– Значит, вы видели гермодверь за кораблями? Там пульт управления сломан, при вас он тоже не работал? Вы пытались её открыть?

– Не пытались. Первый уровень затоплен. Пульт тридцать лет назад мой дед и сломал. Специально. От греха подальше. Откроем дверь – вода хлынет в город.

– А противоположная часть заблокирована кораблями?

– Угу.

– Но прошло уже тридцать лет, вдруг вся вода утекла?

– Вы хотите через эту дверь попасть в лабораторию? Не советую. Вряд ли вода куда-то делась. Там почти весь головной тоннель первого уровня в решето. Значит, он до сих пор соединён с озером…

– Это всё со слов деда?

– Да!

– А почему тоннель? Почему первый уровень похож на метро?

– Не знаю, но он тянется почти на пятнадцать километров…

– В длину?

– В окружности! Он опоясывает всё озеро под землёй и замыкается в себе…

– Как интересно! А что это был за эксперимент? Вы можете рассказать мне про него хоть что-то конкретное? Что сделал Ганс?

– Вряд ли смогу, – Рита отвела взгляд. – Там они что-то то ли догоняли, то ли угоняли…

М-да, не так уж и хорошо она разбиралась в тонкостях науки своего деда, как утверждала Ульяна. Или просто скрывала сейчас всю правду от меня?

– Может, разгоняли? – поправила её Ульяна. – В дневнике часто это слово упоминается!

– Вот! Точно! Вспомнила! Спасибо, дочка! – заявила Рита. – Там что-то было связано с разгоном этих… молекул или… частиц.

– Элементарных частиц?

– Да, нет, вроде, просто частиц…

– Хм, разгон частиц? Что-то знакомое, – проговорил я.

– Я же была очевидцем той аварии. Я всё видела, как город тонул, – продолжила Рита и нервно сглотнула, ей непросто было вспоминать о событиях тридцатилетней давности. – Тогда все были в панике. Там так бабахнуло! А потом вода хлынула из-под земли. Её было так много. Мы-то тогда жили не здесь, а в другом доме – ещё дальше от озера, там, к дороге. И выше. И вот я взрыв услышала, такой долгий, приглушенный: бубу-у-у-у-у-х… У меня уши заложило, а потом земля затряслась, секунд десять дрожала, тектонической волной, как бы, взрыв прошел. Но я не испугалась, а подбежала к окну. И вот я стою у окна и смотрю. Замерла и смотрю, как вода как из воронки вытекает и… наше озеро, оно тогда не такое огромное было, меньше. Очень маленькое. И вот я стою и смотрю, как оно увеличивается, в считанные секунды расползается вширь и поглощает город… жуть.

Я сидел замерев.

– Ни деда, ни родителей в тот момент дома не было. Все там – в лаборатории. Но я ни за кого не боялась. Дед постоянно меня уверял, что лаборатория самое безопасное место в городе. Несколько месяцев они пытались все исправить, «ликвидировать последствия катастрофы» – так это у них звучало. Ну, учёные, которые выжили. И дед в том числе. Домой он приходил редко. Помню, неделями сидела дома одна с сестрой. Мне восемь лет, Оле год. Заскочит минут на двадцать, занесёт продукты, и его снова неделю нет. За нами изредка по его просьбе послеживала соседка. Я рано повзрослела.

– А ваши родители?

– Папа сразу поддался панике. Доказывал всем и вся, что надо всё бросать и бежать из города как можно скорее! В первые дни после катастрофы, когда город стал поспешно эвакуироваться, и отец, в том числе, взял маму и поехал. Только стена, к сожалению, образовалась сразу же в момент взрыва. У них не было шансов. Дед в тот же день мне сказал, что родители погибли. Не подбирал слова. Не посмотрел на мой возраст. Просто взял и сказал, что мамы и папы больше нет. Но я даже не плакала. Сейчас я уже и не помню, как они выглядели… родители.

– Ваш отец тоже на установке работал?

– Да, ведущий инженер. И мама там же. У нас весь город проект Ганса обслуживал, для этого его и строили.

– А как вы выжили? Почему отец не забрал вас и сестру?

– Не хочу об этом вспоминать, – Рита замолчала, опустив голову, но вскоре опять заговорила. – Я тогда из дома сбежала и Олю забрала.

