Святой Джон вышел из-за дерева, глядя, как двое подростков убегают прочь.

Сделав вид, что уходит, он отошел в чащу, а затем обошел их, встав по ветру, чтобы незаметно понаблюдать за ними. Он мог бы подкрасться к ним сзади и перерезать им глотки, но с трудом сдержался. В какой-то момент он ощутил неуверенность.

Прежде чем выйти навстречу этим двоим, святой Джон услышал, как мальчишка назвал девчонку по имени — Никс.

А Никс была матерью его бога.

Он потер порез на руке и нахмурился, терзаемый сомнениями. Его досада на них была вполне оправданна, но могла оказаться поспешной. Действительно ли это еретики, которые осквернили святое имя?

Или… это была проверка?

Он задумался. Это оказалось не первое подобное испытание в его жизни. В его памяти всплыла ночь через несколько дней после начала серой чумы, когда он встретился с несчастной женщиной, за которой гнались по улицам горящего города несколько мужчин-насильников. Святому Джону доводилось много раз видеть подобное в то время, когда мир разлетался на куски и погибал, но этот случай почему-то привлек его внимание. Он не мог полностью осознать глубинный смысл происходящего, но странным образом ощущал, что это истинная проверка его веры и решимости. Та первая проверка была легкой, и даже спустя несколько лет он не до конца постиг ее смысл, но гордился тем, что он смог догадаться, что его испытывают.

Несмотря на то, что это не входило в его привычки, святой Джон помог той женщине. Он спас ее от насильников, распахнув красные врата в их плоти. Их души отправились во тьму.

Женщина сбежала, но вскоре святой Джон нашел ее в церкви. Она пряталась там, а с ней было еще двадцать семь ангелов. Двадцать семь небесных созданий, которые приняли человеческое обличье, притворяясь осиротевшими детьми.

Они приняли святого Джона, а он принял их.

А если бы он не принял вызов первого испытания, то никогда не встретил бы ту женщину, ставшую главой Церкви Тьмы.

Матушка Роза.

А двадцать семь ангелов?

Они стали его первыми жнецами.

Святой Джон поднес руку ко рту и медленно, чувственно лизнул собственную кровь. Она была горячей и соленой, с привкусом металла, и пахла медью. На мгновение святой Джон закрыл глаза. Даже его собственная кровь казалась приятной на вкус. Кровь вообще была восхитительной.

И он уже не в первый раз подумал о том, что было бы, если бы в этом мире существовали вампиры, такие же необычные люди, как он, чьи души были бы распахнуты навстречу богу, и именно поэтому они могли бы наслаждаться изумительным вкусом крови.

Он решил, что стоит еще поразмышлять над этим.

Издалека до него донесся крик, прозвучавший громче, чем рев квадроциклов, на которых жнецы отправились творить свои богоугодные дела. Мужчина это или женщина? Сказать было сложно, потому что этот крик источал боль такой силы, которая стирала различие между полом и личностью.

Святой Джон одобрительно кивнул. Большинство его жнецов были обычными людьми — верующими, но абсолютно ничего из себя не представляющими. Они казались безликой массой.

Но тот, кто смог исторгнуть из человека такой крик, явно был особенным. Один из его ангелов, из которых только девятеро осталось по эту сторону тьмы, или же один из новобранцев, в совершенстве овладевший искусством клинка, с наслаждением распахивающий красные врата в теле еретиков?

Он улыбнулся и кивнул собственным мыслям.

А затем направился через лес по следам девчонки, называвшей себя Никс, и парня, охранявшего ее. Он не спешил. Все часы мира давно остановились, и спешка была неуместна.

В целом у них выдалась неплохая неделя. Двести пятьдесят еретиков отправились во тьму в Тритопс. Только шести сотням удалось избежать гибели в огне. Из них четыреста отправились в горы южной Невады. И только две сотни добрались до лесистых территорий в засушливом районе Мохаве.

Но святой Джон сильно сомневался, что сейчас по эту сторону тьмы осталась хотя бы сотня этих еретиков.

