— Выпить можно? — спрашивает вдруг, будто до этого не слышал моего вопроса, а голос хриплый и треснувший.

— Нужно, — киваю и указываю рукой на одно из кресел.

Молча наливаю половину стакана и жду, когда Миша сядет.

Тишину нарушают лишь приглушённые звуки чужого веселья. Нажимаю на спрятанную от глаз кнопку, и роллет спускается на окно всё ниже и ниже, отсекая нас от всего мира. Не нужно парню сейчас пялиться на танцовщиц, лишнее это. Это равносильно расковыриванию ран раскалёным железом — ничего хорошего и правильного.

— Ты устроил в моём клубе драку, — говорю, когда Миша берёт в руки стакан. — Зачем?

Криво улыбается и делает большой глоток. Правильно, мальчик, пей.

— Потому что эти идиоты знали про выходки Алёны. Все знали, а я как лох! Знали и смеялись за спиной! — шипит, а в глазах боль с яростью мешаются.

Не знаю, кого именно он имеет в виду, но, наверное, своих друзей.

— И тебе не сказали?

Кивает, снова отпивая щедрую порцию, а я думаю о том, что нужно еду заказать, а то развезёт парня. Вряд ли он, конечно, есть захочет, но чувствую себя вроде как обязанным.

Пока он терзается своей болью и обидой, набираю телефон администратора и распоряжаюсь, чтобы в мой кабинет принесли какой-нибудь еды. Неважно что, главное, побыстрее.

— И ты решил разобраться по-мужски: набить морду другу, правильно?

Снова кивок, а я усмехаюсь. Хороший ведь пацан. И надо было ему в это дерьмо вляпаться.

Когда приносят еду, Миша не проявляет к этому событию ни малейшего интереса, всё глубже погружаясь в себя. Вот лучше бы орал и ногами топал, честное слово.

— А если бы ты убил его? Подумал об этом? Или не я оказался бы владельцем клуба, и тебя в ментуру загребли на радость матери? Мозги вообще включать нужно или и так сойдёт?

Миша смотрит исподлобья, глухой к любым доводам рассудка, и я понимаю, что мои слова для него, что мёртвому припарка. Мы и виделись-то всего один раз в жизни, кто я для него? Левый хер, который, ко всему прочему, ещё и с его матерью спит. Ну, об этом он, возможно, не знает, но всё-таки.

Чёрт, Марго… Мне вдруг дико хочется услышать её голос, увидеть её.

Вдруг дверь распахивается, и на пороге неожиданно возникает Фома.

— Шеф, до тебя опять не дозвониться! Какого хрена телефон выключил?

Мать их, телефон на зарядку поставить забыл, а ведь собирался. Склероз, не иначе.

Фома возбуждён чем-то, но хмурится и молчит, завидев постороннего в кабинете. Знает, что реши сболтнуть лишнего ему будет плохо и больно, потому замирает, выразительно глядя на меня.

— Посиди пока, я сейчас, — говорю, а Миша даже не реагирует. Чёрт, не нравится мне его состояние, совсем не нравится.

Выхожу из кабинета, плотно прикрываю за собой дверь и иду в конец коридора, где в небольшой нише спрятался чёрный диван. Место укромное, можно и пообщаться.

— Пытались убить казначея южного филиала, — шипит Фома, не откладывая разговор в долгий ящик.

Да что б оно всё к чёрту провалилось, в бездну адову!

— Пытались? Значит, жив?

Это уже радует, чем бы в итоге всё не обернулось.

— Да, хвала дорожным богам, уцелел. В какой-то пивнушке оттягивался, пошёл на улицу поссать, а там его и огрели. Хорошо, что его баба ломанулась за ним. Если бы не она, Князю крышка.

— Хорошая баба, — усмехаюсь, думая, что женщины всё-таки преданные и способные куда как на большее, чем мужики.

Фома смеётся, и звук этот раскатистый — эхом под сводами потолка.

— Представь, она набросилась на упыря сзади, расцарапала ему рожу, орала, как ни в себя, звала на помощь, это помогло его поймать.

Неужели хоть одна хорошая новость за последние дни? Прям не верится.

— И что там сейчас?

— Братья везут сюда подонка, к собранию как раз успеют.

— А вот это уже отлично! — говорю и улыбаюсь. — Главное, чтобы не прикончили козла на радостях.

Фома снова смеётся и чешет небритый, покрытый тёмной щетиной, подбородок.

— Нет, шеф, они порядок знают. Доставят в целости и сохранности, тёпленьким.

