Дракон смотрел на неё, и чувствовал, как его тело откликается на её слова. Как медленно нагревается кожа, а кровь начинает звать. Ферокс запустил руку в её волосы, чуть потянул. Хищница охнула, но не от боли, а от предвкушения.
- Может быть, – ответил мужчина.
В воздухе возник портал, за мутной дымкой которого угадывались очертания спальни чёрного дракона. Бросив туда взгляд, демонесса хищно облизнула губы. Усмехнувшись, Ферокс подтолкнул Хищницу в портал.
В конце концов, что бы ни говорил Ферокс, а Хищница была одной из граней личности Милены. И повелитель драконов признавался себе, что не против, время от времени, иметь дело с этой безумной гранью. Не часто, но тем не менее…
А потом случилась эта скандальная история с беременностью Милены от её покровителей, вернее две истории, произошедшие почти подряд – с разницей всего в десяток лет.
В первый раз, когда Милена забеременела от Абигора, Ферокс, вынужден был согласиться с доводами Люцифера: произошедшее – банальный несчастный случай. Считалось, что Верховные демоны утратили способность к зачатию многие тысячи лет назад. Никто и предположить не мог подобного. Случай случаем, но Ферокс испытывал вполне понятное желание убить демона Войны. Его задевало, что Милена девять месяцев будет носить внутри себя частичку другого мужчины – и та ярость, которую будило это осознание, удивляла даже самого дракона. Но выбора не было, ребёнка Верховного демона нельзя убить, пока он в утробе матери – погибая, плод обязательно утянет её за собой. Нужно было дождаться рождения ребенка, и Абигор обещал собственноручно избавиться от него – демон Войны был более чем не рад своему грядущему отцовству. Кроме того, Фероксу было доподлинно известно, что несмотря на отсутствие умысла, Абигор понёс суровое наказание от рук своего повелителя – Люцифер никогда не страдал гуманизмом, карая даже самые незначительные провинности с максимальной жесткостью.
А повелителя драконов больше беспокоило поведение его жены. Отправившись от шока, и введя собственную жизнь в более менее привычную колею, она всё чаще избегала разговоров о ребёнке, которого носила. Сперва, Ферокс думал, что это банальная и вполне понятная неприязнь – в конце концов, никаких теплых чувств Милена к Абигору не питала. И не было зова крови, как в случае с чёрным драконом, чтобы эту неприязнь сглаживать. И не было ничего удивительного, что антипатия к отцу, отображается на ребёнка.
Но всё чаще Ферокс видел в глазах жены отстраненную задумчивость, улыбку, затаённую в уголках губ, легкие касания руки округлившегося живота – всё это было хорошо знакомо дракону. Он уже наблюдал эти маленькие признаки связи, когда Милена носила его детей. И он понял – она не отдаст этого ребёнка. Не позволит его убить. Милена решила, что это её ребёнок, и ни чей больше. Ферокс не знал, как к этому относиться. Конечно, он бы предпочёл, чтобы этого ребёнка не было. Но, где-то в подсознании, подозревал и такое развитие событий. Вспоминая, как она стремилась защитить своего, так и не родившегося сына, которого ждала от смертного человека, видя, как окружала заботой троих маленьких драконов, Ферокс с трудом представлял, как эта женщина позволит убить своего ребёнка. Фероксу это не нравилось – не нравилось, что в жизни Милены будет ребёнок от другого. Что этот ребёнок будет демоном и, скорее всего, относиться к своей матери он будет соответственно. Но говорить с Миленой об этом бесполезно, а заставить её отказаться от ребёнка… Нет, он достаточно сделал для того, чтобы у его жены был повод ненавидеть его, чтобы добавлять к этому списку ещё и это. Пусть оставляет этого демонёнка, и пусть сама убедиться, что ребёнок-демон очень отличается от ребёнка-дракона. В любом случае, он станет той частью её жизни, которая протекает в мире демонов. А в эту часть Ферокс пообещал себе не вмешиваться.
Так и вышло. Когда родился ребёнок – мальчик, кареглазый с рубиново-алыми искрами в радужках, и красным пушком на голове – Милена спросила позволения Люцифера оставить этого ребёнка. Люциферу было всё равно – его волновала устойчивость союза между Преисподней и миром драконов, и если повелитель драконов не настаивает на избавлении от ребёнка Верховного демона, владыке Ада нет дела до того, что будет с этим младенцем. Ферокс не настаивал. А мнения Абигора вообще никто спросить не удосужился.