Вскоре красные врата откроются для каждого из них. Жнецы выполняли все, чему они с матушкой Розой их обучили, и делали это с неисчерпаемым усердием истинных верующих.

За спиной у него послышался рев мотора, и святой Джон обернулся навстречу спешившему к нему жнецу. Когда квадроцикл показался между деревьями и святой Джон увидел, кто сидит в кресле, то улыбнулся.

Брат Питер.

Брат Питер был одним из тех двадцати семи ангелов, которые впитали в себя искусство обращения с клинком, и их обучение шло как по маслу. Питер оказался невероятно одаренным созданием. Он отправил во тьму несметное количество еретиков, и в этом он уступал лишь самому святому Джону.

Остановив квадроцикл, брат Питер заглушил мотор, и блаженная тишина разлилась по лесу. Он прижал руку к ангельским крыльям на груди и слегка склонил голову.

— Достопочтенный, — мягко произнес он.

Питеру было слегка за двадцать, он был высоким и сильным, но его лицо казалось невыразительным, потому что ни разу за долгие годы, что святой Джон знал его, он не улыбнулся. Ни единого раза. Его череп украшало переплетение татуировок в виде терновых ветвей, по которым ползали сороконожки.

— Как идет наступление? — поинтересовался святой Джон.

— Картер разделил своих людей на шесть групп. Вероятно, он посчитал, что так им будет легче скрыться, но так нам, наоборот, оказалось легче охотиться на них. Две его группы уже обрели красные врата. Брат Алан и сестра Гейл как раз собираются взять в кольцо третью группу, потому что они ушли в долину, а брат Эндрю преследует четвертую около ручья.

— А две другие группы?

— Наши люди ищут их.

— Это хорошо. — Святой Джон был доволен Эндрю, который недавно вступил в ряды жнецов, а когда-то охранял подступы к Тритопсу. Именно он снабдил брата Питера картой города на вершинах деревьев, где Картер и его люди жили еще неделю назад. С той ночи и по сей день клинки жнецов были по рукоятку в крови.

— Несколько минут назад я встретил брата Симона, — сообщил Питер. — Он просил передать, что матушка Роза собирается устроить встречу предводителей отрядов.

— Где?

Брат Питер помедлил.

— Они должны встретиться в Усыпальнице Падших через два часа.

Святой Джон долго молчал. Скрестив руки за спиной, он, казалось, с интересом наблюдал за танцем двух стрекоз.

— Хочу, чтобы ты отправился туда, — мягко сказал он. — Только чтобы тебя никто не видел. Хочу знать все, что будет сказано на этой встрече.

— Да, достопочтенный.

— И хочу знать, войдет ли кто-нибудь в саму усыпальницу.

— Матушка Роза никогда бы этого не допустила. Это же ее усыпальница, — ответил молодой жнец. — Даже я никогда не был внутри.

— И я тоже, — пробормотал святой Джон.

Несколько мгновений жнецы молча смотрели друг на друга.

Брат Питер нахмурился:

— Но зачем назначать встречу именно там? Почему она назначила встречу в том месте, которое никому не разрешает посещать? Я… не понимаю.

Святой Джон холодно улыбнулся:

— Бог с каждым из нас говорит по-разному. Кто знает, какие секреты он поведал нашей любимой Розе?

Его улыбка потеплела, но голос по-прежнему звучал холодно.

Помолчав, брат Питер кивнул:

— Порой я не совсем… понимаю поступки матушки Розы, достопочтенный.

— Неужели? — спросил святой Джон.

— Возможно, я не столь проницателен, но иногда просто не могу распознать, как ее действия связаны с нашей святой целью.

Едва заметная улыбка заиграла на губах святого Джона.

— Думаю, бог простит тебя за подобные сомнения.

Молодой человек поклонился. Выпрямившись, он произнес:

— Есть еще кое-что, достопочтенный.

— Да?

— Я обходил дозором лес за усыпальницей, чтобы проверить, не вздумала ли сестра Маргарет повести еретиков тем путем…

Святой Джон ободряюще кивнул ему.

— …и обнаружил пятерых жнецов, которым кто-то открыл красные врата.