— Эйдан, — с трудом выговорила она. — Тебе нужна моя помощь?

— Нет. Я сам все покрашу. Иди занимайся.

Эна кивнула и вошла в дом, только сейчас сообразив, что выскочила на улицу в носках. Она, как могла, отбила стопы о порог и, поднявшись в спальню, стянула грязные носки, а потом стала решать, куда бы их бросить. Не найдя более подходящего места, Эна сунула носки под кровать.

— Эйнит, можно зайти?

— Конечно.

Эна резко захлопнула крышку ноутбука, будто смотрела не лекцию, а нечто запретное, вынула из ушей наушники и крутанула назад стул, чтобы вскочить на ноги, потому что отец Дилана стоял уже на середине комнаты, почти против нее. Здесь, под низким потолком, он выглядел еще большим великаном, и сравнение с медведем само лезло в голову — быть может, сорви с него мешкообразный крутой вязки затертый свитер, Эйдан бы чуть уменьшился в размерах. Но, увы, сейчас он полностью заслонял собой дверь.

От хозяйской манеры, с которой Эйдан уселся на кровать, стало неприятно, но куда ему еще здесь сесть! С другой стороны, в сидячем положении он перестал выглядеть пугающе-огромным, достающим головой потолок. Будто прочитав ее мысли, Эйдан усмехнулся:

— Могли бы поставить балки подлиннее, работнички...

— В смысле? — Эна опустилась обратно в кресло и сложила руки на коленях, вдруг обнаружив, что закапала супом джинсы.

— В доме изначально был один этаж. И пусть крыша высока. Все равно невозможно сделать лофт с достаточно высоким потолком. Когда Дилан был маленьким, я построил ему комнату наверху и сейчас безуспешно пытаюсь выселить его оттуда вниз, но он предпочитает горбиться, не признавая, что перерос детскую, — рассмеялся Эйдан. — Когда твой дядя, или кем он там тебе приходится, приехал сюда в восьмидесятых, он велел полностью снести крышу и построить наверху две полноценные комнаты. Только они прожили здесь меньше года и лишь зря потратили деньги.

— Говорят, жена не захотела переезжать, климат не подошел, она проболела здесь весь год, — сказала Эна из вежливости, потому что считала, что только дурак сменит Бостон на эту дыру. — Хотя я точно не знаю, меня тогда еще не было, — поспешила она увести разговор от опасной темы, чтобы ненароком вырвавшимся словом правды не обидеть патриотические чувства соседа.

— А вы как надолго к нам? Твой отец сказал, что думает забрать вас летом.

— Где вы видели моего отца? — удивилась Эна — Он не говорил, что встречался с вами.

— А он и не встречался со мной, — усмехнулся Эйдан и на мгновение уставился в окно. — Платан шибко разросся. Ветки скоро вновь достанут до окна. Надо будет спилить.

— Как же вы видели отца, а он вас нет? — не унималась Эна, вдруг на мгновение подумав, что Эйдан тоже мог пробраться в сад, и быть может именно его, а не кошку искал Дилан в ночь их знакомства. Неспроста ведь он попросил закрывать на ночь двери.

— В офисе у О’Ралли, врача, — ответил сосед спокойно, продолжая смотреть мимо Эны в окно, или же он глядел на нее, просто она не могла поймать его взгляд, тот ускользал, как и взгляд Дилана. — Твоя мать была в кабинете, потому ее я не видел. Впрочем, я рад, что не подошел к твоему отцу. Он бы еще за вас испугался, я был не в лучшей форме.

— А что вы делали у врача? — спросила Эна и тут же прикусила губу за недозволенное любопытство, но Эйдан ответил совершенно спокойно:

— Зашел поздороваться. Он мой дядя, мы все здесь какая-нибудь да родня, привыкай. О’Ралли и попросил меня присмотреть за вами, раз вы остались в нашем лесу одни. Впрочем, я бы и без его просьб вам помог. Просто последние дни был немного не в себе. Но сейчас луна пойдет на убыль, мне станет легче. Всем станет легче, феи отдохнут немного от своих безумных плясок и оставят нас на время в покое.

— Неужто вы и правда верите в существование фей?

Как этот медведь мог верить в маленьких человечков, невероятно! Он шутит? Не похоже, сейчас он выглядел очень усталым и явно не подтрунивал над ней, хотя... Мать ведь сказала, что он шибко пьян. Просто Эна не может определить, насколько, ведь максимум, что отец пил — это упаковку пива во время ежегодной трансляции «Супер-Бола».

