Эта книга продолжает предыдущую работу «Львы и розы ислама», посвященную развитию и становлению ислама до эпохи Аббасидов.

События, описанные в настоящем томе, начинаются в IX веке, когда Багдадский халифат, едва успев достигнуть своего расцвета, распался на несколько отдельных государств. Наступила эпоха междоусобиц и гражданских смут, за которыми последовали еще более жестокие и опустошительные нашествия турок и монголов. Мусульманский восток, говоря словами современного историка, превратился в «котел народов», где все воевали со всеми: сельджуки с франками, киргизы с персами, берберы с готами, испанцы с маврами, арабы с викингами, монголы с китайцами, тюрки с индусами, османы с немцами.

Но именно эти «темные» века дали небывалый расцвет науки и искусств, который порой называют мусульманским Ренессансом. Раздробленная на куски исламская империя создала новые блестящие центры власти и культуры. В разных частях рухнувшего халифата процветали утонченная Бухара, суровый Марракеш, сиявший роскошью Каир и великолепная Кордова. Имена живших и творивших в это время Фирдоуси, Авиценны, Омара Хайама, Бируни, Аверроэса, Хафиза широко известны в культурном мире и являются предметом изучения и живого интереса современников.

Книгу предваряет очерк об основных течениях и ересях в исламе, по разным причинами не попавший в первый том.

Пророк Мухаммед предсказал, что «иудеи разделятся на семьдесят одно течение, христиане – на семьдесят два, а мусульмане – на семьдесят три течения, и все они войдут в Ад, кроме одного». История, пусть и не с такой математической точностью, подтвердила это пророчество.

Едва появившись, вера в Аллаха раскололась на множество толков и ветвей. Первоначальное ядро откровения – Коран и сунна – было слишком сжато и сухо, чтобы удовлетворить всем возникавшим вопросам и решить все возможные проблемы. Учение Пророка требовало разъяснений, толкований и формул, которые могли развернуть его содержание в полноценную и ясную картину мира.

Как и у ранних христиан, между мусульманами вспыхнули споры и дискуссии, в которых поначалу расплывчатая и плохо понимаемая истина ислама стала приобретать четкую и законченную форму. Это было время выработки канонов и догматов, разноголосицы мнений и идей, фантастических догадок и смелых ересей.

Первым и главным вопросом, вставшим перед исламскими богословами, был вопрос о спасении души. Кто из людей может спастись и что для этого нужно делать? Общий ответ единодушно гласил – для спасения нужна прежде всего истинная вера в Аллаха. Но что значит верить в Аллаха? Большинство богословов определяли это так:

во-первых, знать о Нем;

во вторых, считать Его всемогущим;

в-третьих, признавать Его единственным Богом;

в-четвёртых, любить Его;

в-пятых, верить словам Пророка.

В более простой формулировке: верить в Аллаха «сердцем и языком». (Как говорил Пророк: «Веру нужно познавать сердцем, признавать языком и соблюдать телом»).

Однако спасение зависит не только от веры, но и от поступков. Что определяет нашу посмертную судьбу, за какие дела человек получит награду или наказание после смерти? Некоторые улемы высказывали мнение, что главное – это словесное признание ислама, а с делами человека после его смерти разберется Аллах.

Другие считали, что если человек умрет, веря в единого Бога, то все остальное ему простится: не прощается только многобожие. (В одном из хадисов сказано, что из Ада будут выведены все, в чьих сердцах была вера хотя бы весом с пылинку).

Третьи шли еще дальше и говорили: достаточно знать, что у мира есть Творец, и даже пророка Мухаммеда можно не признавать.

Но если человека будут судить по делам, то насколько он свободен в своих действиях? «Творит» ли он сам свои поступки, как это формулировали мусульманские богословы, или они заранее предопределены Аллахом? В этом вопросе разные течения ислама придерживались прямо противоположных взглядов.

Крайне настроенные фаталисты, джабриты (от арабского джабр, «принуждение»), проповедовали абсолютное предопределение. Они считали, что Аллах определяет все мысли и поступки людей и сам же за них наказывает или вознаграждает. Такова Его воля, и тут не о чем спорить.

Кадариты (кадар значит «власть», «воля»), наоборот, выступали за полную свободу воли. Они говорили, что Аллах дает людям только откровение, а те уже сами решают, как им поступать.

Мурджииты предпочитали уклоняться от ответа, ссылаясь на то, что люди не могут судить о том, кто греховен, а кто праведен, кто спасется, а кто нет. Об этом знает только Аллах, но Он откладывает свое решение до смерти человека. Все выяснится на том свете, сейчас же надо просто повиноваться воле Аллаха, который определяет все, что происходит.

Таковы были первые и самые насущные вопросы ислама, но за ними последовало множество других. Ключевой темой религиозных споров стал Коран – его сотворенность или наоборот, совечность Аллаху. Вопрос о Коране в каком-то смысле заменял мусульманам христианскую проблему Троицы. Ответ на него определял природу божества и его свойства: является ли Бог единственным вечным началом или божественны и вечны также Его свойства и атрибуты – например, Коран? Насколько близки Творец и тварь? Что их соединяет и разделяет, есть ли между ними какая-то связь, каково может быть их общение?

Разные подходы к этим и другим догматическим вопросам сформировали четыре главных направления ислама: рационализм (мутазилиты), традиционализм (сунниты), радикализм (хариджиты) и мессианство (шииты).

Мутазилитов в более широком смысле называли каламитами (калам в общем толковании значит примерно то же, что греческое «логос»: слово, речь, смысл, разум). Это были интеллектуалы и любомудры, пытавшиеся рационализировать веру и совместить ее с человеческим пониманием вещей.

Мутазилиты считали, что для толкования Корана и хадисов важней всего разум. Мусульманам нужно не слепое подчинение правилам, а разумное следование «наилучшему» и анализ религиозных текстов. Оперируя логикой и диалектикой, можно сделать правильные выводы по любым проблемам и раскрыть подлинный смысл писаний. Некоторые каламитские ветви, вроде хабашитов, ставили разум выше веры и говорили, что одного разума уже достаточно, чтобы отличать истину и лжи. Даже человек, ничего не знающий о Коране и Пророке, может самостоятельно придти к вере, руководствуясь только собственным умом.

Доктрина каламитов содержала несколько обязательных принципов, первым из которых были вечность и абсолютность Бога. Создателя мира нельзя не только увидеть, но и помыслить: Он ничем не подобен человеку и непостижим. Между Творцом и творением лежит непреодолимая пропасть. Все, кроме Аллаха, временно и тварно, в том числе и Его собственные свойства: воля, всемогущество, речь (Коран) и пр.

В отношении свободы воли каламиты говорили, что человек целиком и полностью свободен в своих поступках. Он сам выбирает свою судьбу, зная, что такое добро и зло, и делая то, что считает нужным. Аллах лишь выполняет свое обещание отправить праведников в Рай, а грешников – в Ад, и ничто не может изменить этого решения: ни заступничество Пророка, ни милость самого Аллаха.