– Куда сбежали?

– Говорю же, не хочу об этом! – она резко меня обрубила.

– Да-да, простите…

– Мне было очень страшно, – она всё равно продолжала, – я, когда пришла в себя и своим детским умом кое-как осознала, что произошло, тоже запаниковала, я побоялась оставаться в квартире, я хотела спасти сестру. Ну, и себя и сестру. И… Потом, когда дед нас нашёл, сказал, что родители погибли… и что я чудом спаслась, потому что не поехала. Мол, это судьба, наверное, была. И что мы должны жить. Дед-то уезжать никуда не собирался. Остался Гансу помогать последствия разгребать.

– А Ганс? – спросил я.

– А Ганс… Ганс… – вздохнула Рита. – Дед говорил, что он герой. Он успел запереть третий уровень и не дал большому потоку энергии вырваться в город.

– То есть, могло быть ещё хуже? Кошмар! А энергия не радиоактивная?

– Нет-нет, – она оградилась от меня ладонями. – Точно, нет! Они трудились над чем-то другим. В городе не было и нет радиации, я вас уверяю!

– И он выжил?

– Ганс? Да. Там в лаборатории есть какая-то специальная система защиты для персонала. Что-то вроде индивидуальных спасательных комнат или капсул с толстыми стенами. Но их немного. На всех не хватило. Только потом Ганс спрятался от людей. Побоялся расправы. И правильно сделал, люди его никаким героем не считали. И я потом тоже перестала считать, когда кое-что узнала.

– И что же?

Мы и не заметили, как уже поглотили половину блюд за такой плодотворной беседой. Рита принялась убирать часть пустых тарелок, затем ушла на кухню и вернулась с тортом. Дальше разговор продолжился уже за чаем.

– Дед уже позже рассказывал, что город не должен был утонуть, – Рита не забыла оставленный вопрос. – Система охлаждения установки конструировалась с таким расчётом, что управляющий ею человек, то есть Ганс, мог в случае перегрева, чтобы не допустить полного уничтожения объекта, полностью затопить лабораторию. Все три уровня разом. Но Ганс этого не сделал, он пожертвовал людьми ради сохранения лаборатории. Он не затопил её целиком. Второй и третий уровень сберёг, а вода, предназначенная для них, вытекла в город и поглотила его.

– Это и понятно, – попробовал успокоить её я. – Ганс же хотел повторить эксперимент, вот и сохранил лабораторию!

– Это его не оправдывает! Система активировалась вручную для каждого уровня отдельно. Он мог спасти сотни людей, но не сделал этого!

– А что произошло на третьем уровне?

– Об этом знает только Ганс. Но могу сказать, проблемы начались именно там…

– Хм…

– Ганс ещё долго потом общался с горожанами через эти матюгальники на столбах. Ну, как долго, месяца два, что ли. Или три. Помню, как вздрагивала, когда он неожиданно начинал говорить. Звук такой режущий. И доносился он отовсюду, со всех концов города, нигде не спрятаться. Потом Ганс предложил снова провести эксперимент, и Заботин, тогда он ещё генералом не был, но власть в свои руки уже взял, оборвал с ним связь окончательно. Люди с такой радостью эти рупоры сбивали. Дураки. Хотя Ганс сам виноват. Какой эксперимент? Никто умирать не хотел. Вот люди и поддержали Заботина. Ганс исчез из жизни города. А потом появился фантомный мир. Каким образом, мы не знаем до сих пор. То есть, что это такое – знаем, благодаря деду, а откуда он возник – хрен пойми, – подытожила Рита.

– Чувствую себя начинающим неопытным журналистом, – улыбнулся я. – Собираю какие-то разрозненные сведения, но общей картины пока не видно.

– Про зло, запертое на третьем уровне, я слышала много раз, – добавила Рита.

– Но в дневнике об этом ничего такого нет, – опровергла её Ульяна.

– Байка генерала, – заявила Рита. – Но я не знаю, когда именно он её придумал. Да и без неё… Какой там повторный эксперимент?! Кто на него решится, и кто сможет к нему подготовиться? Восстановить объект невозможно. Первый уровень уничтожен, а без него механизм не запустить. С помощью материи фантомного мира его тоже не починишь. Так как перед экспериментом фантомный мир отключится, и все детали исчезнут.