Верховный Клинок театрально вздохнул:

— Очень хорошо. — Затем обратился к своей свите: — Поставьте на стол еще один прибор для нашего бравого мадагаскарского капитана и приготовьте подходящую комнату.

Тут вмешалась Анастасия:

— «Подходящая» нам не подходит, ваше превосходительство. Для Джерико задача моего спасения была сопряжена с огромным риском. Поэтому капитану следует оказывать такое же гостеприимство, как и мне.

Свита насторожилась: кажется, сейчас произойдет извержение вулкана. Но через мгновение Верховный Клинок чистосердечно расхохотался:

— А ты храбрая! Здесь это качество высоко ценится. Мы поладим. — Он обернулся к Джери: — Капитан, виноват, люблю пошутить. Не хотел вас обидеть, простите. Вы наш почетнейший гость, и к вам будут относиться соответственно.

Никакого такого приказа Поссуэло Джери не давал. Капитана попросили доставить Анастасию в Гавань Памяти, на чем миссия Джерико заканчивалась. Однако капитану пока еще не хотелось расставаться с серпом в бирюзовой мантии, к тому же команда «Спенса» нуждалась в отдыхе на берегу. Западное побережье Субсахары подходило для этой цели как нельзя лучше. И потом, это давало возможность Джери следить за безопасностью Анастасии, а заодно и за Верховным Клинком, который, похоже, уж слишком старался ей понравиться.

— Ты ему доверяешь? — спросил/а Джери у Анастасии, прежде чем вся компания расселась по автомобилям, чтобы ехать во дворец Тенкаменина.

— Раз Поссуэло доверяет, то и я тоже.

— Поссуэло доверял и тому сопляку, что продал вас Годдарду, — напомнил/а Джери. Анастасии было нечем крыть. А Джери добавил/а: — Я послужу тебе второй парой глаз.

— Возможно, это ни к чему, но все равно я высоко ценю твою помощь.

Джери всегда следил/а, чтобы гонорар соответствовал приложенным усилиям, но сейчас решил/а, что благодарность Анастасии — достаточная плата за предоставленные услуги.

Тенкаменин (для друзей просто Тенка) вдобавок к своему голосу — глубокому басу, гулкому даже тогда, когда он говорил шепотом, — обладал подкупающим и необузданным характером. Цитра находила Верховного Клинка обаятельным и одновременно устрашающим. Она решила отставить Цитру Терранову в сторону и по отношению к Тенкаменину вести себя как серп Анастасия.

Она заметила, что в генетическом индексе Тенкаменина есть небольшой перевес африканских генов, что не удивительно — таков был вклад Африки в биологическую смесь человечества. У самой Анастасии тех же генов тоже было чуть больше, чем паназиатских, кавказских, мезолатинских и прочих, которые в индексе так и обозначались — «прочие». Пока они ехали в машине, Тенкаменин разгадал ее индекс и не преминул прокомментировать:

— Предполагается, что никто не замечает такие вещи, но я замечаю. Это всего лишь означает, что мы с тобой чисто по-родственному чуть ближе друг к другу.

Резиденция Верховного Клинка представляла собой нечто большее, чем просто жилье. Тенкаменин выстроил для себя пышный дворец, увенчанный величественным куполом.

— Я не называю его «Занаду», как у Кублай-хана[14], — поведал он Анастасии. — И потом, у серпа Кублай-хана был отвратительный вкус. Недаром монгольские серпы сровняли его дом с землей, как только он выполол себя.

Дворец, как и сам Тенка, отличался изысканностью стиля.

— Я не паразит какой-нибудь, чтобы забирать чужие поместья и особняки, а хозяев выгонять на все четыре стороны! — с гордостью заявил он Анастасии. — Я построил этот дворец от фундамента до крыши! Привлек к строительству местные сообщества, и народ, вместо того чтобы бездельничать, занялся полезным трудом, к тому же хорошо оплачиваемым. Кстати, эти люди продолжают работать у меня. Каждый год ко дворцу прибавляется что-нибудь новенькое. Не потому, что я их прошу, а потому, что это доставляет им удовольствие.

Анастасия поначалу отнеслась к словам Тенки скептически, но впоследствии, поговорив с работниками, поняла, что ошибалась. Народ и впрямь любил своего Верховного Клинка и работал в его усадьбе по доброй воле. К тому же он платил намного больше гарантированного базового дохода.