После этого, Ферокс на полгода забыл, что у его жены есть ещё один ребенок. Она по-прежнему проводила две недели в мире драконов с ним и его детьми, а две недели – в Зиградене, в интригах своего семейства и со своим сыном-демоном.
А потом Милена впервые обратилась к Фероксу за помощью. Выяснилось, что Абигор не пожелал смириться со своим статусом отца. Демон Войны, по его же собственным словам, чувствовал в мальчике свою кровь и свою силу, и ждал от него неприятностей. И пытался избавиться от нежеланного сына. Милена просила разрешения оставлять ребенка в мире драконов, когда она не может быть рядом – туда Абигор сунуться не посмеет. Ферокс был против, он не хотел, появления этого ребёнка в своем мире, и отказал Милене. Ферокс никогда не занимался самообманом, и честно признавался себе, что отказывая, надеется, на то, что Абигор всё же сумеет осуществить своё намерение, и убить мальчишку. Повелитель драконов неожиданно понял, что относясь совершенно спокойно к сексуальным связям своей жены, испытывает что-то, похожее на ревность, к этому красноволосому демонёнку. Потому что… она полюбила этого ребёнка. Ферокс смирился с тем, что Милена не откликается на его любовь. И, разумеется, принимал как должное то, что она любит его детей. Но вот осознание того, что её любовь достается еще кому-то, пусть даже её собственному сыну, неприятно скребла по драконьему самолюбию.
Но Ферокс недооценил упрямство своей жены. Однажды, зайдя в Игровую, он застал там Милену, сидящую в кресле, и с мягкой улыбкой наблюдающую за игрой детей. Посреди комнаты, высились какие-то иллюзорные горы высотой метра в полтора, составляющие из себя что-то похожее на лабиринт – Ферокс узнал в этом творение своего старшего сына. Дети суетились в этом лабиринте, радостно смеясь, то ли гоняясь друг за другом, то ли играя в прятки… Но иллюзия не помешала мужчине увидеть, что между его драконятами, воинственно топорща маленькие, покрытые черным пухом, крылышки, ползает на четвереньках, полугодовалый красноволосый демонёнок. Ферокс опешил. Затем перевёл тяжёлый взгляд на жену, та ответила ему спокойным безмятежным взором. Маленький демон выполз из «лабиринта», увидел пред собой сапоги Ферокса, и неуловимым движением перекатился с четверенек на зад, и запрокинул голову, обозревая дракона снизу вверх. Следом за ним выскочила Лерден, заметила отца, радостно взвизгнула.
- Папа! – трехлетняя драконесса подбежала к нему, требовательно протягивая ручки. Ферокс наклонился, и подхватил дочь на руки. – А мама привела нам Криса, познакомиться, – радостно заговорила девочка. – Он такой смешной! Маленький!
- Угу, – неопределенно пробурчал дракон, снова опуская взгляд на демонёнка у своих ног.
Тот шкуркой почувствовав, что ему тут не рады, снова перекатился на четвереньки и деловито уполз за ближайшее кресло.
- Ага! – Из «лабиринта» выбежал смеющийся Ориан. – Маленький, а шустрый!
Он кинулся за кресло, схватил демоненка в охапку, и со смехом убежал с ним куда-то вглубь комнаты, за книжные стеллажи.
- Крылья не помни! – из иллюзорных гор появился Террелл.
Лерден радостно взвизгнула, змейкой соскользнула с отцовских рук, и припустила следом за братьями. Из-за стеллажей послышался вскрик демонёнка – не то радостный, не то протестующий.
Проводив взглядом хохочущих детей, Ферокс повернулся к жене. Та все так же сидела в кресле, спокойная, даже чуть отрешенная.
- И что это значит? – в низком голосе дракона скользнули рычащие нотки.
- О чем ты?
- Я запретил приводить сына Абигора в мой мир!
- Кристиан – мой сын. И у меня не было выбора, – Милена поднялась из кресла, и встала перед мужем, надменно вскинув подбородок. – Меня ждали наши дети. Но я не могла оставить Криса одного. Мне пришлось взять его с собой.
