— Пусть польются те песни, где ритм и слова Из мечтаний рождались, как вьют кружева.

Ну, а танца старинного пусть красота Сердца наши и души сроднит навсегда.

Как бы нас не кидала по миру судьба,

Все мы держимся вместе во имя добра,

И несутся, как листья по ветру, легко Мелодии дома, пусть дом далеко.

Эна отломила еще кусочек хлеба и бросилась к выходу под звуки затихающей музыки и шум возрастающих оваций. Она хлопнула дверью и, отбежав несколько ярдов от здания, замерла. На тротуаре сидела куница. Эна поманила зверька хлебом, и тот покорно подошел за гостинцем. Только схватив добычу, тут же кинулся прочь.

— Обалдеть! В городе!

Это Дилан спугнул куницу. Следом выскочил и Малакай.

— Твоя мать была великолепна. Ты чего?

— Не люблю «Риверданс», попса, — бросила сквозь зубы Эна.

— Ну, а есть будешь?

Эна не ответила.

— Лучше вернись, пока Эйдан не подумал, что мы тебя обидели.

Малакай говорил через улыбку, но Эна видела, что улыбка была искусственной. Шмыгнув носом, она пошла вверх по улице обратно к пабу. Парни двинулись следом за ней.

— У вас в Ирландии все водят, как сумасшедшие?!

Эна выскочила из машины слишком быстро, и Дилан вновь, как и подле церкви, не успел подать руки. Да она бы ее и не заметила с непривычки. Малакай захлопнул водительскую дверь и, сложив руки на крыше машины, опустил подбородок поверх пальцев. Выглядел он немного озадаченным, и в голосе Эна услышала неприкрытую обиду:

— Отец никогда не говорил, что я плохо вожу.

— Если он водит, как отец Дилана, то я не удивлена, что его в твоем вождении все устраивает!

Эна выплеснула эмоции раньше, чем краем глаза заметила, как потупился Дилан. То ли отказ от его джентльменства так расстроил парня, то ли упоминание отца. Впрочем, Малакай решил проблему проще: открыл калитку, ведущую к длинному серому строению, похожему на обычный фермерский коттедж. Только торчащая из одного окна лошадиная морда наглядно демонстрировала предназначение дома. По левую руку простиралась огромная пустующая арена со сложенными по краям разноцветными барьерами. Малакай постучал по деревянному забору и напомнил про предложение присоединиться к нему для покраски. Эна промолчала, сделав вид, что рассматривает лошадь.

— Как раз болотный пони, — улыбнулся Малакай и поманил рукой вышедшего из здания конюшни старика в потертой жилетке и высоких сапогах.

Конюх чуть прибавил шагу и поздоровался по имени даже с Эной. Видно, что Малакай во время вчерашней тренировки хорошо его проинструктировал. Он взял у старика мешочек и положил на ладонь Эны морковку для пони. Мягкие толстые губы смачно слизали угощение, и Эна не смогла сдержать улыбки. Малакай улыбнулся в ответ, и в эту минуту показался Эне абсолютно счастливым, как мальчики из путеводителей по Ирландии.

Ободренная его улыбкой, Эна осторожно коснулась короткой коричневатой гривы, а потом прижалась носом к светлой полосе, пересекающей морду. Пони фыркнул и повел ушами. Малакай поймал руку Эны и стиснул пальцы.

— Идем, я тебе твою лошадь покажу.

Дилан понуро поплелся следом. Эне не понравилась такая игра, и она дернула руку и получила свободу, а чтобы не казаться грубой, освобожденной рукой распустила хвост.

— У нас волосы одного цвета, — Малакай ухватил ее прядь и подтянул к своему виску. Эна высвободила волосы и сказала уже разозленно:

— Художник бы не согласился.

— У нее брат рисовал. Она знает, что говорит, — вставил Дилан так же зло, протискиваясь между ними.

Эна улыбнулась краешком губ и мысленно поблагодарила Дилана за ложь — борьба в одиночку за личное пространство, которое в Ирландии нарушал каждый, кому не лень, начинала ей уже порядком надоедать.

— А для меня рыжий всегда рыжий, — не обиделся Малакай.

— А черный всегда черный? — раззадорился Дилан, и Эна поспешила забежать за угол, чтобы предотвратить ссору.