— Лучше верить и быть начеку, прослыв сумасшедшим, чем не верить и перейти дорогу фее, чтобы пропасть навсегда. Вот, возьми...

Эйдан засунул руку в глубокий карман заляпанных новой краской штанов и протянул Эне веточку сухой рябины. Даже вытянув руку, она не могла ее взять, но Эйдан явно не собирался подниматься с кровати и подманивал ее к себе. Набрав в легкие побольше воздуху и убедив себя, что соседа вовсе не стоит бояться, Эна поднялась из кресла и коснулась рябины, но забрать не смогла, пальцы Эйдана цепко сомкнулись вокруг ее запястья. Только вскрикнуть и отдернуть руку Эна не успела, Эйдан заговорил раньше, и голос его звучал сухо и трезво, что еще сильнее напугало Эну, ведь нес он несусветную чушь.

— Вечером зацепи эту ветку за петли двери, ведущей в сад. Она даст феям понять, что здесь их помнят и никогда не причинят зла. Эйнит, пообещай мне, что сделаешь это.

Эна не смогла разомкнуть губ, потому просто кивнула, и Эйдан позволил ей отступить на шаг. Она зацепила ветку за ручку шкафа и незаметно выдохнула. Хотелось взглянуть на часы, но ноутбук был выключен, и телефон тоже лежал на столе. Где же мать с Кэтлин, почему они до сих пор не вернулись?

— Эйнит, не забудь. Не накликай еще большей беды. Довольно того, что уже случилось в вашей семье.

Нет, он точно пьян. Эти глаза, слишком сильно они блестят, будто их хозяин волнуется, да и руки его стиснули покрывало, словно готовы сорвать его с постели. И какое счастье, что она застелила кровать! Его глазам хватит грязной ванной комнаты!

— А вот носки можешь убрать, — будто читая ее мысли, сосед впервые за последние пять минут улыбнулся, и Эна с ужасом обнаружила, что его ботинок вытолкнул из-под кровати грязные носки. — Это не отпугнет фей, детские глупости...

Эна вздрогнула, вдруг вспомнив, как бабушка любила шутить, не находя после стирки для ее носков пары. Она говорила, что Эна прячет их для фей под кроватью.

— Я просто не донесла их до стирки, сэр, — как можно серьезнее произнесла Эна.

— Потом, надо же оставлять один носок, а здесь два. И ирландские феи должны быть добрыми.

— Нет, — Эйдан отбросил ногой носки на середину комнаты, прямо к ногам Эны. — Они не добрые и не злые. Они безразличные. Они не помогают людям и не мешают. А вот если помешать им, они жестоко мстят. И почти невозможно вымолить их прощение, если только...

— Что только?

Эна подняла носки и скрутила в шарик, будто собиралась метнуть в отсутствующую корзину для грязного белья.

— Выкопать на церковном кладбище череп и в полнолуние прийти туда, где ты встретился с феей. Попросить прощение, поцеловать череп и сказать по-кельтски заклинание, которое призывает на твою голову все беды, если ты не сдержишь клятвы.

— И фея простит?

— Может простит, а может и не простит. Во всяком случае я тебя точно не прощу, если по твоей милости мне придется пить чай не в четыре часа, а в пять, как англичане.

Теперь Эйдан улыбался, и Эна улыбнулась в ответ, вдруг почувствовав облегчение сродни тому, какое получаешь входя в прохладный дом после палящего солнца. Она даже вздрогнула, вдруг почувствовав пробежавший по спине холодок.

— Закрывай окна на защелку. Ночью бывают достаточно сильные ветра. Раму ничего не держит, распахнется и выбьет стекла.

Эйдан слишком ловко вскочил с кровати и подтянул плотнее раму — вот откуда тянуло холодом. Наступал вечер. В комнате стало темно, потому и глаза Эйдана блестели слишком уж таинственно.

— Почему они до сих пор не вернулись? — спросила Эна, когда Эйдан поправил чуть не сброшенную им со стола тетрадь.

— Ну, когда две ведьмы выбираются в магазины... Они звонили. Сказали, что поехали в город, потому что в нашей деревне не нашли чайника, а на обратном пути собирались еще забрать Дилана. Но чай я не хочу пропускать. Я и так звал тебя снизу минут пять, не подумав, что ты, как все дети, заткнула уши, чтобы не слышать, что говорят взрослые.