“…Но ты всё равно так боишься смерти. Неужели тебе приятна такая жизнь?”

Она не ответила, опустила лицо. Его прикрыли волосы.

Артур наклонил голову.

И вонзил скальпель в мягкую плоть.

Эльфийка тяжело дышала. Кровинка покатилась ей по груди, по животу, ниже… Альфия мычала в губы. Её терзала не боль, но страх.

Артур вдавливал лезвие в податливую плоть. В какой-то момент скальпель задрожал — он поймал ритм сердца.

И тогда Альфия вдруг схватила нож со столика рядом. Столик закачался, но не грохнулся. Лезвие устремилось в шею Артура, но на половине пути застыло, причём само, юноша даже не пошевелился. Эльфийка прервала свой выпад и нож выпал из её дрожащих рук.

Артур взглянул на него, потом на Альфию, и взгляд его наполнился призрением.

“Я даже не твой хозяин, но ты всё равно не смогла меня ударить… Я действительно собирался тебя зарезать, но теперь не хочу марать руки”. Артур вырвал скальпель, из эльфийки вырвался вздох. Она обхватила своё тельце пальцами, тонкими как растёртый пластилин, который, кажется, вот-вот развалится

Артур прищурился.

“Жалкая тварь”. Сказал он, опуская скальпель на поднос. Юноша подобрал свою трость и развернулся к выходу. Альфия не шевелилась. Служанка опустила голову и пошла за ним. Палач немного помешкал, подбежал к Артуру и спросил:

“Ваше Величество, что с ней делать?”

Артур отмахнулся:

“Мне всё равно, я изъял паразита, она больше не опасна. Если хочешь можешь сам её вскрыть. Её внутренности бесполезны, но она сгодится как анатомическая кукла”.

“Как велите, милорд…”

Артур шагнул в мокрую траву. Войска только закончили сборы, но воинам уже не терпелось начать отбытие. Всё ещё сыпал мелкий дождик, похожий на тёртый сахар. Настроение юноши было испорчено и морось ещё сильнее действовал ему на нервы своей немощностью.

Когда подошёл Дюн, Артур велел ему немедленно отправляться и сам удалился в карету. Офицер помешкал и неуверенно заглянул в шатёр. Вышел мужчина удивительно нескоро, прочие солдаты успели заволноваться, причём, когда он вышел его лицо было потерянным и бледным.

Воины его расспрашивали, но мужчина отвечал совсем невнятно, пребывая больше в своих мыслях. Спустя некоторое время его лицо стало лицом человека, который на что-то решился. Мужчина побежал к своему скакуну.

Рыцари остались на месте.

Дюн вернулся с голубым свёртков в руках и быстрым шагом исчез в шатёр. Рыцари заерзали, но на этот раз офицер не заставил себя долго ждать. Он вышел спустя всего минуту. Свертка уже не было, зато появилась вчерашняя беглянка теперь в новом голубом платье. Платье было рассчитано на ребёнка и смотрелась бы очень целомудренно, будь она на год младше и немного пониже.

Но это было не так. Платье доходило беглянке только до коленок и сжимало всё её тело, облегая рёбра и грудь.

И всё же сейчас на неё никто не засматривался. Она была какой-то грустной, раздражённой, её кожа была гусиной…

Мужчина увёл беглянку. Рыцари постояли и пошли собирать шатёр. Вдруг вышел ещё кто-то, неизвестный. Он потирал на своей лысой голове голубую шишку. Мужчина поворчал и скрылся на холме.

**********

Лошади хлестали копытами по мокрой, расчёсанной ветром траве. В ней мелькала скользкая земля. Шли поэтому не быстро.

Но день продолжался, тучи отступали, на горизонте всё выше и ближе протягивалось чистое голубое небо, и уже к полудню стало слепить солнце. Вместе с погодой от затяжного дрёма очнулись лошади, они приподняли морды и ускорились.

Рыцари чувствовали смесь тревоги и предвкушения. Город должен был быть уже совсем близко. Да вот же он.

За гребнем очередного холма выросли белокаменные стены, замыкавшие семь дорог. Тысячи белых домиков протянулись широко и свободно. Стены были низкими, немногим выше зданий, и стоило их заметить, как сразу в голове появлялись картины, как дети забираются на эти стены и свешивают ноги.

