Лица Юрия и детей были перекошены испугом, а у охранника от изумления отвисла челюсть.

— Э-э-это… Колян! — единственное что он смог из себя выдавить и резким движением протянул руку для знакомства. Оставив приветствие незамеченным, здоровяк молча схватил левой рукой открытую воротину и с грохотом сомкнул её со второй.

Знакомство по понятным причинам не состоялось. Парень просто посмотрел на представившегося Коляна своим пронизывающим взглядом, особенно грозным в свете старой керосиновой лампы, затем перевёл глаза на Юрия, как бы прося помочь с объяснением всей сложности ситуации. Последний всё понял без слов и принялся лепетать не успев толком собраться с мыслями:

— Коль… Тут в общем так выходит… Знакомься, это… — осознав, что сказал глупость попробовал ретироваться — Я не знаю кто это… — вышла ещё большая глупость, охранник приподнял одну бровь и открыл рот, ещё не определившись с формой которую приобретёт его возмущение. Но Юрий не дал ему даже начать — Ну в смысле он и сам не знает… — это заявление окончательно выбило Колю из колеи, он непонимающе смотрел то на парня то на прибывшего товарища.

— Ты же сказал, что доверяешь ему, а сам, — запнулся на секунду и продолжил — Погоди! Ты хоть понимаешь, что неясно кого я не могу пустить в лагерь? Может он головорез какой! — а здоровяк уже начал осматривать помещение, играющее роль прихожей.

Ширина, длина и высота позволяли загнать сюда легковой автомобиль, пожалуй, даже внедорожник. Ближе к стене, слева от входа, стоит ржавая бочка, на ней керосинка, тускло освещающая комнату. Петли ворот прибиты к бетонным плитам стен — кусками ломов, расплющенных на местах распилов. В конце помещения зияет дверной проём, судя по форме — выбитый в стене кувалдой или чем-то эквивалентным.

— Хорош допросы устраивать! Всё с ним нормально! У меня ребёнку рёбра сломали, пропусти! А что интересно — за обедом расскажу! — протест Юрия оторвал безымянного от размышлений об устройстве входа в убежище.

Не смотря на заявления о всеобщей безопасности, охранник оказался не слишком принципиальным и кивком согласился с таким предлогом окончания спора.

Жизнь в так называемом лагере была до ужаса однообразна. Люди, загнанные бандитами и головорезами, для которых не писаны ни мораль, ни закон, всё время проводят в страхе перед грядущим. Днём боятся показаться на руинах города, не смотря на голод. А болезни — и вовсе угрожали вымиранием всех обитателей убежища при малейшей вспышке. Даже простуда легко одолеет организм с истощённой радиацией иммунной системой, ведь изотоп йода витавший в воздухе первые часы после ионизации взрывом, был с лихвой поглощён щитовидными железами несчастных.

Теперь те, для кого не проблема взять необходимое силой — вольготно гуляют по развалинам в поисках выживших, которых можно ограбить. Хоть такие подонки и умирают чаще других, просто натыкаясь друг на друга, но меньше их никак не становится. Проще всех живут те, кто сбились в группы, как правило, бандитские, их боятся трогать другие отморозки, с ними предпочитают не встречаться и те, кто в состоянии дать отпор, ну а выживающие и вовсе — спят и видят их в кошмарах.

Вся жизнь лагеря вращается вокруг мужчин. Физически более развитые, имеющие представление об обращении с оружием, они добывают всё необходимое для продолжения скудного существования. Иногда они возвращаются с поисков с убитым животным — собакой или кошкой, иногда им удаётся раскопать воду в бутылках в каком-нибудь магазине или выменять у таких же выживших лекарства, но иногда и не возвращаются вообще.

Найти еду или, тем более, воду — это огромная удача. В первую очередь съедается то, что меньше хранится, в последнюю то, что больше всего ценится — обычно это мясные консервы, меньше ценятся овощные, ещё меньше — всё, что требует воду для приготовления. Еду легко можно поменять почти на что угодно, причём срок годности прямо пропорционально влияет на оценочную стоимость.

