И испаряется, будто не было, шустрый какой, а я остаюсь одна в баре, и лишь мелодия дверных колокольчиков нарушает звенящую тишину.

Так, значит, подарок. А ведь я просила не приходить сюда больше, настаивала даже, но Ваня молод и, как оказалось, непрошибаем. Ну-ну.

Любопытно ли мне, что он подарил? Нет. Вместо того, чтобы, высунув язык от нетерпения, развязывать пышный красный бант на коробке, достаю телефон и набираю номер круглосуточной экспресс доставки. Я часто пользуюсь их услугами, если необходимо что-то кому-то передать, а ехать самой нет ни времени, ни возможности. Договариваюсь о визите курьера в течение пятнадцати минут, вешаю трубку и захожу за барную стойку. Я устала, расстроена, значит, не будет ничего страшного, если выпью бокал вина. В профилактических целях, просто, чтобы успокоиться.

Коробка так и стоит на столе — я не собираюсь её трогать. Лениво и неинтересно, но понимаю, что Ваня успокаиваться явно не собирается. Ну вот, за что мне это всё? Ни разу ведь не дала ему ни малейшей надежды, потому что эти отношения меня никогда не интересовали, но Ваня таскается сюда, пытаясь заинтересовать и привлечь моё внимание. Даже тяжёлую артиллерию в виде подарков привлёк, придурок.

Вот только его гиперактивности мне и не хватало.

Достаю салфетку, ручку из маленького шкафчика под барной стойкой достаю и пишу размашисто:

“Спасибо за внимание, но меня это не волнует. Найди себе кого-нибудь другого”.

Даже не подписываюсь, потому что он же не дурак, хоть и прилипала. Да и не нужно мне ничьё внимание, когда появился тот, кто внутри поселился, в кровь въелся. Не хватало ещё иметь сложности с Карлом из-за приставучего дурашки, у которого, по всему видно, детство в заднице играет. Нашёл себе возлюбленную, посмотрите на него. Цирк, да и только.

Когда курьер стучит в дверь, всовываю записку под нарядный бант и, назвав адрес, который помню по анкете постоянных посетителей, отправляю посылку обратно. Надеюсь, дойдёт до Вани, что ему тут не рады. Во всяком случае, не в качестве жениха.

Почему-то меня сейчас так всё бесит, что приходится налить себе ещё бокал вина, чтобы не возвращаться домой на взводе. Меньше всего мне хочется срываться на сыне, потому что Миша уж точно не заслужил негатива в любой форме.

Всё, нужно идти, спать ложиться, чтобы хоть так расслабиться. Только получится ли, когда в голове шумит, и нервы не в порядке?

Закрываю бар, выхожу на улицу, а свежий ветерок ласкает кожу, освежает. Всё-таки я верю Карлу и верю, что всё обязательно будет хорошо. Главное, не делать резких движений и не рефлексировать.

Неужели я снова могу кому-то довериться — полностью и безоговорочно? Мы так мало знаем друг друга — теперешних, что зря, наверное, всё это затеяли, но отказываться от Ворона я не хочу. Ни под каким видом — слишком нужным вдруг стал для меня.

Интересно, чем он занимается сейчас? Работает? Отдыхает с друзьями? Эх, позвонить бы, да навязываться не умею. Нет уж, не хочу отвлекать, пусть сам звонит, а я пойду спать.

В квартире тихо и темно, и я включаю свет. Надо всё-таки не такую яркую лампочку вкрутить, потому что даже мне дискомфортно, а Карлу, наверное, вообще невыносимо было.

Кеды сына аккуратно стоят у входа, и я улыбаюсь тому, что он сейчас дома. Спит, наверное. Всё-таки я нашла, конечно, время налаживать личную жизнь, но почему-то мне кажется, что Миша сможет меня понять и принять мой выбор. Он хороший парень, хоть и до сих пор любит своего отца.

Разуваюсь и на цыпочках иду по коридору, чтобы убедиться, что с Мишей всё хорошо. На душе неспокойно, но я верю, что с сыном-то ничего плохого не случится. Скоро он снова уедет, и никакие Спартаки и мамины проблемы не достанут его.

