимался курат Мендоса. Вернее, как-то на собрании высокопоставленных куратов Мендоса выдал Грейсону целый список заранее одобренных жилищ.