Он наклонился и, потянувшись к мусорной корзинке в углу комнаты, стал рыться в ней, пока не нашел то, что искал. Старый телефон Джулии, тот, который она отказалась заменить на более современный, тот, который был у нее перед смертью. Тот, с которого она звонила тогда. От него к розетке тянулся черный шнур зарядного устройства. Билл держал его в руке, как большой драгоценный камень, гладкий обсидиановый талисман. Билл не смог заставить себя вынуть сим-карту. Он не отключал телефон в течение всего года по той же причине, что и не отдавал ноутбук Джулии, — это было частью ее. Он поднес телефон к лицу и вдохнул его запах. Ему нравилось думать, что в нем присутствует ее частичка, перенесенная в телефон в тот день, когда она умерла. Он почувствовал знакомый аромат — лавандовый шампунь и крем для рук, которые она использовала. Телефон действительно все еще пах ею? Билл сомневался в этом. Впрочем, это было не важно. Ему нравилось иметь эту вещь при себе, даже если бы это стоило больших денег.

Он положил телефон на стол и повернулся к ноутбуку. Несмотря на то что он много раз совершал этот ритуал, руки его слегка дрожали, когда он нажимал на нужные клавиши и увеличивал громкость. Последовала более долгая, чем обычно, пауза, и Билл запаниковал, решив, что файл поврежден или случайно был удален, когда полицейские обыскивали дом, ища неизвестно что.

Но потом он услышал знакомый голос Джулии:

— Это я… Послушай, извини за то, что наговорила тебе. Ты знаешь, я ненавижу ссоры. — Она тихонько рассмеялась. — Мы оба ненавидим их, конечно. Я сейчас пойду и покрашу кухню. Она нуждается в этом. Тебе не обязательно принимать участие.

Звучала запись. Черные глаза сидящего на столе Винни-Пуха смотрели на него. И тут началось следующее сообщение.

Джулия заговорила более серьезным тоном.

— Мне жаль, что ты думаешь об этом, жаль, что ты полагаешь, будто я когда-либо соглашусь на то, что ты предположил. Я… я бы хотела, чтобы ты ответил. Я знаю, что ты объявил мне бойкот, но, может быть, мы поговорим об этом, когда ты вернешься домой? Мы все сможем решить, и я расскажу тебе, что со мной происходит в последнее время. Дальше тянуть некуда.

Билл хотел снова прослушать все записи, но времени не было. Он закрыл ноутбук и оттолкнул его от края стола. Он еще долго держал телефон в руке, сжимая его осторожно, будто это был крошечный птенец.

Ему было все равно, что сделала Джулия. Ему было все равно.

— Жаль, что ты не здесь, детка. Я очень хочу, чтобы ты была здесь.

Перед тем как встать, Билл услышал какой-то шум у задней двери. Он прислушался, приподняв голову. Кто-то настойчиво стучал в дверь.

Внутри у Билла все похолодело. Это полиция? Что-то случилось с Саммер?

Он тут же отбросил этот вариант. Если бы что-то пошло не так, если бы ее состояние ухудшилось, кто-нибудь позвонил бы. Врач. Или Пейдж.

Стук повторился.

Билл схватил плюшевого мишку, тяжело вздохнув. Кто-то что-то продает, а может быть, религиозный фанат хочет попытаться изменить его мировоззрение. У него не было на это времени, да и терпения не хватило бы. Но, спустившись в гостиную, он увидел перед задней дверью знакомую фигуру — человек пытался рассмотреть, что происходит внутри, приблизив лицо к стеклу. Облегчение нахлынуло на него, словно освежающий поток. Еще одно дружеское лицо.

— Адам. — Билл отомкнул дверь и распахнул ее, впустив прохладный воздух. — Ты давно здесь? Я был в душе.

— Только подошел. Увидел твою машину.

Адам вошел внутрь, потирая руки.

— Я хотел позвонить, но вместо этого решил зайти.

