Выбравшийся из ловушки толстяк совершил рывок достойный борца сумо: обхватил паренька, кажущегося стеблем камыша на его фоне, пронёс несколько стремительных шагов, пока не споткнулся, и навалился на него сверху всей своей тушей. Кажется, из-под него раздался хруст ломающейся кости, но это мог быть и далёкий раскат грома. Тот час отпущенная и упавшая длинноволосая, кашляя, схватила из грязи ржавый огрызок какой-то трубы и замахнулась для неистового удара, целясь в голову, торчащую вверх затылком из-под массивного брюха.

Прямо над бьющимися за судьбу мироздания, спиральное завихрение разверзло чёрную бездну, которая с оглушительным треском изрыгнула к земле молнию с густыми ветвями. Электрический разряд залил всё голубым светом, впился в железяку, поднятую длинноволосой над собственной головой и вышел из её живота на уровне пупка, в конце своего пути разя распластавшегося толстяка. Ни дымящаяся девушка, неестественно выгнувшаяся в спине и свалившаяся на бок, ни воняющий палённым мясом стонущий мужчина, даже не успели сообразить, что произошло.

Тем временем, сорвались и умчались с ветром очередные плиты панельной девятиэтажки, пережившие ядерную бомбардировку на своих положенных местах. Дом покосился к дороге, но очень быстро был затянут бурей в противоположном направлении. Плита за плитой, кусок за куском, шторм разорвал и засосал в себя руину.

Земля завибрировала. Чёрный бычий глаз в небесах стал ещё больше и полностью поглощал попадающий в него свет. Грохот грома уже не умолкал, за ним не было слышно даже воя совсем одичавшего урагана.

Бог материализовался из пустоты, среди несущегося с ветром пепла и пыли. Стоя на теле толстяка он протянул к небу руки.

— Сейчас вознесётся!!! — завопил пригвождённый Смерть.

Собравшись с силами, шатаясь, поднялся на ноги здоровяк.

— Война! — обратился к нему бог, голосом, перекрывающим даже грохочущий окружающий хаос, — Война! Ты хитёр! Даже хитрее меня! — слова раздавались со всех сторон и, кажется, рождались в переплетении раскатов грома, превращаясь в симфонию зловещих басов.

— Что ты имеешь ввиду? — равнодушно спросил доселе безымянный парень, прикрывая лицо от летящей пыли тыльной стороной ладони, не в силах сдвинуться с места.

Несмотря на гул, его вопрос достиг ушей юноши.

— Ты сумел выследить меня, хоть я и знал о каждом твоём шаге, сумел приблизиться… — молодой человек медленно опустил руки, грохот грозовых раскатов стал едва заметно реже. — …а потом… Потом ты пытался убить меня. Но у тебя не вышло. — кажется, уверенная до сих пор злоба в божественном гласе, начала подрагивать, равно как и гроза в почти чёрном небе. — Второй раз я бы не повторил своих ошибок, и ты не смог бы ко мне подойти. Ты это понимал… — всезнающий обвёл рукой изувеченных всадников апокалипсиса, — Понимал лучше, чем они… Они… Слишком самоуверенны! Тогда, как и сейчас, избитый и обессиленный, ты стоял передо мной и пытался найти выход из сложившейся ситуации…

Гром стал вовсе редким по сравнению с адом царящим ещё минуту назад, а мчащиеся по кругу тучи начали замедляться.

— И ты нашёл выход. — парнишка горько усмехнулся, пальцами зачесал назад волосы, спавшие на лоб. — Неожиданный на столько, что я не смог правильно сориентироваться. — наследник хозяина мироздания выдержал паузу, сопровождая её улыбкой, — Ты приставил ствол пистолета к своему виску, и молча нажал на спуск! — его улыбка стала совсем уж горькой. — Я был растерян более чем полностью. Видел, как твои мозги куда-то в темноту разлетелись, да у тебя в черепе дыра размером с мой кулак была!

Хриплым голосом его перебила длинноволосая, предпринимая попытки подняться:

— Зря распинаешься… Он не помнит… — она не смогла встать и снова растянулась на покорёженной дороге, но её мысли подхватил звучащий отовсюду голос:

— Не помнишь кем был! Поэтому я и не мог тебя увидеть. Тебя, как всадника апокалипсиса, больше не было! А я искал именно Войну! То и дело задавал в голове вопросы — где война, когда он объявится, чем занят… А тебя — не было!!! Ты стёр себя из собственного мозга!