Миша спит, смешно свернувшись калачиком, а лунный свет, проникая сквозь оконное стекло, мягко очерчивает контуры его тела. Мой милый сын, уже такой взрослый и правильный, хороший и справедливый…

Убираю упавшую на лицо тёмную прядь, а он морщится, но не просыпается. На столике, у кровати, стоит фотография в стальной рамке. На снимке Миша и Алёна, счастливые и молодые, поедают сладкую вату. Им здесь лет по шестнадцать, совсем ещё дети. Не знаю, что меня настораживает в Алёне, но гоню от себя неприятные мысли. Сын любит её, остальное меня не касается. Когда-то поклялась, что не стану мешать его выбору, каким бы неправильным он мне ни казался.

Так, всё, спать!

Иду в душ, в надежде смыть под обжигающими струями усталость последних дней. Раздевшись, закрываюсь в кабинке, а вода ласкает кожу, напоминая о мужских руках и жарких поцелуях. Я, наверное, сошла с ума, но я не прочь была бы повторить. Прямо в этот самый момент.

Закрываю кран, а совсем рядом трезвонит мобильный. Кому я понадобилась-то среди ночи?

Имя Карла на экране заставляет покраснеть. Чёрт, он слишком сильно влияет не меня, это бесспорно. Появился на пороге и превратил меня в нимфоманку.

Снимаю трубку, но Карл молчит. На заднем фоне играет музыка, и это позволяет понять, что на линии нет никакого сбоя.

— Привет… я думала о тебе.

Тихий смех служит мне ответом, а я понимаю, что невероятно скучала по нему.

— Значит, я вовремя, — говорит, а в голосе хрипотца и неприкрытое желание.

Господи, нам нужно лечиться. Обоим.

— Вовремя, — подтверждаю и присаживаюсь на бортик душевого поддона. — Как ты?

Этот вопрос уже традиция, но мне ведь, правда, интересно.

— Работаю.

— А я душ приняла и спать собираюсь.

— Правильное решение. Как сын?

— Спит.

— И ты ложись, отдыхай.

Мне хочется сказать, что с удовольствием заснула бы рядом с ним, но молчу, потому что наши отношения ещё не в той стадии, чтобы просить от него таких жертв.

— Скажи, Маргаритка, а твой сын сильно обидится, если ты не в своей кровати спать будешь?

Вопрос настолько неожиданный, что на секунду лишаюсь дара речи.

— В смысле?

— В прямом… приезжай сейчас, а? А утром, клянусь, доставлю домой в целости и сохранности. Сын даже не заметит, что тебя нет.

Господи, эта трогательная забота о моей репутации почти до слёз доводит.

— А ехать-то куда?

Я что, на самом деле это спросила?! Точно, больная! Интересно, это лечится?

— Согласна? — смеётся, как мне кажется, с облегчением. — Я сейчас машину за тобой пришлю. Собирайся.

И вешает трубку. Мамочки, вот, что я делаю-то?

Я сумасшедшая, я точно сумасшедшая!

Разум вопит, что мы не должны так торопиться, что всё это глупо и неправильно, и у Карла, наверняка, целая толпа молодых девиц, которых лишь стоит поманить, и они с разбегу впрыгнут ему на колени.

От мысли, что его руки касаются других женщин, а они извиваются под ним, целуют бледную кожу, выкрикивая в рассвет его имя, сводит зубы. Нет уж, хватит себя накручивать! Он ни разу не показал, что его во мне что-то не устраивает. Наоборот! Потому долой страхи и сомнения, вперёд к счастливым берегам. И пусть никто не знает, насколько долгим может быть счастье, лишать себя его не собираюсь. Не хватало ещё своими руками отталкивать того, кто заставляет кровь бурлить по венам и того, кто заботится обо мне.

Бегу в комнату, стараясь не шуметь, выдвигаю ящик комода и пару секунд раздумываю над тем, какое бельё надеть. Всё-таки сейчас, когда имею время подготовиться к встрече, могу подойти к этому более ответственно. В итоге останавливаю выбор на не слишком вычурном комплекте винного оттенка. В контрасте с моей смуглой кожей цвет выглядит особенно эффектно. Вот и чудесно. И, конечно же, чулки. Да уж, точно озабоченная, но мне хочется сегодня быть самой красивой для него. И желанной.

Чёрт, почему не спросила, куда именно меня повезут? Вряд ли снова в какой-то ресторан. Скорее всего, к себе домой приведёт. И что надевать вообще? Вот же, головная боль!

Ладно, красивое платье ещё никогда не было лишним. Я так долго не надевала что-то нарядное, рассекая, обычно, в брюках, что первое время теряюсь. Вот это чёрное, может быть? Или светлое, с длинной пышной юбкой в пол? Божечки, и почему я так нервничаю?