— Рэймонд Коул, я вызываю тебя. Ты должен кровью смыть свое предательство, — ее голос не дрогнул, но повысить его до громогласного призыва она не смогла, он ей не подчинялся.
— Камилла, и всё-таки это ты, — в его голосе не было удивления, скорее облегчение от освобождения долго сдерживаемых слов. Даже восхищение промелькнуло в сложной смеси чувств и интонаций.
— Ты знал? Кто сказал тебе? — он украл у нее момент триумфа, когда она собиралась бросить ему в лицо свое имя и насладиться его удивлением и ужасом.
— Никто. Я понял это сам. Ты сильно изменилась и вместе с тем осталась прежней. В первое мгновение как я увидел тебя, я понял, что нескладный парнишка Кэлл мне кого-то напоминает, но я не сразу понял кого. Сначала твоя ненависть сбивала меня с толку, но в итоге именно она и навела меня на мысль, кто ты есть на самом деле. Кто еще, кроме тебя мог так меня ненавидеть? — и грустная улыбка тронула упрямые губы, смягчив черты сурового лица. — Потом были фразы про то, что в ту страшную ночь ты был в Нигаро. Но сколько не пытался, я не мог вспомнить семилетнего мальчика. Потом я увидел у Маркуса свой подарок, голубую шелковую ленту для волос. Ты использовала ее, чтобы остановить ему кровь. И попросила вернуть назад, как что-то ценное.
После этих слов Камилла осторожно погладила левое запястье, где уже привычно была повязана лента.
— Ты дралась с Амиром, используя его же приемы. Я прекрасно помню наши тренировки и знаю, насколько хорошо ты владеешь клинком. В тюрьме у диких я услышал историю про перстень, и кроме некоторых деталей, которые ты намеренно изменила, она совпадала с той, что происходила на моих глазах много лет назад. Обручальный перстень Дони, снятый с пальца погибшей дикарки. Мне продолжать?
Ответом ему было молчание, но теперь ему самому было необходимо всё рассказать, выплеснуть размышления этих тревожных дней, когда в его жизнь вновь вошла она.
— Потом демон признал в тебе слугу Тьмы. Живые никогда не видели Темного Лорда, он за гранью и служат ему лишь души. Демон дал мне еще одну подсказку, и я не сразу понял ее значение. Но главное — твои глаза. Глаза Камиллы всегда лучились добротой, озорным любопытством, любовью и светились голубыми искрами самой жизни. Твои были карими, безжизненными, в них горела только ненависть и злость, но постепенно все менялось, в них появилось и любопытство, и озорство. Но стоило увидеть в них упрямое или требовательное выражении как всё встало на свои места. Неважен цвет глаз, важно, что они отражение души, а душа твоя не изменилась.
Сказав это, Рэймонд неторопливо стал приближаться к Камилле и остановился всего в шаге от нее. Она же смотрела на него как завороженная. На первый взгляд он был спокоен и собран, настоящий боец, ни страха, ни напряжения не выражала его фигура. Чтобы посмотреть ему в лицо Камилле пришлось задрать голову, его выражение было серьезное, только в глазах светилась неизбывная нежность, острая боль и тоска.
— А еще, — уже тише произнес он, отчего его хриплый голос как по струнам прошелся по ее натянутым нервам, заставляя всю кожу покрыться мурашками, — тебя невольно выдал Доминго. Осматривая тебя после стычки с драконами, он понял, что ты девушка, но никому не сказал, а пытался оберегать тебя сам. И тогда на поляне в горах и после того как мы вернулись из плена он невольно проговорился, сказав на тебя «она».
Медленно подняв руку до уровня ее лица, осторожными касаниями длинных пальцев, он убрал черные пряди с ее лица, заправив их за ушко. И только неловкие движения выдавали его волнение. Эта невинная ласка подняла волну возбуждения в хрупком теле девушки. От его прикосновений по телу разливалось тепло, а внутри словно что-то защемило. Это было прекрасно и ужасно одновременно. Покачнувшись, боясь потерять равновесие и упасть прямо в объятия Реймонда, Камилла отступила на шаг назад. Наваждение ослабло, и надо было закончить то, зачем она вернулась.
— Бери мечь, Рэймонд, нам надо решить старое дело! — стараясь, чтобы ее голос звучал увереннее, строго прошептала она.
— Нет, — тихий полушепот и отрицательное покачивание головы.
