Человечество с первого дня своего существования двигалось по пути прогресса благодаря усилиям отдельных индивидуумов — рывками, с последующими длительными остановками. Сейчас у нас появилась возможность сделать это движение равномерно поступательным усилиями всего человечества. Мы ликвидируем такие болезни как рак и СПИД, такие явления как расизм и геноцид, такие пороки как наркомания и такие качества человеческой натуры как жестокость и цинизм. При помощи науки мы улучшим не только благосостояние людей, но и их духовный и моральный облик. Не будет стран, так называемого «третьего мира», человечество станет единым целым. Благими намерениями… — начал Борис. Скептицизм — защита слабых, — отрезал Девилсон. — У нас неограниченные финансовые возможности и желание навести порядок на этой планете.

Казалось, Девилсон сам верил в то, что говорил. В его облике произошли разительные перемены. Глаза его горели неугасимым огнем. Плечи расправлены назад, живот втянут и вот перед Борисом уже не просто клерк в дорогом костюме, а борец за идею и гуманизм.

Die neue Ordnung. Один человек по имени Шикльгрубер уже пытался это сделать, — сказал Борис. Гитлер был обыкновенным ублюдком, — возразил Девилсон. — Он просто вымешал свои комплексы неполноценности, а куча таких же ублюдков помогала ему в этом. Но если бы он попал бы к нам в подростковом возрасте, вполне возможно, что Второй мировой войны могло бы и не быть, а из него бы в худшем случае вышел художник третьей руки. И как бы вы это сделали? Что вы слышали о методе коррекции личности? — спросил Девилсон. Ровным счетом ничего, — ответил Борис. Тогда я вам все сейчас объясню, — сказал Девилсон. — Идемте за мной.

Борис проследовал за Девилсоном в лифт, на котором они поднялись на пятидесятый этаж. По длинному коридору они дошли до двери с табличкой: “Отдел реабилитационной психиатрии”. Девилсон набрал на цифровой панели кодового замка какой-то шифр, и дверь автоматически открылась.

Вот вам и наш маленький концлагерь по зомбированию людей.

“Концлагерь” скорее всего напоминал курортный санаторий, нежели психиатрическую лечебницу и занимал большую площадь этажа. Никаких смирительных рубашек и горилообразных низколобых санитаров. Да и сами больные никак не походили на больных: ни сумасшедшего блеска в глазах, ни зажигательных речей, ни невнятного бормотания. Никто не прикидывался Наполеоном, не носился с окровавленным топором и не кусал Бориса за пятку. Кто играл в шахматы, кто накачивал мускулатуру в тренажерном зале, кто вел вежливые, без мордобоя диспуты, а кто просто смотрел телевизор, лениво переключая каналы. А зомби здесь тихие, подумал Борис.

Не хотите ли вы меня убедить, что это и есть ваши психи? — спросил он. Мы их так не называем, — ответил Девилсон. — Это просто люди с нервно-психическими расстройствами. В общем, официальная психиатрия не может дать определение, что такое абсолютно психически здоровый человек. У каждого из нас есть свои психопатии, фобии, навязчивые идеи. Просто они не проявляются столь ярко как у них и не мешают окружающим нас людям. Гений и безумие… Кто сможет определить ту границу, которая их разделяет? Наши специалисты подсчитали, что более трети гениев имели острые душевные заболевания. Восемьдесят три процента из них были психопатами, десять процентов психопатами легкой степени, и только лишь семь процентов из них оказались нормальными людьми. Для этих психов, как вы их называете, присуще особое, более острое восприятие мира. По вашему определению, психами можно было назвать многих известных и великих людей. Леонардо да Винчи, Ньютон, Сальвадор Дали, Ампер, Гоголь, Коперник, Ван Гог — список можно продолжать и продолжать. К сожалению не все люди с психическими отклонениями способны на творческую деятельность. А между тем подвергнув их небольшой психической коррекции, мы сможем этот недостаток обратить во благо. Вы знаете, что каждый сотый ваш соотечественник болен шизофренией или страдает другой формой психического отклонения? И большинство из них содержится в психиатрических клиниках. Подвергнув их мозг небольшим воздействиям, мы сможем вернуть людям полезных членов общества

Какой альтруист, подумал Борис. Юлиус Фучик и Альберт Швейцер вместе взятые. “А вместо сердца пламенный мотор…”

— Так вы научились из больных людей делать гениев? — спросил он Девилсона.

