Кьяра ШиДаро, оказалась первой жертвой заговорщиков.
Вот такие мысли бродили в голове у девушки, пока она, скрючившись, сидела в тюремной камере, оплакивая свою молодость и свободу. О том, чтобы покинуть эти застенки даже мечтать не получалось. Хорошо еще, если ее сразу казнят, а не заставят всю жизнь томиться в заключении. Впрочем, умирать Кьяра тоже не желала.
Время от времени на двери лязгали металлические замки, кто-то входил, что-то делал, но Кьяра не реагировала. Она просто сидела, обхватив колени руками, положив на них голову, и смотрела перед собой ничего невидящим взглядом. Хотелось уснуть, забыться, отрешиться от нехороших мыслей, но не получалось. Вязкая апатия не желала сменяться сном. И в этот раз, когда звякнул металлический замок, и тяжелая дверь натужно заскрипела, открываясь, девушка не подала признаков жизни. Она не шелохнулась, не повернула голову, чтобы посмотреть, кто это решил в очередной раз почтить ее своим присутствием. Но что-то было не так. Слабый свет факела не осветил камеру, легкие крадущиеся шаги совершенно не походили на топот от ног стражников или тюремщика. Да и раздались они совсем близко с ее лежанкой и, странное дело, именно это почему-то заставило Кьяру на мгновение вынырнуть из того отрешенного состояния, в котором она находилась последнее время — раньше никто не приближался к ней. К тому же, местные стражи не имели привычки подкрадываться, они громко топали
тяжелыми подкованными сапогами, бряцали оружием или ключами, тяжело шумно дышали и не таились, словно призраки в ночи.
А этот посетитель старался не производить лишнего шума. Даже фонарь в камеру не внес и оставил дверь слегка приоткрытой — это Кьяра отметила машинально, когда не услышала, как тяжелая металлическая конструкция грохнула об косяк, как обычно.
И это было странно. Так странно, что девушка встрепенулась и подняла голову, подслеповато сощурилась, чтобы в бледном
желтоватом свете, выбивающимся из-за неплотно прикрытой двери, посмотреть, кто это почтил ее своим присутствием. И это спасло ей жизнь. Каким-то чудом, рассмотрев резкое движение темной фигуры прямо перед собой, Кьяра дернулась. Рука злоумышленника с
зажатым в ней кинжалом просвистела прямо над головой девушки и запуталась в пышных юбках. Клинок безжалостно разрезал плотную ткань, лишь чудом не задев бедро, вспорол тонкий, набитый соломой, тюфяк и застрял в дереве лежанки. Хрипло вскрикнув, Кьяра отшатнулась, но запуталась в собственном платье, к тому же от долгого сидения в однообразной позе все мышцы задеревенели и это привело к тому, что неуклюже взмахнув руками, точно ветряная мельница, девушка грохнулась с лежанки на пол. Послышался треск ткани, скрип и тихое ругательство злоумышленника, что безрезультатно пытался вытащить лезвие, застрявшее в досках.
От удара об каменный пол камеры, у Кьяры вышибло дух, вдобавок она больно ударилась локтем, ушибла бедро и на мгновение отключилась от происходящего.
Этого промедления хватило злоумышленнику, чтобы выдернуть кинжал из деревянной полки, на которой только что сиделаКьяра, и наброситься на девушку во второй раз. Плохо соображая, что делает, Кьяра лягнулась и… попала. Ее нога угодила неизвестному в живот и тот, согнувшись пополам от боли, выронил нож.
Путаясь в юбках, морщась от боли в ушибленной руке и ноге, Кьяра с кряхтением поднялась на ноги. Искать выроненный убийцей кинжал в потемках было бесполезно, и потому девушка с громким криком о помощи рванула к двери. Ею владело присущее всем живым существам желание сбежать от опасности, спрятаться, зарыться с головой в какой-нибудь темный уголок и там скуля от боли и несправедливости зализывать свои раны и оплакивать собственную незавидную участь.
Неведомый злоумышленник тоже не терял времени даром. Плюнув на выроненный кинжал, он бросился следом за ускользающей жертвой и успел схватить девушку за плечо прежде, чем та выскочила за дверь камеры. Резко рванул сразу на себя, а затем изо всех сил оттолкнул ее в сторону. Соприкосновение с каменной стеной отозвалось для Кьяры болью во всем теле. Она не успела выставить вперед руки, чтобы хоть немного смягчить удар и ощутимо приложилась о каменную кладку. Голова взорвалась болью. Темнота камеры тут же раскрасилась яркими радужными кругами, а сознание ускользнуло.
