— Поздравляю молодых! — говорит Миша, обнимая мать и пожимая мне руку.

Мы никогда не станем родными, но очень постараемся стать близкими.

Тосты, радостные возгласы и поздравления сыпятся на нас со всех сторон, но меня не напрягает шум. Сегодня я счастлив, и ради этого состояния готов многое вытерпеть.

— Мама, что ты решила? — спрашивает Миша, когда гости разбредаются по поляне, громко что-то обсуждая и наслаждаясь вкусным шашлыком.

Викинг не успевает выдавать новые порции, деловито помешивая угли, но, кажется, ему такая участь по вкусу. Простой отдых обычных людей, которые ещё помнят, как это быть — нормальными.

— Ты о “Приюте”? — хмурится Марго, а Миша кивает.

Бар давно уже отремонтирован: Марго выделили хорошую сумму страховки, потому она, отказавшись от моих денег и любой помощи, нашла хорошую бригаду строителей и полностью отреставрировала “Приют”. Я понимал, как важно ей сделать что-то самой, чувствовать себя сильной и независимой. Потому не мешал и не лез, зная, как ей это нужно.

— Твоя мама боится меня обидеть, — говорю, хлопая Мишу по плечу, — но я совсем не возражаю, чтобы она снова вернулась к управлению баром.

— Правда? — восклицает Марго и чуть не прыгает на месте от радости.

Если бар делает её счастливой, то почему я должен быть против? У меня же так и осталась моя “Магнолия”, потому, закончив этот внеплановый отпуск, мы оба вернёмся к делам, чтобы чувствовать себя реализованными. Марго даже против стриптиза ничего не имеет — моя женщина понимает, что это не более, чем бизнес.

Она мне доверяет, а всё остальное отходит на второй план.

— Отлично! — радуется Миша и обнимает мать.

Отхожу в сторону, даю им возможность поговорить, думая о том, что этот день даже в самых смелых мечтах не мог быть лучше. Постепенно наступает вечер, и гости разъезжаются, а я иду на пляж, зная, что моя Маргаритка обязательно скоро последует за мной. Просто потому, что провожать солнце за горизонт, стоя у воды, стало нашей общей привычкой.

— Ты счастлива? — спрашиваю, прижимая Марго к себе, а она тихо вздыхает и целует меня в ключицу.

— Ты ещё сомневаешься? — смеётся, прокладывая дорожку из поцелуев по моей груди.

— Хочешь я тебе кое-что расскажу?

Она кивает и молчит, а я продолжаю:

— Знаешь, почему Спартак так судорожно вцепился в твой бар?

Я понимаю, что разговор об этом упыре не самый романтичный, но я давно хотел рассказать обо всём Марго, только откладывал. Думаю, время наступило.

— Из-за Алёны.

— В смысле? Откуда ты… откуда знаешь?

— Тссс, — прикладываю пальцы к её губам, призывая к тишине, потому что не могу сказать, что нашёл эту информацию в телефоне Алёны, который так и остался тогда в моём кармане. — В общем, Спартак узнал, что она встречается с Мишей, потому решил таким вот оригинальным способом отомстить твоему сыну.

— То есть он хотел пустить нас с Мишей голыми в Африку, потому что ревновал?

Марго кажется шокированной, и я её понимаю.

— Да.

— Уроды, — выдыхает возмущённо, а я целую её в макушку. — Идиотство какое-то. Прям слов нормальных найти не могу.

— А потом я ещё нарисовался, и у Спартака стало больше причин для злости.

Марго молчит, что-то обдумывая, а я не мешаю ей переваривать услышанное.

— Знаешь, мне хоть и жаль её, дуру такую, но всё-таки из-за Алёны одни неприятности.

Молчим, слушая тихий плеск волн, вдыхаем полной грудью свежий морской воздух, а я думаю о том, что счастье может случиться в жизни каждого. Даже такого человека, как я.

Просто для этого нужно быть готовым что-то в себе изменить.

Мне всегда казалось, что моя жизнь предопределена. Разукрашена чьей-то невидимой рукой во всевозможные оттенки чёрного с редкими вкраплениями алого. И я брёл в стылой темноте, натыкаясь на углы и разбиваясь в кровь, не веря, что в конце тоннеля возможен свет.

Но однажды в моей жизни появилась испуганная девочка с плюшевым медведем под мышкой, сумевшая подарить мне своё тепло

И только рядом с ней я живой. А всё, что было между встречами — лишь долгий путь к себе, настоящему.