Она все верно рассчитала: Малакай поспешил ее опередить, оставив приятеля со стариком. Под навесом их дожидались оседланные лошади, и, когда Малакай вновь протянул руку, Эна воспользовалась моментом, чтобы тихо, но сурово высказать все, что накипело:

— У нас принято уважать личное пространство. Не смей больше хватать меня за руки.

Малакай нисколько не смутился и не обиделся, чего Эна немного боялась, и даже не прокомментировал ее выпад, а просто протянул руку к лошадям.

— Угадай, которая для тебя?

Чего гадать-то! Конечно, белый канемарский пони, выглядевший на фоне двух статных лошадей совсем малышом.

— Я могу оседлать для тебя другую лошадь, — встревожился Малакай, когда Эна долгим взглядом впилась в хвост белой красавицы. — Просто подумал, что тебе в Ирландии захочется прокатиться именно на знаменитом ирландском пони.

— Тебе показалось, что пони мне не понравился? — Эна на мгновение почувствовала себя виноватой. — Я просто им любуюсь. Только, послушай, — понизила она голос, когда Дилан со стариком уже почти поравнялись с ними. — Никаких скачек и прыжков. Иначе будем иметь дело с Эйданом.

— Опять моего отца обсуждаете?

Эна быстро отвела взгляд от напряженного лица Дилана и поспешила скинуть рюкзак.

— Где мне переодеться?

— Следуйте за мной, юная леди, — опередил всех с ответом старик и шагнул к краю строения, где в небольшой комнатке на плетеном кресле подле тлеющего очага стояли сапоги. Старик вышел в другую дверь, и Эна быстро натянула поверх леггинсов джинсы и едва успела застегнуть пуговицу, как без стука вошел Малакай. От такой бестактности Эна на мгновение лишилась дара речи, и парню хватило времени распахнуть древнего вида шкаф и стащить с вешалки свитер с кожаными заплатами на локтях.

— Повесь кардиган и надень этот свитер. Он моей сестры, так что не будет слишком велик.

Эна с холодным «спасибо» вырвала из рук парня вешалку и шагнула к шкафу. Дилан тоже стоял на пороге. Эна одернула тунику и просунула руки в свитер.

— Так и будете пялиться? — не выдержала она наконец.

Малакай быстро шагнул к встроенному в стене шкафчику, в котором оказалось несколько полок с различными шлемами. Он взял один, спрыснул какой-то жидкостью и протянул Эне.

— Можешь подождать нас у лошадей.

— А что, слабо при мне переодеться? — Эна кусала язык, но не могла сдержать злых слов.

Малакай вновь остался спокоен и опустил руку на бляшку ремня.

— Эна, дождись нас у лошадей, — вмешался Дилан, и Эна шагнула в дверь, в которую вышел старик.

При виде нее он улыбнулся и отставил в сторону вилы.

— Ты умеешь кататься?

Эна пожала плечами:

— Пару лет назад занималась неделю в лагере.

Старик усмехнулся и поманил ее за собой. В чужих сапогах идти было тяжело, пришлось поджать немного пальцы, но возвращаться и просить другие не хотелось. Она подвернула рукава свитера и отвела волосы за спину. Со стариком они обогнули конюшню и подошли к лошадям с другой стороны, где Эна без приглашения забралась на пень.

— Канемара низкая, и ты не маленькая, — усмехнулся старик, подводя к ней пони, но Эна осталась на пне и ловко запрыгнула в седло. Старик поправил стремена и подтянул их по ноге. Эна сжала в руке поводья.

— Помнишь, как управлять?

— Помню, что надо держать повод, как мороженое.

Старик вновь добро улыбнулся и подтолкнул лошадь. Та лениво двинулась к открытой калитке.

— Жди нас! — послышался голос Малакая.

Эна обернулась: он держал перед лицом телефон, готовясь ее сфотографировать. Эна выгнула спину и подтянула поводья. Малакай сунул телефон под свитер и направился к лошадям. В потертых джинсах, замызганных свитерах и шлемах они с Диланом растеряли весь церковный лоск.

— Пойдем гуськом, — Малакай вывел свою лошадь вперед. — Тебе ничего не надо делать. Она пойдет следом. Только не подпускай ее близко, потому что Лунный Свет любит кусать за хвост других лошадей.