«Ну вот, и конец, — успела подумать Кьяра, прежде чем окончательно провалилась в беспамятство».
В себя Кьяра приходила урывками. Голова раскалывалась от боли, во рту прочно поселился премерзкий привкус, в глаза будто песка насыпали. Малейшее движение век или глазных яблок приводило к тому, что внутри головы все взрывалось от боли, и девушка снова проваливалась в беспамятство. В один из таких кратких моментов, когда Кьяра очнулась, на заднем плане она слышала ругань, потом ее куда-то несли, а потом… снова спасительная тишина.
В очередной раз сознание вернулось, боль тоже, но она уже не была такой резкой, такой всепоглощающей. Глаза все еще открывать было страшно, потому Кьяра просто лежала, прислушиваясь к происходящему вокруг. Лежала долго, время от времени снова уплывая в небытие, затем опять выныривая на поверхность. Во время редких прояснений, девушка прислушивалась к происходящему вокруг, не открывая глаз. Было тихо, лишь изредка до ее слуха доносились чьи-то тихие шаги, вдалеке раздавались голоса, но как Кьяра ни пыталась, разобрать о чем говорили, не смогла, пахло чем-то знакомым, но вспомнить, что это за запах, тоже не удавалось
— Шиисса уже пришла в себя? — тихий голос с мягкими нотками обеспокоенности нарушил тишину, и Кьяра медленно приоткрыла глаза. Первым, что она увидела, было бледное незнакомое лицо. Тонкие дуги бровей, зачесанные назад и убранные под чепец волосы, внимательный, но вместе с тем какой-то проникновенный взгляд серых глаз.
— Я… — говорить было трудно, во рту все пересохло, и потому первым делом девушка попросила: — пить…
Лицо исчезло, а через мгновение ей помогли приподняться и к губам поднесли чашку с водой. Теплая влага смочила пересохшее горло, потекла внутрь, возвращая девушку к жизни. Напившись, Кьяра огляделась.
Она находилась, наверное, в лазарете или лечебнице, вполне возможно, что тюремной. Вдохновленный лик принадлежал монахине.
— Спасибо, — растянула спекшиеся губы в улыбке Кьяра. — А…
Она хотела спросить, где находится, но монахиня приложила тонкий сухой палец к губам девушки и покачала головой.
— Вам не следует разговаривать. Отдыхайте. Я позову лекаря.
Сестра милосердия неслышно отошла от кровати, на которой лежала Кьяра и так же бесшумно выскользнула за дверь.
Фрейлина осталась одна. Воспоминания о произошедшем в камере возвращались неумолимо и Кьяра поморщилась. Она вспомнила, как на нее напали, как она пыталась вырваться, оттолкнуть злоумышленника и как у нее ничего не получилось. Вспомнился и удар о каменную стену, а потом — темнота и боль. Интересно, что случилось? Кто-то все же услышал ее крики и пришел на помощь? И кто был тем ночным убийцей? Как он проник в казематы? Как смог обойти стражей? И, самое главное, кто послал убийцу? Кому так сильно успела насолить Кьяра? По всему выходило, что это дело рук Аделины. Но…Мысли путались. Кьяра еще не до конца пришла в себя и чувствовала, что силы покидают ее. Глаза слипались. В следующий раз ее разбудили голоса. С трудом разлепив веки, девушка успела заметить, как дверь напротив ее ложа распахнулась, и в сопровождении давешней монахини в палату вошел тот самый шесс дознаватель, с которым она уже успела познакомиться. Мысленно застонав, Кьяра приготовилась к угрозам.
— Как чувствуете себя, шиисса ШиДаро? — участливо спросил шесс, присаживаясь на табурет подле кровати.
— Неважно, — хрипло отозвалась девушка, немного сбитая с толку подобным поведением. Как, ей не будут грозить пытками и не станут обвинять в попытке отравить короля? Или это трюк такой, чтобы заставить выболтать все, что она знает и признаться в том, чего не совершала?
— Лекарь говорит, что ничего серьезного с вами не случилось, — словно не услышав ее ответа, продолжил говорить шесс дознаватель. — Легкое сотрясении и общее истощение организма. Через несколько дней будете, как новенькая.