На нем было пальто из плотной ткани, накинутое поверх белой хлопковой рубашки, и черные штаны. Адам был на несколько дюймов выше Билла и лет на пять моложе. Работа вынуждала его почти всю неделю проводить в разъездах, а по выходным он трудился во дворе, который находился прямо за двориком Билла. Ухаживал за садом весной и летом, сгребал листву осенью и зимой — все это создавало вокруг него ауру путешественника или охотника, сильного и твердо стоящего на ногах мужчины, а выглядел он так, будто сошел со страниц каталога походного снаряжения. Не раз Джулия отмечала широкие плечи и рельефные мышцы Адама. Но сейчас с его лица будто стерли все краски. Движения были порывистыми, неуверенными, лишенными обычной грации атлета.

— Я услышал жуткие вещи по радио, Билл, когда возвращался в город. Если бы я не был в тот момент по работе в округе Хьюс, я бы обязательно приехал в больницу. Хотя какой в этом смысл?

— Полицейские не говорят ничего конкретного.

— Что это за история, Билл? Есть какие-нибудь новости?

Билл никогда не слышал, чтобы голос Адама звучал так настойчиво и в то же время умоляюще. Но ни у одного из них никогда и не происходило ничего подобного. Билл сообщил Адаму последние новости и после этого, к своему удивлению, почувствовал себя лучше. Как-то свободнее.

Адам слушал, слегка приоткрыв рот, его лицо побледнело. Когда Саммер исчезла, он приходил к Биллу несколько раз и пытался приободрить его. Это стало для него главной поддержкой в столь сложный период. Билла всегда тянуло к Адаму — он не хотел думать, что это было как в средней и старшей школе, когда и он, и другие подобные ему тянулись к более обеспеченным, сильным и особенно к способным детям. Адам однажды признался Биллу, что в школе был кумиром одного начинающего бейсболиста, и эта новость совсем его не удивила.

Адам упирался ладонями в бедра. Он так и не снял свое пальто.

— Мне жаль, — сказал он. — По радио это звучало жутко.

— Я уже возвращаюсь в больницу. Пришел домой, только чтобы принять душ. И подумал, что захвачу с собой этого парня для Саммер. — Он поднял медведя, ноги Винни болтались. — Знаешь, чтобы она чувствовала себя как дома или вроде того.

Ужасные картины снова замелькали в его голове. Скальпель, резиновая трубка, вставленная в грудную клетку Саммер. Ее маленькое тело было беззащитным перед всеми этими незнакомцами. Билл почувствовал слабость, его суставы разом словно размякли. Он опустился на диван и положил медведя на колени.

— Она в ужасном состоянии, Адам. Действительно в ужасном. — Билл изо всех сил старался держать в узде свои мысли и эмоции. — Они избили ее до полусмерти.

Ему было трудно поверить, что он говорит это о собственной дочери. Он смог это выговорить, представив, что на самом деле речь идет вовсе не о Саммер, а о каком-то другом ребенке.

— Возможно, у нее поврежден мозг. И может упасть зрение. — Он сглотнул. — А возможно, она так и не очнется.

— Она вообще двигается? — спросил Адам.

— Издает звуки. — Билл посмотрел на свои ногти. Он забыл обрезать их. — Иногда мечется, порывается что-то сказать. Если я пытаюсь поговорить с ней или утешить ее. Это пугает меня. Я не знаю, о чем она думает, если она вообще о чем-то думает.

Адам будто окаменел. Он знал Саммер все то время, что они жили по соседству, — семь лет; он видел, как она постепенно превращается из ребенка в подростка. Адам был женат, у него даже был сын, но они с женой развелись вскоре после того, как Билл и Джулия переехали сюда. Его бывшая жена и ребенок уехали обратно в Оклахому, где Адам вырос. Однажды Джулия пригласила Адама провести День благодарения вместе с ними, когда он из-за работы не смог отправиться на праздники домой, и с тех пор Адам проводил каждый День благодарения вместе с их семьей, эта традиция сохранилась и после смерти Джулии. У Билла были друзья на работе и в клубе, который он иногда посещал, но на самом деле Адама он считал своим самым близким другом, с ним он общался больше всех, помимо своей семьи.

Наконец будто что-то щелкнуло в голове Адама. Он сделал пару широких шагов и упал в кресло, глубоко вздохнув.

— Прости, — сказал он. — Ты, наверное, хочешь поскорее вернуться в больницу.

— Да. Моя сестра там. Она сидит с Саммер, поэтому я смог прийти домой, принять душ и переодеться.