На вопрос о Коране ашариты отвечали, что тот существовал извечно, хотя в своей словесной форме не вечен, а сотворен. Тем не менее, сказанное в нем абсолютно истинно и должно выполняться неукоснительно и именно так, как там написано.

Необходимость принимать Коран буквально приводила к некоторым смущающим моментам. Например, в священной книге говорилось о руках, пальцах («Я чувствовал прохладу кончиков его пальцев», – говорил Пророк), ногах Аллаха или о том, что Он восседает на троне. Близкие к суннитам каррамиты много размышляли о том, как Аллах может восседает на троне. Раз об этом сказано в Коране, значит, так и есть: сам по себе этот факт не обсуждался. Разница во взглядах различных каррамитских сект (а их было не меньше 12) заключалась только в том, как именно это происходит. Одни говорили, что Аллах занимает весь трон целиком, другие – что только часть, третьи указывали на то, что между троном и Аллахом должно быть какое-то пространство, четвертые добавляли, что это пространство бесконечно, как вообще все между Аллахом и чем-либо другим.

Говорилось также, что Аллах имеет некоторую природу и что Он может быть ограничен в пространстве, а это уже приводило к понятию тела. Большинство каррамитов полагало, что тело Аллаха не похоже ни на какое из других существующих тел. Но были среди них и прямые антропоморфисты, которые считали, что Аллах даже с виду подобен человеку и что до Него можно дотронуться или пожать Ему руку.

Мутазилиты выходили из этой трудной ситуации, допуская толкование Корана, но для суннитов такой путь был неприемлем. Наиболее традиционная точка зрения суннитов отрицала и телесность Аллаха, и толкование Корана. Они говорили: Коран надо понимать именно так, как он написан, не добавляя ничего от себя. Если тебя спрашивают о каком-то непонятном месте Корана – непонятном с точки зрения логики и здравого смысла, – надо просто повторить его еще раз, это и будет правильным ответом. Например, в Коране сказано, что благочестивые в Раю увидят Аллаха: это несомненно, потому что так написано, но как именно это произойдет, неизвестно, и рассуждать об этом бессмысленно, поскольку в Коране на этот счет больше ничего не говорится.

Неясность возникала и в том, как относиться к тем выражениям в Коране, где Аллах действует как человек: восседает на троне, делает что-то руками и т. д. Отвечая на это, аль-Ашари выдвинул знаменитый тезис «била кайфа» – «не спрашивать, как». Мусульманин должен верить, что Бог, например, имеет руки, лицо, восседает на престоле и т. п., но не спрашивать, как и почему: вера должна обходиться без разума. Имам Малик выражал это так: «Восседание на Троне – известно; как Он восседает – неизвестно; верить в это – обязанность; спрашивать об этом – ересь».

Богословская система аль-Ашари со временем стала догмой, отступление от которой каралось смертью. Суннизм как государственную религию утвердил халиф аль-Кадир в 1017 году, запретив мутазилитство и заставив его приверженцев отказаться от своего учения под страхом суровых наказаний. За мутазилитское учение о свободной воле казнили, ссылали и сажали в тюрьмы.

Тогда же аль-Кадир опубликовал «Послание» – первый официальный вероучительный документ, созданный и признанный в исламе. Даже суровый ашаризм в нем был признан как нежелательный и неблагонадежный.

Читайте в Приложении. Послание халифа аль-Кадира

Хариджизм – самое жесткое и радикальное течение ислама – не допускал, что мусульманин вообще может согрешить. С точки зрения хариджитов любой недостаточно благочестивый человек – уже «зиндик», еретик. Верующий в Аллаха служит только Ему и исполняет только Его волю, а согрешивший служит шайтану и исполняет волю шайтана. Поэтому он не мусульманин, а многобожник, муширк, служащий сразу двум господам.

