В панике я услышала собственные оправдания:

— Но она же — его жена.

Лео напрягся, заставив распрямиться, свои скрюченные плечи и сгорбленную спину. Каждое его слово полыхало гневом, когда он отвечал:

— Как... и ты... моя! — а затем горько добавил. — Несмотря на обстоятельства нашей свадьбы. — Лео замолчал, но только на мгновение, и вновь обвинил меня: — Ты разрешила ему видеться с Флорой.

— Он... он ее... — я не смогла закончить фразу, но невысказанное слово тяжело повисло в воздухе между нами.

— Она — моя дочь! — выкрикнул он. — По закону она моя! Я признал ее. У него нет никаких прав на нее. У них нет законного родства... — он оборвал речь, его лицо побагровело, потому что мы оба знали, что это неправда. По закону моя дочь была сестрой Фрэнка. Лео вдруг повернулся и заковылял прочь, хлопнув за собой дверью. Он даже не взглянул на Розу.

Меня трясло, не от его слов, а от силы его гнева. Я снова слышала ярость в его голосе, когда он кричал: «Она — моя дочь! По закону она моя!» Так и было, было — потому что он был моим мужем. Но я не переставала любить Фрэнка, как бы дурно это ни было. Вина отягощала и давила меня, потому что я поступила дурно, очень дурно — грешно. И этот грех был искуплен единственным человеком, который протянул руку помощи, чтобы спасти меня — человеком, который стал моим мужем.

Лео, не зашел ко мне вечером, но мисс Аннабел зашла. Она безостановочно двигалась по комнате, то, расправляя занавески, то, переставляя вазу с деревянными щепками для камина.

Наконец я нарушила молчание.

— Я очень сожалею, ужасно сожалею о том, что сказала ему, если вы не хотели, чтобы он знал...

Она обернулась ко мне.

— О, конечно, ты не удержалась, ты же влюблена в него до безумия. Ты всегда была от него без ума. Тем не менее, я не понимаю, как ты решилась уступить ему тогда. Ты никогда не была ветреной, не так ли, Эми? Я помню, мама одобрительно отзывалась о твоем поведении, пока не... — ее лицо застыло.

— Я знаю, что поступила дурно, — покорно согласилась я, — но, мисс Аннабел, в конце концов, я же не нарушила ни одну из заповедей. То, что я сделала — внебрачная связь, а не прелюбодеяние, не нарушение супружеской верности.

Голос мисс Аннабел звучал жесткой насмешкой, когда она отпарировала:

— Ты предала свое скромное происхождение, Эми. А к этому греху общество относится гораздо менее снисходительно.

Я вздрогнула, но продолжала защищаться.

— Но это же была всего одна ночь. И если бы вы не поссорились, если бы вы не вернули ему обручальное кольцо, я никогда бы не позволила ему сделать то, что он сделал тогда.

Ее лицо чуть смягчилось, затем она сказала уже спокойнее:

— Пожалуй, ты не позволила бы.

— А прежде, в Лондоне, — настаивала я, — я думала, что он ухаживает за мной. Я не знала тогда, что он был вашим лордом Квинхэмом — он разыгрывал меня, назвавшись мистером Дунном. Я была дурочкой и поверила — позже он говорил мне, что думал, будто я догадываюсь о правде.

— Правда? Он так сделал? — недоверчиво спросила она. — Как я уже говорила, Эми, ты доверчивее, чем я. По-моему, он наслаждался каждым мгновением этого обмана. Теперь, когда ты сказала мне это, я поняла, что он провел целое лето, подсмеиваясь исподтишка над нами обеими.

Мисс Аннабел подошла ближе.

— Эми, давай не будем из-за него ссориться. В конце концов, мы обе расплатились за то, что любили его. Теперь я чувствую только одно — мы не должны и дальше расплачиваться за это. Я-то, конечно, не буду — я усвоила урок. Любить Фрэнсиса больно, это ранит больше, чем я могла даже вообразить. Поэтому я никогда, никогда не повторю этой ошибки. — Я едва выдержала ее взгляд, когда она воскликнула: — Да, я любила его, но теперь я ненавижу его! — ее голос стал тише, она добавила: — Если у тебя есть разум, сделай то же самое.

— Нет! Я не могу...

— Даже после того, как он бросил тебя в беде?

— Нет, он никогда не намеревался этого делать, потому что знал, что я была помолвлена с Джо, Джо Демпстером, — я горестно покачала головой. — Он не предполагал, что я расскажу Джо правду. Он думал, что я выйду замуж за Джо как можно быстрее, — и Джо, не догадается, откуда взялась Флора.

