Малакай молча обошел Эну и взял у камина кочергу.

— Ты спятил? Это же отец Дилана, — зашептала Эна, почувствовав в коленях дрожь.

— Если это он, кочерга мне не понадобится, а если не он...

— А кто?

— Откуда мне знать! Я ничего не видел и ничего не слышал. Но ты пытаешься убедить меня в существовании страшного существа, которое пытается пробраться в дом. У меня есть два варианта: сказать, что ты дура, или же взять кочергу и обойти дом. Какой вариант для тебя предпочтительней?

— Положи кочергу на место и проваливай домой.

— Так я завтра заеду за тобой?

— У меня нет галлюцинаций.

На глазах навернулись злые слезы, но Эна дала себе слово выдержать его усмешку и закрыть за идиотом дверь. И даже потом не плакать! Малакай сунул ей в руку кочергу, и когда он распахнул дверь, Эна непроизвольно выставила кочергу вперед. Малакай обернулся и выдал:

— Кочергу надо для начала раскалить. Иначе не поможет.

— Против кого?

— Маленьких человечков, — и парень захлопнул дверь.

Сердце бешено колотилось. Эна вернула кочергу на место и, не туша света, побежала наверх, где тут же заглянула под кровать, чтобы удостовериться, что охранительный носок продолжает лежать на месте, куда она запихнула его после ухода Эйдана.

— Я точно дура.

Эна села на пол и привалилась спиной к остову кровати. За окном шумел платан, протяжно и грустно, словно ветер наигрывал на его ветвях печальную мелодию.

— Это не ветер!

Неведомая сила влекла ее к окну, и была она намного сильнее ее страха. Лишь трепещущая громада листвы и черное небо глядели на нее через окно, но Эна уже различала отдаленные звуки ирландской волынки. Дрожащими руками она собрала флейту и легко подхватила мотив. Только недолго они играли вместе, скоро волынка смолкла, будто музыкант решил послушать ученицу. Эна еще долго, не боясь разбудить спящую под снотворным мать, играла странную тоскливую мелодию, глядя за окно влажными глазами. Что Эйдану от нее нужно? Зачем эта глупая таинственность? В ту ночь он играл ее мелодию, а теперь заставил играть свою...

— Мам, я покажу Сабашу лес и сразу вернусь!

Эна прокричала это на бегу, даже не повернув головы в сторону кухни. Звук кофемолки уже на лестнице сообщил ей, что мать готовит завтрак. Эна проснулась с твердым намерением отыскать спрятанную в лесу волынку, но для начала проверила телефон в надежде на весточку от отца. Ящик текстовых сообщений оказался пуст. Она открыла приложение Фэйсбука в надежде, что оно вместо «мамской книги» окажется «папской», но отец молчал и там. Разозлившись, Эна ненароком ткнула пальцем в профиль Сабаша, который только что опубликовал фотографии со специального трехдневного тренинга по каратэ. Пусть Эна и понимала, что до шестнадцати все равно нельзя попасть на тренировку к сэнсэю, сердце все равно безжалостно сжала зависть. Карате настолько плотно вошло в ее жизнь, что вырваться из рутины тренировок оказалось сложнее, чем жить без репетиций школьного ансамбля. Но Сабаш, конечно, в этом не виноват, и следует оставить под фотографией добрый комментарий. К тому же, вчерашняя выдуманная роль будто подняла их отношения на иной уровень. Она смотрела в его блестящие темные глаза и чувствовала, как к горлу подступает горький ком, точной причины которого она не могла назвать.

Звуковое оповещение чуть не заставило Эну подпрыгнуть на кровати. Сабаш ответил на комментарий и тут же прислал личное сообщение. Простой вопрос о ее делах заставил всхлипнуть, и Эна даже утерла влажный нос. За коротким «хорошо» последовало предложение перейти в Скайп. Можно было легко отказаться, но Эна, поколебавшись три секунды, согласилась, мысленно убеждая себя, что просто желает пообщаться с нормальным парнем после этих ирландских недоумков.

— Только я должна пижаму снять, — набила она фразу одной рукой, другой пытаясь привести в порядок спутавшиеся за ночь волосы.

— Я тогда тоже сниму пижаму, — пришел мгновенный ответ.

