– Обо всём сразу и не только.

Голди жестом роковой женщины из шпионских фильмов достала из декольте изящный флакончик из тёмного стекла, острые грани которого поблёскивали в тусклом свете, озаряющем подвал. Задавать тупые вопросы, типа, «что это?», я не стал. И так было ясно, что мне предлагают опять то самое чудо-зелье для сверхбыстрой прокачки.

– Насколько ты веришь в то, что Эрт тебя вытащит? Может, хочешь для разнообразия взять свою судьбу в свои руки?

Я вертел в руках флакончик так долго, что Голди начала нервничать и оглядываться. Она, наверное, тайком сюда пробралась. Вряд ли любимый Озимандиус благословил жёнушку на тёмные делишки с опальным Табулом.

— Ну? – нетерпеливо спросила Голди. — Ты будешь пить или нет?

Пить или не пить — вот в чём вопрос... Есть люди, для которых это вообще не вопрос, но я в данный момент к ним не относился. Голди я не доверял абсолютно. Конечно, вряд ли она меня отравит – ей от этого пользы никакой. Я, если разобраться, вообще никому толком не мешаю. Сижу себе, примус починяю, никого не трогаю... Лорда Вестбрука убил...

В принципе, мне можно мстить. Но с чего Голди мстить за Вестбрука? Озимандиус – изгой, она — тоже что-то подобное. Никаких пересечений с ныне почившим родом.

Но я никак не мог избавиться от подозрительности. С чего она такая добрая? Не требует с меня никаких клятв, даже сейчас, когда может торговаться с позиции силы.

— Что будет, если я выпью? — поставил я вопрос ребром. — Как это вообще мне поможет?

А главное – чем это ей поможет? Хотя этого вопроса я не задавал, он был важнейшим. Помнится, изначально всё крутилось вокруг того, что я возглавлю клан, а Голди будет при мне в качестве не то советницы, не то содержанки, а по совместительству — любовницы.

Делать своей любовницей бывшую жену Эрта, которая, к тому же, с того света вернулась при загадочных обстоятельствах, я желанием не горел, даже с поправкой на возможную смертную казнь в обозримом светлом будущем. А главой клана или даже рода мне не быть по одной простой причине: я, блин, в тюрьме!

— У тебя есть одно право, — сказала Голди. — Право гладиатора.

— Это ещё что?

– Это бессмысленно, — отозвался Рю. — Тебя поставят на бои. Будешь драться против всех подряд, пока не погибнешь.

-- Звучит заманчиво, – протянул я, глядя на флакончик с зельем быстрой прокачки. – Ну, заманчивей, чем просто сдохнуть...

– Как раз об этом я и говорю, – ослепительно улыбнулась мне Голди. – Если есть шанс – почему бы его не использовать? А с прокачкой у тебя будет даже не один шанс. И наша сделка останется в силе.

– Сделка? – насторожился Рю. – Что это за сделка?

Мы с Голди, не сговариваясь, его проигнорировали. В данной конкретной ситуации мне лично не нужен был совет Рю. Мне вообще ничей совет бы сейчас не помог, решение нужно было принимать самостоятельно.

– Если вдруг тебе интересно, – продолжала Голди, – второй тур уже начался. Теперь бои пойдут без перерыва, и количество участников увеличилось. Угадаешь, почему?

Я пожал плечами. А угадал внезапно Рю:

– Потому что теперь это ещё и турнир за место в Дюжине?

– А твой дружок сообразительный, – хмыкнула Голди. – Да, всё так. Ставки выросли многократно. И если ты победишь, то не просто утвердишь право на новый род, не просто станешь его главой. Ты станешь главой одного из двенадцати могущественнейших родов, Лин.

Наверное, с такими вот вкрадчивыми интонациями библейский змей уговаривал Еву скушать яблочко. Закончилось там всё, помнится, так себе.

– А с чего ты взяла, что я потом о тебе вообще вспомню? – спросил я.

Голди улыбнулась:

– Потому что у тебя всё на лице написано, мальчик. Ты не такой, как все. Ты не забудешь добра и не бросишь женщину в беде. Думаешь, я не понимаю, ради чего ты ввязался в эту передрягу? – Она окинула взглядом камеру. – Мне не нужны твои клятвы, я готова верить даже не на слово. Я верю своему опыту общения с людьми. В этом жестоком мире ты – возможно, единственный человек, которому сто?ит доверять.