— Я должна победить тебя в честной схватке, только так я выполню свою клятву, — отчаянье накатывало на нее, голос срывался.
— Нет! Ты должна открыть глаза и победить свои страхи и предубеждения. И если тебе для этого надо убить меня, то пусть так и будет. Но я не буду с тобой драться, — твердость и абсолютная уверенность слышались в каждом слове, сказанном капитаном стражей.
В этот момент послышался мерзкий писк, предшествующий появлению демонов. Камилла как подкошенная рухнула на колени, и если бы не сильные руки Рэймонда, то со всего размаху приложилась бы об каменный пол. Меч выпал из ее ослабевших рук и со звоном отскочил в темноту. Лицо исказила гримаса боли, глаза закатились и только тихий стон, срывавшийся с ее губ, говорил о том, что она в сознании.
Пространство смотровой площадки озарила яркая синяя вспышка. На мгновение, сливаясь с красными отблесками факелов, она окрасила пространство вокруг в зловещий пурпур.
— Так, так. Простите, Форус, но, кажется, кто-то уже занял наши места в первом ряду, — насмешливый сиплый голос заставил Рэймонда напрячься.
— Глупые людишки! Сейчас я выпью их, и эта досадная неприятность исчезнет с нашего пути. А мы сможем насладиться вашим триумфом князь Дамир, — второй голос больше походил на шипение змеи, чем на громкий шепот человека. Демон.
Осторожно уложив Камиллу на каменные плиты, подальше от центра площадки, Рэймонд встал с колена и обернулся. Из портала вышли двое. Вперед вышла высокая фигура демона, закутанная в плащ. Она медленно и неторопливо плыла на встречу с Рэймондом и Камиллой, обещая неприятное близкое знакомство. Его темный плащ развивался и клубился вопреки порывам ветра. Под капюшоном клубилась черная холодная мгла. Вторым был невысокий коренастый мужчина в одежде диких. На его черепе красовалась причудливая коса от темечка до самого затылка. Все остальное было выбрито по традиции племен. В неровном свете факелов были видны диковинные татуировки на его черепе, спускающиеся на лоб, скулы, нижнюю челюсть и шею, причудливо обрамляя лицо. Чем больше татуировок, тем более уважаемым был человек в племени и более высокое положение занимал. В отличие от своих соплеменников князь не надел на свой мощный торс ничего, кроме меховой жилетки, не скрывающей накачанных рук и обнаженной груди, покрытой густой растительностью. Широкие полотняные штаны спускались свободно и были заправлены в невысокие мягкие сапоги. Его лицо, в молодости без сомнения красивое, портил кривой сломанный нос. Широкие густые брови низко нависали над глазами, глядевшими на мир жестоко и презрительно. Под глазами залегли тени, в уголках собрались складки, добавляя возраст еще довольно молодому мужчине. На лице красовались темные усы и неопрятная густая борода, обрамляющие жестокий рот. По мере того как князь Дамир разглядывал капитана стражей и бесчувственного мальчишку, выражение его лица менялось, сначала оно было насмешливо-презрительное, затем заинтересованное, потом в глазах вспыхнуло узнавание и удивление, а по лицу расплылась недобрая улыбка тирана.
— Погодите, Форус, — сиплый голос князя заставил демона остановиться на половине пути и в нетерпении обернуться. — Это, если я не ошибаюсь, Рэймонд Коул, летающий стражник, тот, кто сбежал из моего плена несколько дней назад и мой старинный приятель.
По мере того как он говорил, выражение его лица становилось жестче, а в глазах появился опасный блеск.
Демон резко развернулся опять к Рэймонду, но не двинулся с места. Из-под капюшона чувствовался заинтересованный взгляд. Рэймонду всё это показалось злой шуткой, он точно никогда не встречал Князя Дамира. Страж стал внимательно разглядывать лицо великого объединителя диких племен, того, кто осмелился призвать демонов из другого мира. Ничего знакомого не было в этом смуглом лице степного варвара. И капитан представил, как мог выглядеть Дамир с правильным носом, без этого свирепого и надменного выражения на лице, без степного загара, бороды итатуировок, и может быть моложе на несколько лет. И он действительно узнал старого друга, того, кого считал братом, пока тот не предал свою империю. А сейчас он объединил огромную армию, собрался захватить и разрушить свою прежнюю родину.
