В Алжире хариджиты, наконец, получили возможность построить государство по своему вкусу – без неравенства и несправедливости, даже без правителя, с одним только праведным имамом, избираемым всеми верующими. В имамы выбирали самых лучших и достойных мусульман, «святых», а их авторитет был основан исключительно на личной праведности: совершая грех, они сразу теряли право на власть и превращались в преступников. Известен случай, когда в соседнем хариджитском государстве, Сиджильмасе (состоявшем из нескольких оазисов в глубине Сахары) недостойного имама убили, бросив связанным на горе.

Поначалу казалось, что идеалы хариджитов стали воплощаться в жизнь. Первый Рустамид, Абдуррахман ибн Рустам, действительно был почти святым. Он сам чинил свой дом, угощал гостей простыми лепешками с жиром, а в его комнате не было ничего кроме подушки, копья и сабли. Он презирал деньги и ни от кого не принимал дары. Ибн Рустам строго следовал законам шариата, при нем не было никаких притеснений, и вся подвластная ему область процветала. Другой праведный Рустамид, Йакуб, ни разу в жизни не прикасался к деньгам и никогда не принимал угощения в гостях. Его пищей был стакан молока, который он выпивал раз в три дня.

Но эта исламская идиллия длилась недолго. Уже второй рустамидский правитель получил власть не как достойнейший из мусульман, а как сын имама – то есть по праву наследства. Власть стала передаваться от сына к отцу, как в обычном светском государстве. К четвертому поколению от святости имамов не осталось и следа. Абу Бакр, правнук первого из Рустамидов, был гуляка и бездельник, доверивший управления страной своему фавориту. Начались придворные интриги, борьба за трон между братьями, внутренние войны, в которых разные племена берберов поддерживали своих кандидатов, – все то же самое, что происходило в любой наследственной монархии.

В самом Тахерте царила строгая нравственность, но только до тех пор, пока в стране был порядок. Стоило власти имама поколебаться, как темная и порочная природа берберов вырывалась наружу. Начинались пьянство, гомосексуализм, разврат. Происходили частые восстания, междоусобицы – причем воевали не только из благочестия, но и ради славы. Несмотря на всю свою святость, имамы не смогли создать сильное государство и сильную армию, как не смогли и изменить человеческую природу. Стоило какому-то праведнику получить власть, как его тут же начинала окружать элита, отделявшая властителя и правившую верхушку от народа. В конце концов, декларированное имамами равенство было нарушено, и просуществуй Тахерт немного дольше, теократия в нем превратилась бы в автократию.

Растеряв свои былые идеалы, рустамидское государство стало легкой добычей для набиравших силу Фатимидов. В начале X-го века сыновья одного из имамов, убитого в междоусобных войнах, призвали в Тахерт фатимидского полководца, чтобы тот отомстил за смерть их отца. Военачальник охотно исполнил просьбу: захватил хариджитскую столицу, перебил всех Рустамидов и разрушил город. Так бесславно закончилась власть «святых» имамов, обещавших создать самое справедливое государство на земле.

После падения Тахерта хариджизим сохранился только в отдельных оазисах и городах, куда не могли добраться фатимидские войска. Здесь какое-то время существовала хариджитская династия Мидраридов, породнившаяся с Рустамидами и имевшая свою базу далеко на юго-западе, у границ с Сахарой. В плодородном оазисе Тафилалет, стоявшем на древнем торговом пути через пустыню, мидраридские эмиры создали «земной рай» с пышными садами, финиковыми рощами и зелеными виноградниками, спускавшимися со склонов Атласских гор. Зажатое между пустыней и снежными горами, это маленькое государство было покрыто орошаемыми полями, с которых собирали по три урожая в год, и усеяно десятками мощных крепостей. В центре находилась Сиджильмаса – столица Мидраридов с богатыми дворцами, красивыми мечетями и просторными караван-сараями, где селились иноземные купцы. «Врата Сахары», как называли этот город, процветали благодаря торговым караванам и потоку паломников, направлявшихся из Марокко в Мекку. По рассказам путешественников, жители Сиджильмасы были так богаты, что рассчитывались золотом на глаз, не взвешивая его на весах. Позже, когда Мидрариды стали зависеть от Фатимидов, один Тафилалет платил половину всех налогов, поступавших из Магриба.