— Так вот какое будущее ожидало бедняжку Флору! Он подвел и свою собственную дочь, — гнев внезапно исчез из голоса мисс Аннабел. — Жизнь порой бывает очень странной, не так ли? Я думала, что буду ненавидеть Флору, но этого нет. Наверное, потому, что она похожа на Фрэнсиса, когда тот был еще юным и невинным, — она улыбнулась — прежняя, юная мисс Аннабел на мгновение предстала передо мной. — Я рада, что Леонидас женился на тебе, чтобы спасти ее. Леонидас — хороший человек, Эми. От своей жены, он заслуживает большего, чем преданность. Я надеюсь, что ты поймешь это.

Когда она ушла, я заплакала рядом со спящей Розой.

Лео пришел ко мне вскоре после ужина. Он был задумчив и сердит, и даже отказался от кофе, который я робко предложила ему. Тогда я подала ему Розу, он немного подержал ее на руках и ласково поговорил с ней. Возвращая ее мне, он сказал, что я, уеду в Истон сразу же, как только закончится мой послеродовый месяц. Я не возражала, потому что теперь в Лондоне я боялась за своих дочерей.

Я боялась за них из-за того, что мне рассказала этим утром миссис Джонстон, домоправительница. Она невзлюбила меня с тех пор, как я впервые появилась в Истоне служить горничной у леди Квинхэм. Миссис Джонстон издавна вела дом в своей манере — медленно и лениво. Кроме того, она обожала выпить — поэтому ей не понравилось, когда на сцене появилась мисс Аннабел. А когда я вернулась туда, как леди Ворминстер, она вознегодовала еще больше — она и ее закадычная подруга миссис Проктер, повариха, которая умела хорошо стряпать, но обычно не утруждала себя этим.

В это утро миссис Джонстон настояла, чтобы ей позволили зайти ко мне в комнату, под предлогом, что ей нужно посоветоваться со мной, хотя никогда ранее со мной не советовалась — она слишком презирала меня. Более того, однажды, заметив, что я поблизости, она сказала миссис Проктер: «Во времена первой леди Ворминстер, святые времена — та была настоящей леди, та была...» — а затем обернулась ко мне в притворном удивлении: «Ох, я и не видела, что вы вошли. У вас ко мне дело... — и после долгой паузы нарочито подчеркнула: ...моя леди?» Поэтому я удивилась, что она пришла, и не сразу поняла, зачем.

— Немецкие цеппелины опять были здесь — они убивают людей каждую ночь с тех пор, как родилась дочь его светлости, — сказала мне миссис Джонстон.

— Как, в Лондоне?! — воскликнула я.

— Они бомбят Лондон, — покачала головой она. — Один из них даже был сбит нашими стрелками и упал в море, весь в огне. Несомненно, они прилетят опять, — она злорадно наблюдала за мной, потому что знала, что я трусиха.

Позже я спросила мисс Аннабел, правда ли это.

— Безусловно, — подтвердила она. — Они летают и в другие места — Шотландию, Норфолк. Восточная Англия пострадала больше — видимо, границы Восточной Англии, уязвимее. Но Леонидас взял с меня клятву молчать и приказал миссис Чандлер и остальной прислуге не говорить тебе ни слова. Он думал, что ты можешь испугаться.

— Я испугалась, — вздрогнула я.

— Боже, Эми, в Лондоне четыре миллиона человек, — засмеялась мисс Аннабел. — Почему ты воображаешь, что немцы попадут в тебя? — ее улыбка увяла. — Вспомни, насколько хуже несчастным раненым солдатам, которые даже в собственной столице не чувствуют себя в безопасности. Но тебе нечего беспокоиться, как только твой послеродовый период закончится, ты вернешься в Истон. Леонидас заботится о детях, и правильно — их незачем зря подвергать опасности.

— Он тоже вернется в Истон?

— Наверное, нет. Он записался добровольцем в Красный Крест и не может просто так порвать с ним.

— Но розы, его розы, они ведь скоро начнут расти...

— Эми, как ты можешь думать, что Леонидас бросит свое дело для того, чтобы провести лето, ухаживая за розами! — резко сказала мисс Аннабел. — Разве ты его совсем не понимаешь? По семейным традициям, если бы он был нормальным, то пошел бы служить в армию, едва став взрослым. Если бы даже он вышел в отставку по возрасту, то немедленно вернулся бы туда, как только разразилась эта война. Прошлым вечером, когда мы беседовали за ужином, он показал мне длинный список имен, где были все, с кем он учился в Итоне. Сейчас они все в униформе. Некоторые даже на десять лет старше его — они могут быть только в запасе, но и они сейчас служат королю и отечеству. Все, кроме бедного Леонидаса. Мне так его жаль! Какое унижение для человека с его родословной — не поддержать короля в такое время.