Эна ударила себя по лбу — в Калифорнии же сейчас полночь. Будто угадав ее мысли, Сабаш тут же написал:

— Я просто футболку натяну, — и поставил в конце смайлик, поделившись с Эной улыбкой.

— Ты точно не спишь?

— Если ты будешь переодеваться полчаса, я точно усну.

Нового смайлика не понадобилось. Эна спрыгнула с кровати и швырнула пижаму на подушку. За окном хмурилось обычное ирландское утро, и Эна впрыгнула в джинсы, натянула поверх футболки толстую кофту и чуть не накинула на голову капюшон. Тогда она и решила, что отправится в лес прямо сейчас и с Сабашем.

— Хочешь посмотреть Ирландию? — предложила она, увидев на экране телефона улыбающееся лицо лучшего друга брата.

— Далековато, конечно, но могу на каникулах прилететь...

Эна улыбнулась немного натянуто, не сумев решить, как правильнее расценить подобные слова. После стандартной фразы, что она будет несказанно рада его видеть, Эна медленно произнесла:

— Могу показать тебе окрестности, если только интернет за ближайшем дубом не отрубится.

Она не успела выбежать из дома. У порога под ноги кинулась собака. Эна от неожиданности чуть не выронила телефон, но все же успела выставить руку, чтобы оградить себя от поцелуев неизвестной псины.

— Откуда этот терьер у нас? — спросила Эна, когда мать оттащила собаку за ошейник.

— Откуда? — на лице матери читалось не меньшее удивление. — Его привез Малакай. Он очень расстроился, узнав, что ты еще спишь.

— А... — протянула Эна, делая непроницаемое лицо. — Я забыла... Я могу не брать собаку с собой?

Мать пожала плечами и помахала рукой, заметив светящийся экран телефона. Эна заскрежетала зубами — не хватало только вопросов от Сабаша. Ей и самой хочется получить ответы от Малакая. Она прекрасно помнила ночной разговор. О собаке речи не шло, так что тогда все это означает? Однако позвонить сейчас придурошному лошаднику не получится, но виртуальная прогулка явно испорчена

— остается надеяться, что она станет хотя бы результативной.

— Знаешь, я вчера случайно к твоему дому завернул, когда на тренировку ехал...

Эта милая ложь достигла ушей Эны уже у калитки. Сабаш умеет быть милым и тактичным. Он подвозил ее домой целый год, и перед ним она старалась выглядеть сильной — без слез, с вымученной улыбкой, с надеждой, что боль когда-нибудь отпустит...

— Гляди, Сабаш, куница!

Эна даже не удивилась зверьку, поджидавшему ее на противоположной стороне дороги. Она осторожно прикрыла калитку, боясь скрипом спугнуть куницу, но та оказалась не робкого десятка. Эна отвернула телефон от дома и направила на зверька, так к месту встрявшего в неловкий разговор, отогнав мысли о собаке, Малакае, брате и каратэ.

Пусть Эна не видела лица Сабаша, но голос прекрасно передал восторг, в который пришел парень от куницы. Она влезла в джинсы, в которых вчера каталась на лошади, и обнаружила в заднем кармане помадку. Эна быстро развернула фантик и стала переходить дорогу с вытянутой рукой. Зверек навострил уши, словно мог понимать, что его рассматривают через камеру, и все же желание отведать лакомство взяло вверх над природным страхом.

— У вас там прямо сафари, — выдохнул Сабаш, когда увидел в камеру, как пальцы Эны прошлись по спинке зверька.

— Я впервые смогла его погладить, хотя дружим мы с ним уже давно. Или с ней.

— С ним. С ним, — послышался из телефона добрый смех. — Гляди, как недобро на меня смотрит.

— Глупости.

И все же куница дала деру, и Эна за ней.

— Ты собралась догнать ее?

— Нет, просто она рванула в сторону тропинки.

Эна старалась улыбаться, хотя и не направляла на себя камеру. Просто сердце предательски стучало в предчувствии злосчастной находки. Эна шла вперед, слушая болтовню Сабаша, но мыслями оставалась в ночи. Она сжимала телефон, как флейту, перебирая пальцами по экрану.

— Эна, ты камеру отключила.

— Прости.