Отчасти услышать такое было лестно – похвалили всё-таки. Отчасти – наоборот. Потому что, если разобраться, то прозвучало как «без лоха и жизнь плоха». Все вокруг такие прошаренные в интригах, коварные и изощрённые, и только я один – валенок валенком.

Внезапно Голди дёрнулась, будто что-то услышав, и посмотрела в сторону двери.

– Думай быстрее. – Тон её изменился, стал жёстче. – Вполне возможно, что времени у тебя не так уж и много.

С этими словами она изящно упорхнула из подвала. Я проводил её взглядом. Взгляд обрубило захлопнувшейся дверью.

– Лин, – встревоженно заговорил Рю. – Я эту бабу не знаю, но она мне не нравится. Не делай этого!

Вот теперь он разговорился, ага. Почему люди вечно начинают болтать, когда хотят от чего-то отговорить, разубедить? А когда нужна поддержка – будут молчать в тряпочку. Даже в фильмах люди постоянно орут: «Нет! Нет!». Есть, конечно, другие фильмы, где орут наоборот: «Да, о, да, ещё!» – но эти фильмы общество почему-то отвергает, как безнравственные.

– У тебя есть другие варианты? – спросил я, глядя на флакончик. – Как нам отсюда выбраться?

– Аша ведь обещала...

– Ничего она не обещала. Кроме того, что будет нас оплакивать. И то, скорее всего, чисто формально.

– Предпочитаешь доверять этой золотой гадине, чем одной из наших?

– Рю, я вообще предпочитал бы никому не доверять. Голди в одном права: все тут мрази. Двуличные, циничные мрази...

– А я?..

– А ты сидишь в соседней камере, и этим, собственно, всё сказано.

Возразить он не успел. Послышался шаги по ступенькам, и я спешно спрятал флакончик в личное пространство. Вообще, все эти решётки, камеры – такая смешная условность, когда есть личное пространство. А что мне мешает там напильник спрятать? Или таран...

Дверь вновь открылась, и в подвал вошёл...

– Шин?.. – спросил я.

Вот уж кого не ожидал увидеть... Он-то что тут забыл?

– Приветствую, Защитник, – наклонил голову Изгой. – Подумал, что тебе будут интересны вести снаружи.

– Ну, если вести интересные, – пожал я плечами.

– О, чрезвычайно. Начался второй день турнира.

– Быстро они, – заметил я. – Или это для меня так быстро время пролетело?

– Вас решили казнить, – продолжал неспешно излагать Шин. – Большинством голосов.

Чувство было такое, словно в живот пнули. Захотелось скрючиться, присесть, глубоко подышать... Вот так вот спокойно, меланхолично прозвучала весть, что жить мне осталось... Сколько?

– Когда? – спросил я.

– Уже довольно скоро они придут. Но я хочу напомнить, что у тебя есть право гладиатора.

Он что, блин, с Голди пообщаться успел? Право гладиатора...

– Но это не все печальные вести, Защитник, – продолжил Шин.

– Что, самое интересное ты приберёг на сладенькое? – усмехнулся я.

– Подумал, что тебе важно будет узнать. Аманда и Аша участвовали в турнире с дополнительными ставками. Их обеих вызвал Озимандиус.

– Да Аша его размазала, – вырвалось у меня. – Так ведь?..

Шин грустно покачал головой:

– Аша, возможно, погибла.

– Что?! – Я вцепился в прутья решётки и широко раскрытыми глазами уставился на Шина.

– Она очень сильно пострадала.

– Что значит, «возможно»?!

– Она успела переместиться, но куда – этого мы, увы, не знаем.

У меня в глазах темнело. Да, Ашу было жалко, но, если быть предельно честным, то больше всего меня напугало то, что этот призрачный путь к спасению оказался отрезан. Да как, черт побери, как могло такое получиться? Озимандиус – просто гора мяса! Каким таким сверхъестественным чудом он смог убить – ну ладно, почти убить – стремительно телепортирующуюся Ашу?

– А Аманда? Она как? – тихо спросил я, стараясь привести дыхание в норму.

– Она... Подозреваю, что не очень хорошо. Ей одной приходится отрабатывать проигранную ставку.