Воины остановились, присмотрелись и начали вспоминать.

Многие из них имели в этих местах родовые поместья. Многие провели в здесь детство, медовый месяц, славный отдых.

Векта была самым желанным городом чтобы в нём поселиться. Только здесь люди не выживали, а именно жили, и, если бы не древние традиции, не разумный страх, разместивший королевский двор в горах, то столица была бы именно тут.

Особенно часто Векту навещали люди герцога. Их усадьбы лежали неподалёку, а в двух днях пути была вотчина их покойного сюзерена.

Вспомнили Афера — тело его везли в конце строя, в отдельном вагоне — и сразу воинам захотелось проводить его домой и похоронить.

Но желание это вскоре притупилось; солдатами овладела неясная тревога. Что-то здесь было не так.

Рыцари ещё раз пригляделись к Векте и поняли, город пустовал. На улицах не копошился народ, дороги, ведущие к воротам, запустели. Золотистые поля вокруг были недоношенными, и долина поэтому напоминали недостриженную овцу.

Пока воины размышляли и волновались, заскрипели вдруг колёса и подъехала карета. На ней восседали его Величество.

“Они установили комендантский час”. Произнёс юноша, указывая на город.

“Патрулируют улицы”.

И действительно, по широким дорожкам двигались блестящие точки. Но они очень далеко. Как это юноша распознал в них эльфийский патруль?

Никто не спрашивал, ему поверили. Войско стало спускаться с особенно крутого холма. Кучер, заправлявший фиолетовой каретой, весь напрягся и старался съезжать как можно более медленно и аккуратно, чтобы не сбросить короля.

Две дороги вели в город, одна широкая, другая поменьше. Вторую украшали цветы и пышная декоративная зелень. Это были сады и поместья зажиточных горожан и бедных дворян, которые обрамлял невысокий заборчик.

Не были ни души. Жители явно сбежали отсюда в спешке. Двери были распахнуты, в садах попадались столики с полупустыми бутылками и привязанные туши собак, над которыми роились мухи. Страшно было проезжать мимо жизни, затихшей на полуслове.

Молчание угнетало воинов, они были на нервах, и потому, когда оглушительно запищала дудочка, многие ужаснулись и выхватили мечи. Но затем постепенно успокоились и обернулись. В самом сердце войска, где тащили обозы — на одном из которых сидело тельце в голубом — юноша с толстыми красными губами дул в золотую дудку. Когда он выдавил свой мотивчик, Дюн похлопал парня по плечу и одобрительно кивнул: пусть продолжает. И юноша продолжил.

Его мотив подхватил барабанщик, а за ним и прочие музыканты.

Загремел марш, у рыцарей сами собой выпрямлюсь спины, и так высоко, что воины чуть не упали. Взмыли знамёна. Десятки оленей прыгали через реки, над ними сияли звёзды на красно-голубых небесах — герб правящей династии.

Армия воодушевилась, Дюн довольно кивнул. Эльфийка рядом пару секунд смотрела на его лёгкую улыбку, а затем фыркнула.

Но тут над войском протянулась тень, огромная, словно от облака, и боевой дух угас.

На городской стене вытянулось огромное белое знамя. По нему журчал ветер, как целому озеру молока.

Человеческие знамёна померкли.

Белые стены вдруг показались недружелюбными. Несколько высоких эльфов стояло под знаменем, не заходя, однако, в его тень, сияя золотом на солнце. Всем вспомнилась бойня на утесе, где погиб герцог.

Войско без приказов остановилось и даже отшатнулось назад. Эльфов было всего десять, но они держали несколько тысяч человек.

Вскоре всадники и сами поняли, как это глупо выглядит. Они устыдились своей трусости и повесили головы. Альфия резко развернулась — платье закрутилось вокруг неё, как верёвка, сжимая худую плоть — спрыгнула с повозки и спряталась за нею. Осталась одна золотистая макушка.

Дюн потёр усы и вдруг перевёл взгляд на невозможно высокий силуэт. Вскоре его заметили и остальные.

Король возвышался на своей карете.

Воины опомнились. В битве на утёсе его Величество единственный остался в живых, а эльф лишился головы.