— Ну, не совсем так. На данном этапе у нас есть кое-какие сдвиги, но они еще далеки от цели. Сейчас мы можем социально опасных больных превращать в вполне мирных и безобидных пациентов. Неплохих результатов мы достигли в работе с аутиками и людьми с маниакальными рассторойствами. Вы помните дело о Кадульском маньяке?

Пять лет назад, тридцать шесть жертв. Признан невменяемым. Совершенно верно. Теперь он безобидней ягненка. Какой-нибудь электрошок? — спросил Борис. Ну, это вчерашний день, — сказал Девилсон. — Нашим Институтом разработаны специальные медицинские технологии, формирующие у человека общепринятые эталоны поведения. Так называемые пси-генераторы обратной связи, которые напрямую подают в мозг биологически заданные импульсы. Все эти эксперименты, разумеется, проводятся с разрешения близких родственников. Но в чем мы действительно достигли успехов, так это в коррекции личности здоровых людей — подростков. С согласия родителей мы провели психокоррекцию детей в возрасте от десяти до восемнадцати лет, в результате чего подростковая преступность в Орбинске упала практически до нуля. Комиссар полиции господин Морару может многое вам рассказать на этот счет. Так же практически полностью искорена детская наркомания. Даже при наличии наркоторговцев и свободному доступу к наркотикам у ребенка не возникнет мысли попробовать травку, героин, кокаин и прочее зелье. Теперь в Орбинске подростки даже обыкновенные сигареты не курят. Так что вы теперь скажете о зомбировании? Впечатляет, — признался Борис. — Гигиена души и все такое прочее. А что ваши специалисты скажут насчет меня? Насколько я нормален? Прошу вас, мистер Ласаль, пройдемте в лабораторию.

Лаборатория находилась на этом же этаже за еще одной дверью с кодовым замком. Вот там был целый муравейник людей в белых халатах, полно мониторов слежения и всякой странной на внешний вид аппаратуры. Борис с интересом осматривался. Все были заняты своим делам и обстановка выглядела очень обыденно: ничего таинственного и сверхъестественного. Обыкновенная лаборатория заурядного НИИ.

Среди наших разработок есть ментальный сканер, который позволяет вывести любые отклонения вашей психики, а так же ваши наклонности и свойства характера, — пояснил Девилсон. — Диагностика уже отработана и по времени занимает минут пять. Прошу вас, — Девилсон открыл дверь в какую-то маленькую, белую комнатушку два на два метра, больше похожую на кладовку. Посреди комнаты перед небольшим телевизионным экраном, встроенным в стену, стояло кресло, весьма похожее на кресло стоматолога.

— Все, что от вас требуется, это сесть в кресло и надеть на голову шлем.

Тут же на подлокотнике весел обычный, какой бывает у мотоциклистов, шлем.

— Когда на экране будут мелькать картинки, смотрите на них и старайтесь ни о чем не думать.

Ничего себе задачка: ни очем не думать. Я даже столько выпить не могу, — подумал Борис. Он уселся в кресло и, чуть помедлив, надел шлем на голову, в которой сразу пронеслись ассоциации с электрическим стулом.

— Ну, что? Устроились? — спросил Девилсон. — Тогда начнем.

Он закрыл дверь, в комнате погас свет, и через секунду вспыхнул экран на стене. Картинки менялись так быстро, что Борис не успевал осмысливать, что на них изображено. Сначала ему показалось, что это какие-то цветные геометрические фигуры, затем человеческие лица, но дальше изображение стало мелькать с еще большей скоростью, и все слилось в расплывчатые цветные пятна. Через неопределенное время экран погас и в комнате зажегся свет. Тут же появился Девилсон.

— Ну, что, доктор? Я буду жить? — спросил Борис.