Мои губы сами собой растягиваются в улыбку. Наверное, кровожадную, но плевать, как выгляжу сейчас со стороны, потому что не привык спускать подобные вещи. Эта человеческая гниль всё расскажет, а иначе ноги с корнем вырву — медленно и со вкусом, чтобы на своей шкуре, гадёныш, прочувствовал, что значит: перейти мне дорогу.

— Ладно, я поехал к собранию готовиться, — говорит Фома, поднимаясь во весь свой немаленький рост.

Он уходит, а я возвращаюсь в кабинет. Миша всё ещё сидит, вцепившись пальцами в стакан, словно в спасательный круг, а я размышляю, чем это всё для него закончится. Я плохо его знаю, потому предугадать сложно, но я достаточно знаком с человеческой натурой, чтобы понимать: если сейчас не пустит себе пулю в лоб, с рассветом всё уже будет восприниматься пусть чуть-чуть, но проще.

Достаю из кармана куртки телефон, ставлю заряжаться и включаю, ожидая вала смс и пропущенных вызовов. И как я вообще мог о нём забыть?

И правда, не проходит и нескольких секунд после включения, а телефон уже разрывает на части. Большинство вызовов от Фомы, братьев из южного филиала, других подразделений. Из “Чёртовой хижины” пришёл отчёт по выручке за истекший месяц, ещё куча разной информации. Но есть один пропущенный и от Марго. Чёрт, чёрт! Только собираюсь перезвонить, как в общем потоке замечаю ещё и сообщение от неё:

“Мне нужно тебе кое-что рассказать. Это важно и касается Спартака, потому перезвони мне, как сможешь”.

По позвоночнику бежит холодок. Это страх? Или просто беспокойство? Да какая к чёрту разница, если из-за этого сообщения долбаного внутри всё на части рвётся. Эта гнида снова появилась на горизонте Марго? Угрожал? Может быть, вообще боль причинил.

От мысли, что эта падаль мог прикоснуться к ней, обидеть, я готов прямо сейчас разбить чью-нибудь голову в кровь, чтобы мозги по асфальту. Никто не имеет права доставлять неудобства тем, кто мне дорог. Никто. И это даже не обсуждается.

— Я поеду, — вдруг говорит Миша, а я инстинктивно дёргаюсь, потому что вообще забыл, что не один в кабинете.

— Сиди, — говорю, но Миша непреклонен в своём желании пойти куда-то.

Наверное, приключения на задницу искать собрался. Ага, нашёл идиота, так я его и выпустил.

— Мне пора, меня ждут.

Упрямец какой, весь в мать. Я не знаю, каким был его отец — есть вещи, которые меня не волнуют, но Миша на Марго похож не только внешне.

— Никуда я тебя в таком состоянии не пущу, — говорю, параллельно набирая номер Марго. — Потому сиди не месте и не рыпайся. И вообще, без тебя дел по горло, потому не беси меня.

Он смотрит на меня удивлённо и одновременно немного обиженно, но почему-то не спорит. Надеюсь, потому что понимает, что слушать его никто не станет, а потакать истерике — тем более. Я понимаю, что ему больно, обидно, но это пройдёт. А отпусти его сейчас, он наломает дров и сделает то, что потом не исправить.

— Я отправил парня домой, — говорит Роджер, прикрывая за собой дверь. — Жить будет.

— Отлично.

— Зря вы меня оттащили, надо было его сильнее отметелить, чтоб не встал.

Роджер хмыкает, а я тяжело вздыхаю.

— Горячая у тебя кровь, парень, — говорит Роджер, плюхаясь в кресло.

— Какая есть, — огрызается Миша, но больше попыток уйти не предпринимает. Напротив, снова усаживается в кресло. Смотрит, правда, волком, но и это пройдёт.

В трубке слышны короткие гудки — болтает, наверное, с кем-то, — а у меня мороз по коже. Не знаю, сколько раз приходится ставить вызов на повтор, прежде чем Марго берёт трубку. Когда слышу её голос, внутри растекается привычное тепло, а ещё чувствую облегчение: жива и, судя по бодрому тону, здорова.

— Ты где?

— Привет, — тихо смеётся. — Знаешь, что я заметила? Ты ведь никогда не здороваешься и не прощаешься, будто бы боишься время на ерунду потратить.

Усмехаюсь, сжимая пальцами переносицу. Голова болит, всё тело ломит — это от скачка напряжения после её смс, — но с Марго всё в порядке, и это помогает успокоиться.