Женщины, а их здесь подавляющее большинство, готовят и распределяют между всеми еду, ухаживают за ранеными и больными, следят за детьми и по ночам дежурят около бойниц в окнах и у входных ворот, просто вслушиваясь в пустое холодное отверстие. Дети, в зависимости от пола, помогают взрослым в их делах или убивают время настольными играми, которые удалось найти на пепелище былого.

Зайдя в общее помещение, парень сразу же привлёк массу внимания. Завидев его жители лагеря оживились и стали обмениваться чем-то свежим, принесенным этим гигантом извне. Это называется «впечатления» и, надо сказать, бартер оказался весьма интересен и неоднозначен, впрочем, как и реакция на гостя. Одни были рады новому человеку, пусть и ничего о нём не знали, того что он убил бандитов было вполне достаточно для доверия, да ещё и скука замкнутого пространства, толкающая людей на общение. Другие — наоборот, сразу же завидели в незнакомце угрозу их устоявшемуся существованию.

Помещение оказалось сделано, судя по площади, из нескольких квартир как минимум трёх подъездов и точно более чем двух этажей. Остались только куски капитальных стен, соединяющие пол первого этажа с потолком второго, подобно изувеченным колоннам какой-нибудь древней крепости после осады. Между ними хаотично разбиты палатки, две большие армейские, несколько туристических среднего размера и одна длинная, сшитая, судя по цвету, из простыней. В центре бетонной пещеры горит огонь. Очаг представляет собой четыре куска железобетонного перекрытия выставленные прямоугольником на полу и опёртые друг на друга. Прямо сказать — нехитрая конструкция, примерно до середины бедра в высоту, а рядом стоит металлическая решётка, сорванная с окна. На ней, скорее всего, готовят пищу, ставя на бетонные борта, как большое барбекю. Не густой дым восходит к тёмному потолку и уходит дальше через узкое отверстие.

Люди оживились, кое-кто встал и повернулся к новичку. Восемь женщин разного возраста, в основном молодые и двое мужчин.

— Кто это? — требовательно спросила одна из них, судя по морщинам — самая старшая.

— Этот человек спас нас с детьми, Лену у бандюков отбил. С оружием умеет управляться. Ещё…

— Сегодня он спас твою дочь, а завтра со своим умением — мужиков перебьёт и наших дочерей от него уже некому спасать будет! Я сто раз вам говорила не тащить никого в наше убежище! Столько сил и жизней ушло, чтобы сделать его безопасным! Нельзя вести себя так беспечно… — возмущение женщины сменилось оборвалось также внезапно.

— Борисовна, успокойся! — заговорил один из мужчин, с виду разменявший пол века — Что если не бандит он никакой? Почему Юрий с детьми живы ещё? Ленку не тронул, а ведь она та ещё конфета! Сама подумай! — Лена стояла рядом с парнем, и легонько толкнула его, качнувшись всем телом, на её лице заиграла улыбка. Голова в маске повернулась к девушке, но на огорчение ей — глаза были бесстрастны и напоминали скорее блестящие камни.

— Да ты только глянь на неё! Она и не против была бы… — не унималась женщина, явно занимающая позицию лидера в сложившемся социуме.

Юрий было открыл рот, чтобы заступиться за дочь, но его всего аж передёрнуло от внезапно раздавшегося громоподобного голоса — Если бы вы пеклись за свои жизни — приказали бы охраннику забирать у входящих оружие. А если бы вы были голодны, то в первую очередь спросили у Юрия, нашёл ли он хоть что-то. — у злой тётки отвисла челюсть, а руки опустились, остальные присутствующие, кроме уже знакомых с машинным звучанием, ссутулились, выпучили глаза и как будто втянулись сами в себя — Когда вас убьют или ограбят — это вопрос времени, снаружи видны все недостатки фортификации. Те, кого вы боитесь, просто не знают, что тут некому держать оборону. Так это вижу я.

Констатация фактов сменилась гробовой тишиной, её нарушал только костёр и воображаемый шорох мурашек сонмами марширующих сейчас по спинам присутствующих.

— Я думал, что меня уже ничто не удивит! — пришёл в себя старик — Давай прекращай шутки шутить, снимай маску и плащ! Показывай, как это ты так разговариваешь. — ставя ультиматум он расстегнул коричневую кобуру на поясе.