Все это природное изобилие и финансовое благополучие должно было соединяться с образцовым управлением, но хариджитский идеал не воплотился и в этом райском уголке. Здесь тоже не происходило ничего нового: имамы так же назначали в преемники своих сыновей, братья воевали с братьями, сыновья – с отцами. Постоянные стычки между разными ветвями хариджитов – суфритами и ибадитами – кончились тем, что последних изгнали страны. Ослабленный смутами и теснимый со всех сторон, магрибский оплот хариджизма продержался до середины X века и был завоеван местными берберами.

Двигаясь по Северной Африке с востока на запад, от суннитов и хариджитов мы переходим к шиитам, которые к концу VIII века обосновались на крайнем западе Магриба.

Уже говорилось, что из всех мусульманских конфессий берберам больше всего нравились хариджиты: они были близки им по духу, напоминавшему дух ранних аравийских бедуинов. Ислам как нельзя лучше подходил им в своем крайнем и поэтому самом чистом, воинственном и непримиримом виде. Все равны перед Аллахом, все строгие и суровые воины во имя веры – именно такой идеал отвечал их характеру и образу жизни.

По той же причине им нравились и Алиды, мученики за веру, гонимые богачами и любителями роскоши Аббасидами. Потомки Али, бежавшие из багдадского халифата, всегда находили теплый прием у берберов. Одним из таких принцев-изгоев был Идрис ибн Абдаллах, праправнук халифа Али и правнук Хасана, бежавший в Магриб после мятежа Алидов в Хиджазе. Оказавшись в Ифрикии, он перебрался на дальний запад и объединил вокруг себя несколько разрозненных берберских племен, основав первое в Марокко независимое государство со столицей в Фесе.

От правления этой династии остались только скудные и отрывочные сведения. Идрис был «шерифом» – прямым потомком пророка Мухаммеда, то есть полноправным имамом и лидером мусульман с точки зрения шиитов. При нем и его потомках правлении Фес превратился в признанный центр шиизма на мусульманском западе. Здесь собирались все приверженцы этой ветви, которых изгоняли из Кайруана, Кордовы и других районов халифата.

После внезапной смерти Идриса Первого, – считается, что его отравил Харун ар-Рашид, – династию продолжил его сын Идрисид Второй. Он расширил границы государства, захватил крупные города Танжер, Сеуту и Тлемсен и занял всю северо-западную часть Африки от Атлантического океана до Средиземного моря. Рядом с недостроенным отцом Фесом он основал Новый Фес, или Верхний город, откуда стал распространять шиитский вариант ислама как силой оружия, так и проповедями богословов. Берберы верили, что он унаследовал от отца божественную благодать – бараку, – которую имеют все потомки Пророка и Али. Убеждение это сохранилось и сегодня: первый и второй Идрисы до сих пор почитаются в Марокко как величайшие святые.

Как и все магрибские династии, государство Идрисидов оказалось недолговечным – уже при Идрисе II эмират начал разваливаться. Берберские племена не любили центральной власти, и их трудно было объединить во что-то цельное. Идрису Второму еще как-то удавалось держать их в руках, но в 36 лет он был убит, и десять его сыновей разделили между собой наследство, раздробив его на мелкие части (828).

События следующих семидесяти лет в Марокко почти не известны. Идрису II наследовал его сын аль-Мунтасир Мухаммед, боровшийся за власть со своим братом Исой. После него правил его сын Али, почти не оставивший следов в истории, и его брат Йахйя I, тоже ничем себя не проявивший. Его сын Йахья II прославился только своим крайним распутством и уступил власть своему двоюродному дяде Али II, после которого началась череда восстаний и переворотов.