Всю оставшуюся жизнь Ибн Сина скитался по разным городам и княжествам. Покинув Хорезм, завоеванный Махмудом Газнийским, он отправился в прикаспийский Гурган, где обрел своего верного ученика и биографа Джузджани. После Гургана Ибн Сина переехал в Рей и в Хамадан: здесь местный эмир ценил его так высоко, что сделал своим вазиром. Во время мятежа в Хамадане его арестовали и чуть не казнили, но он сумел восстановить свое положение, вылечив заболевшего эмира.

При новом правителе Хамадана Ибн Сина снова сидел в тюрьме (его заподозрили в шпионаже), затем бежал в Исфахан, где его чуть не казнили местный султан-самодур, а оттуда в Рей. Там его нагнал гонец от исфаханского султана, настроение которого переменилось, и Ибн Сина вновь вернулся в Исфахан. Здесь он занимался исправлением календарей и писал новые труды.

Свой конец ученый встретил в том же Исфахане при султане Ала ад-Дауле. Ибн Сина страдал желудочным коликами, а служба при дворе заставляла его везде следовать за султаном, который мог в любой момент потребовать его к себе. Неправильное лечение усиливало его страдания и лишало сил. В конце концов, он начал лечить себя сам, но было уже поздно: страдания стали невыносимыми, и он больше не вставал с постели. Поняв, что близится смерть, он перестал принимать лекарства, раздал имение бедным и отпустил на волю рабов. Говорили, что на смертном одре он прочитал двустишие:

Умер он в 57 лет, и его могила с мавзолеем до сих пор стоит возле Хамадана, рядом с гробницей библейской Эсфири.

Как и большинство мусульманских ученых, Ибн Сина был энциклопедистом и универсалом. Он писал труды по музыке, географии, психологии, государственном управлении, военном деле, химии. Его перу принадлежат книги по медицине, физике, математике, логике, астрономии и богословию. Кроме того, он сочинял арабские и персидские стихи, придавая поэтическую форму медицинским трактатам и суфийским изречениям.

Наиболее выдающейся его работой считается медицинский «Канон», огромный труд почти в две тысячи страниц. В первой из пяти его частей говорится о симптомах и диагностике болезней, их причинах, о правильном режиме, гигиене, кипячении воды, полезной пище, целебных ваннах, физических упражнениях (отдельно и подробно – о борьбе, ходьбе, стрельбе из лука, кулачном бое, езде верхом и прочее) и многом другом. Во второй части – о нескольких сотнях лекарств, в третьей – о конкретных болезнях разных органов, в четвертой – о болезнях всего организма (лихорадка, отравление) и травмах, в пятой – об особых лекарствах, не существующих в природе и изготовляемых врачами.

«Канон» был знаменит не только на Востоке, но и в Европе. По этой книге врачи пятьсот с лишним лет лечили пациентов. Ее использовали как учебник для медиков и считали наиболее полным сводом знаний по медицине.

Другой его известный труд, «Книга исцеления», – описание всего известного мира и его устройства вкупе с математикой, музыкой и логикой. Это энциклопедия научного знания наподобие аристотелевской, где животные, минералы, климат и оптика стоят на равных ступенях и соседствуют с философией. Сходство работ Ибн Сины с Аристотелем было так велико, что его «Трактат о минералах» долго приписывали греческому философу. В отличие от Аристотеля, писавшего отдельные работы по разным темам, Ибн Сина включил в свой труд и метафизику, и теорию познания, и политику, и этику.

Его идеи во многом перекликались с мыслями аль-Бируни. Он занимался астрономией и математикой, определял плотность минералов и измерял радиус Земли. Ибн Сина предсказал существование микроорганизмов как возбудителей болезней. Он заявил, что геологические породы формируются многие тысячелетия и что когда-то суша находилась под водой, поэтому теперь на ней находят окаменелости морских животных.

Философия Авиценны тоже была по большей части аристотелевской, с добавлением Платона. «Метафизику» Аристотеля он читал сорок раз. Перводвигатель, форма, организующая материю, – оригинальным это могло оказаться только средневековым европейцам, не знавшим античных первоисточников. Ибн Сина словно пытался создать аристотелевскую философию по второму разу, наполнив ее мусульманским духом. При этом он ненавидел схоластику, которую так любила средневековая наука. В этом действительно он был оригинален. «Из всех видов доказательств, – писал он, – нас интересуют только два: истинные, чтобы им следовать, и софистские, чтобы их избегать».

По большому счету, Ибн Сина был не столько самостоятельным ученым, сколько популяризатором, благодаря которому научные знания того времени были усвоены и поданы широкой публике в удобном и красивом виде. Это принесло ему широкую известность на востоке и на западе. В народе его за избыточность знаний считали чернокнижником, магом и еретиком.

С исторической точки зрения, Авиценне очень повезло. Большинство научных трудов других крупных ученых: Хорезми, аль-Бируни, аль-Бузджани, Хазини, Омар Хайяма (не только поэта, но и выдающегося математика) на Востоке были забыты, а Западе не востребованы. Их открытия никто не подхватил, изыскания никто не продолжил. Теперь они имеют значение только для истории науки.

При правлении Аббасидов Египет считался самой спокойной и самой обеспеченной провинцией. Он находился в центре халифата, протянувшегося на восемь тысяч километров, и со всех сторон был окружен мирными, прочно завоеванными землями. Ему не угрожали ни дикие кочевники, ни хариджиты, ни шииты, ни внешние враги. Плодородный и процветающий Египет не только имел всего в достатке, но и кормил другие области, превратившись в хлебную житницу халифата. При разумном управлении и надежной власти арабам оставалось только «доить» эту тучную корову, собирая подати и наполняя золотом казну.

Но к началу IX века силы Аббасиды ослабели настолько, что уже не могли удержать даже такую благополучную и богатую провинцию, находившуюся почти под боком. С мусульманским Египтом произошло то же самое, что немногим раньше с Хорасаном: если Персия стала вотчиной Тахира ибн Хусейна, то Египет оказался в руках Ахмада ибн Тулуна.

Ахмад ибн Тулун был не аристократ и даже не полководец, а просто чиновник – сын невольника, быстро поднявшийся по служебной лестнице благодаря своим способностям. В 868 году халиф аль-Муваффак отправил его в Египет для контроля над финансами, и Ахмад успешно справился с задачей, разобравшись с местными эмирами. Подавив восстание Алидов, он начал плести придворные интриги, стараясь утвердиться в качестве единственного представителя халифа. Спустя несколько лет ему это удалось, и Ахмад сделал следующий шаг: взял власть в свои руки и объявил себя сперва наместником, а потом и независимым правителем Египта.

Халифат спокойно относился к самоуправству своих наместников, пока они исправно платили положенные подати. Но Ахмад пошел еще дальше: он отказался посылать деньги в Багдад. Разгневанный халиф направил в Египет армию, однако его казна была пуста и ему не хватало денег, чтобы заплатить собственным солдатам. Ахмад легко разбил багдадцев и быстро захватил Сирию и Палестину, где почти все города сдались ему без боя. Так появилась одна из первых самостоятельных династий на территории халифата.