Дворец, этот истинный храм удовольствий, был полон всяких древних диковинок, добавлявших ему изысканности. Сшитые на старинный фасон ливреи прислуги относились к разным историческим эпохам. В коллекции классических игрушек имелись экспонаты, насчитывавшие сотни лет. А еще тут были телефоны. Угловатые пластиковые штуковины стояли на столиках и висели на стенках; трубки многих были подсоединены к аппаратам длинными, закрученными в спираль шнурами, которые вечно перепутывались.

— Мне импонирует сама идея средства коммуникации, которое привязывает тебя к месту, — пояснил Тенкаменин Анастасии. — Тогда тебе ничего не остается, как отдать все свое внимание беседе.

Но поскольку все эти телефоны предназначались для личных разговоров Верховного Клинка, они никогда не звонили. Анастасия предположила, что в жизни Тенкаменина было очень мало личного — он жил словно на витрине.

На следующее утро после прибытия Анастасию позвали на совещание с Тенкаменином и серпами Бабá и Македой. Последние составляли неизменную свиту Верховного Клинка, и смысл их жизни, казалось, заключался в том, чтобы служить ему благодарной аудиторией. Серп Бабá обладал завидным остроумием и любил сыпать шутками, которые понимал только Тенка. А самая большая радость в жизни Македы, похоже, состояла в том, чтобы дразнить Баба.

— А вот и наша владычица глубин пожаловала! — воскликнул Тенка. — Садись, нужно многое обсудить.

Анастасия села, и ей предложили маленькие сэндвичи, выложенные на блюде так, что они образовывали колесо со спицами. Внешний вид имел для Верховного Клинка первостепенное значение.

— Насколько я знаю, слухи о твоем воскрешении уже разлетелись по свету. Прислужники Годдарда замалчивают этот факт, друзья из старой гвардии, наоборот, трубят вовсю. Мы накрутим общество так, что, когда ты выступишь официально, к тебе прислушается весь мир!

— Если меня будет слушать весь мир, мне нужно иметь что сказать.

— У тебя будет что сказать, — заверил Тенка. — Мы наткнулись на весьма интересную информацию. Разоблачение!

— Скажешь тоже! — фыркнул Баба. — И не подумаю. Не время и не место разоблачаться.

Тенкаменин захохотал, а Македа закатила глаза. Отсмеявшись, Верховный Клинок перегнулся через стол и положил маленького бумажного лебедя-оригами на пустую тарелку Анастасии.

— Тайны, завернутые в другие тайны, — сказал он с улыбкой. — Скажи-ка, Анастасия, ты умеешь копаться в заднем мозге Грозового Облака?

— Еще как! — ответила та.

— Отлично. Разверни лебедя — и найдешь кое-что, могущее послужить тебе отправной точкой.

Анастасия повертела птичку в пальцах.

— И что же мне искать?

— Этот путь ты должна проторить сама. Если я подскажу, ты пропустишь то, что могла бы найти интуитивно.

— Вещи, которые мы, возможно, упустили, — пояснила Македа. — Нам нужен незамыленный глаз.

— И потом, — подключился серп Баба, — недостаточно, чтобы ты просто узнала. Надо, чтобы ты нашла сама. Тогда ты сможешь и других научить, как это найти.

— Вот именно, — подтвердил Тенкаменин. — Успех любой лжи зависит не от искусности лжеца, а от готовности слушателя поверить. Нельзя разоблачить ложь, если сначала не сокрушить эту самую готовность. Вот почему следует учить людей самостоятельно находить дорогу к правде. Так можно добиться намного более сильного эффекта, чем если просто рассказать им.

Слова Тенкаменина повисли в воздухе. Анастасия еще раз посмотрела на лебедя. Ей не хотелось испортить фигурку, развернув ее изящные крылья.

— Как только ты сделаешь собственные выводы, мы расскажем, что нам известно, — сказал Тенкаменин. — Гарантирую — путешествие в задний мозг раскроет тебе глаза на многое.

Приглашения получили все. А когда приглашение исходит от Сверхклинка, никто не рискнет его проигнорировать. Значит, стадион будет переполнен.