Труба, до сих пор пронзавшая Смерть, с лязгом нырнула обратно в землю, костлявое тело содрогнулось и упало на колени. Больше не мчась в круговороте, грозовые клубни стали быстро подниматься вверх, купол сверхъестественного шторма рассеивался.

Завороженные тихим танцем расходящихся облаков, всадники не заметили, как всезнающий сошёл с тучного тела Голода, лежащего без сознания. Восторженную ярость на лице парнишки, кажущегося теперь ничем ни примечательным, сменила тихая грусть. Он повернулся к Смерти и сказал собственным почти мелодичным голосом:

— Я сдаюсь.

От удивления, у костлявого криво отвисла сломанная челюсть.

— Но только не откажи в последней просьбе, всё же я плачу всевластием сторицей.

С трудом опираясь на косу всадник кивнул сглатывая густую кровь.

Между смотрящими друг на друга глазами, живыми и мёртвыми, пролетела капля дождя.

— Позволь мне извиниться перед ней… — в голосе бога появился едва заметный хрип, — И сказать… сказать. — хрип стал преобладать, а уверенный приятный бас вот-вот должен был сорваться и стать беспомощным плачем.

Всезнающий замолчал, чтобы не проронить слёз. Его взгляд стал стеклянным и сверлящим одновременно. На его бледно-розовую щеку упала дождинка и скользнула к подбородку, вслед за ней вырвалась одинокая слеза и слилась с её ручейком.

Капли воды зачастили и сменили далёкое одинокое завывание ветра в небесах, глухой мелкой дробью по безжизненным обломкам мира вокруг. Тёплый дождь был не просто круговоротом воды в природе — плакала душа наследника мироздания. Размеренный, медленно рокочущий раскат грома, словно вой убитого горем, дополнил откуда-то издалека шёпот дождинок.

Понимая неустойчивое моральное состояние стоящего перед ним всезнающего, Смерть не стал дожидаться продолжения или, не приведи Бог, развития просьбы. Мерное кивание прекратилось, он сжал тонкие бледные губы и с пару секунд задумчиво смотрел себе под ноги.

— Нет.

Отказ прозвучал глухо и безнадёжно как щелчок курка револьвера. Наследник бога впился взглядом в несговорчивого всадника. После едва заметных колебаний, юноша опустился на колени.

— Мне ничего не нужно. Только это. — не веря в отказ он продолжал, — Ты же можешь, я знаю.

Костлявый выпрямился, он больше не опирался на косу, но менял положение рук, чтобы взять её поудобнее. Юноша перед ним сдался окончательно и совсем осел назад, сев бёдрами на пятки.

— Я знаю! Тебе это ничего не стоит! Знаю!! Просто позови её! — с выкриком крупные капли дождя слетели с напухших губ.

Оторвав косу от земли, Смерть пошатнулся, переступая со сломанной ноги.

Дождь обеднял тучи. Кое-где они стали светло серыми, предвещая наступающую ясную погоду. Рванная выжатая рябь посылала свои последние крупные дождинки на землю, омывая лезвие занесённой косы. Каждая следующая капля ударялась о рабочее полотно инструмента жнеца и со звоном разлеталась во все стороны, забирая частички грязи, гари и запекшейся крови, оставляя после себя чистый, блестящий металл.

Коса поднялась над головой Смерти и, двигаясь по кругу, скрылась за его спиной.

Ещё секунда… Ещё мгновение… Ещё один вдох… Последний вдох…

Воздух пронзительно свистнул.

Небо местами окончательно прояснилось. В прорехах между светло-серыми тучами, голубой свод как раз окрашивался алым закатом, в свете которого капли дождя сыпались на развалины яркими самоцветами, отдавая частым лужам в выбоинах дороги оранжево-опальный цвет заходящего Солнца. Над горизонтом проявилась чистая прослойка янтарного неба.

В закатном свете, и с неба, и отражаемом из луж, на дороге сгорбившись стояли четыре всадника апокалипсиса добившихся своего, осунувшихся, испытавших сладость победы. Но из-за кажущейся ранее недостижимости и неожиданности достижения — ещё не знающих, что делать дальше.