Наиболее крайняя ветвь хариджизма – азракизм – по современным меркам выглядела как типичная тоталитарная секта. Ее основатель Ибн Азрак требовал, чтобы все его сторонники продавали свои дома, жили в одной общине и воевали за веру с оружием в руках. Новых членов общины проверяли на лояльность, заставляя прилюдно убивать неверного раба. Непримиримые азракиты полностью отрицали такиийю (такиийя – возможность у мусульман отрекаться от веры на словах, внутренне сохраняя свои убеждения) и не шли ни на какие компромиссы с властью.

Хариджиты быстро разделились на бесчисленное множество сект, одно перечисление которых может занять целую страницу. Разночтения касались в основном практических вопросов: как нужно обходиться с детьми неверных (убивать или принимать к себе), как относиться к грешникам, можно ли прощать грехи и какие именно.

Более мягкие наджиды считали, что грешника можно простить, если он согрешил по незнанию или в чем-то незначительном (например, прелюбодеянием или кражей).

Суровые байхаситы возражали, что мусульманин всегда должен знать, как поступать в той или иной ситуации, а если не знает, то его долг – остановиться и выяснить, как следует поступать, и только потом действовать.

Воинственный и неукротимый хариджизм был мощной силой, поднимавшей в халифате грандиозные восстания и создававшей новые династии. Он пронизывал все арабское общество и служил плодородной почвой для любого мятежа и бунта. Недовольство радикальных мусульман постоянно тлело в ожидании повода для вспышки.

Особенно это было заметно на пограничных территориях халифата. Здесь собирались те, кто был недоволен властью или собственной судьбой: всевозможные наемники, искатели удачи, авантюристы, смельчаки, любители риска и наживы.

В исламской истории хариджитам несколько раз удавалось захватить политическую власть и создать собственные государства. После распада халифата в Северной Африке многие династии, от Рустамидов в Алжире до Мидраридов в Сиджильмасе, были чисто хариджитскими и исповедовали общность имущества и справедливое распределение благ между членами общины. Главным законом в этих государствах становился шариат, верховным правителем – имам, а основополагающим принципом – полное равенство всех мусульман.

Но политические успехи хариджизма не шли ему на пользу. Стоило какому-то «праведнику» получить власть, как его тут же начинала окружать элита, отделявшая властителя и правившую верхушку от народа. Равенство быстро нарушалось, власть становилась наследственной, а вместо святых имамов у руля оказывались бездарные правители и их фавориты.

Со временем, достигнув светской власти, хариджизм сам стал светским, земным, выдохся как религиозное течение и легко уступил место шиизму и суннизму, с которыми некогда так ревностно боролся.

Но первоначальная «чистая» закваска хариджизма никуда не делась. Она до сих пор бродит в мусульманских странах, а его экзальтированный, нетерпимый вариант ислама и сегодня импонирует многим мусульманам.

От других течений шиитов отличает особое отношение к правителю мусульман – имаму. Они верят, что в личности имама сходятся все знания и все судьбы мира. Это об имамах сказано в Коране: «О вы, которые уверовали! Подчиняйтесь Аллаху, Его Посланнику и обладателям власти среди вас» (сура «ан-Ниса», аят 59). Поэтому первый и главный долг любого мусульманина – повиноваться своему имаму, который обладает полнотой истины и является живым воплощением Бога или, по крайней мере, прямым проводником Его воли.

Что бы ни происходило в мире, во главе мусульманской уммы всегда стоит имам, прямо назначаемый предыдущим имамом и наследующий от него божественную благодать. «Если бы земля находилась без имама хотя бы один день, то она бы погибла», – сказано в шиитском хадисе. Шииты считали, что имама так же невозможно выбирать, как нельзя выбирать пророка. Каждый имам так же безгрешен и непогрешим, как пророк Мухаммед. А поскольку он непогрешим, то и непогрешимо указывает на своего преемника.

Для шиита очень важно знать, кто может или не может быть имамом и кто является им в настоящее время. Человек, не знающий, кто его имам, или не повинующийся ему, – неверный. В этом вопросе у шиитов возникало много разногласий.