— Нет! — слишком резко выкрикнула Аделина, приподнимаясь на локтях и в ответ на удивленный взгляд мужа, добавила уже тише, — не надо ее. Я сама.

— Как пожелаете, — безразлично пожал плечами герцог АшНавар. — И вот еще что. Завтра состоится бракосочетание вашей бывшей фрейлины, Кьяры ШиДаро. Выбудете присутствовать и будете улыбаться, поздравляя ее и ее мужа с этим знаменательным событием.

— Что?! — Аделина распахнула глаза, с ужасом глядя на мужа. — Я… да как вы…

— Я надеюсь, что вы меня поняли, драгоценная моя, — не обращая внимания на ее возмущение, холодно отозвался Ирван. -

Иначе, наказание может быть куда менее приятным.

И он покинул спальню и, не обращая больше никакого внимания на Аделину. Он уже не видел, как она сжала зубами покрывало, чтобы ее вопль не был слышен, как колотила кулаками по кровати, вымещая на ни в чем не повинной мебели всю свою злость. Не слышал, как она клялась отомстить, уничтожить его.

Утро наступило слишком быстро. Или все дело было в том, что большую часть ночи Кьяра не могла уснуть? Сначала она

контролировала работу горничной, пока та запаковывала в сундуки и чемоданы ее немногочисленные пожитки, затем долго ворочалась в кровати без сна, размышляя ни о чем и обо всем сразу. О своем будущем ровно, как и о предстоящей свадьбе Кьяра старалась не думать и изо всех сил гнала подобные мысли прочь. Не хватало еще начать жалеть себя или, что еще хуже, расплакаться. Но ей было страшно. И от этого страха спасения не было. Что ждет ее в будущем? Неизвестность угнетала. Каким окажется ее супруг? Сумеют ли они ужиться? Кьяра не тешила себя напрасными иллюзиями и мечтами, старалась смотреть в будущее с высоко поднятой головой и трезво оценивать свои шансы. Но невеселые мысли, тревожили

и без того мятежную душу.

В какой-то момент, когда она в очередной раз перевернула подушку, ставшую вдруг твердокаменной, в голове у Кьяры даже родилась несуразная мысль, выбраться из постели и наведаться в гостевые покои к тому самому шииссу, о котором она уже успела забыть, а тут вдруг вспомнила. Девушка даже поднялась с кровати и сделала несколько шагов по комнате, чтобы тут же обругать себя последними словами и вернуться обратно под одеяло.

— Откуда мне известно, что он все еще занимает те покои? — вполголоса рассуждала сама с собой Кьяра. — Вполне возможно,

что его вопрос уже давно решился и этот шиисс отправился восвояси. Или же проводит эту ночь в компании какой-нибудь

более сговорчивой придворной дамы.

Все эти метания привели к тому, что заснула Кьяра лишь только на рассвете и потому, когда Агнесс пришла будить ее, чтобы начать подготовку к свадьбе, чувствовала себя и выглядела преотвратно.

И вот теперь, спустя полдня приготовлений, Кьяра стояла в своей спальне, в королевском дворце, которую вполне возможно видела в последний раз в жизни, и в ожидании своего сопровождения, разглядывала себя в зеркало.

Для церемонии она выбрала блекло-розовое платье из плотной, словно пеплом припорошеной ткани. На любой другой шииссе оно смотрелось бы просто ужасно, но Кьяре шло необычайно. Она не была бледнокожей, как того требовала придворная мода, от матери девушка унаследовала редкий золотистый, словно освещенный солнцем, оттенок кожи и светло русые, с легкой рыжиной волосы, убранные сейчас в высокую прическу, украшенную искусственными розами в тон платью.

Само это платье придавало похудевшей, за последние полные треволнений дни, Кьяре какой-то хрупкости, но, тем не менее,

за ворохом кружев и воланов, ее фигура казалась более пышной. И это было хорошо хотя бы потому, что раздевшись для омовения сегодня утром, девушка с тоской отметила и чересчур выпирающие ребра и выступающие ключицы. В тюремной камере она очень сильно похудела и подурнела.

— А шиисс лекарь знает свое дело, — донесся до Кьяры звонкий голосок Агнесс, которая крутилась рядом, помогая своей

госпоже собираться. — От того ужасного синяка на вашем лице совсем ничего не осталось, а пудра и румяна завершили образ и вы теперь просто красавица.

Кьяра невесело улыбнулась, проведя кончиками пальцев по скуле в том месте, где еще вчера был ужасный отек и чернеющий синяк.

Да, шиисс лекарь, хоть и утверждал, что ничего сделать за такое короткое время не может, все же потрудился на славу. В этот момент Кьяра даже пожалела, что не стала жаловаться на синяк на бедре, но что упущено — того обратно не вернешь.

Обычно, она не пользовалась пудрой и румянами, прекрасно зная, что свинцовые белила и мел плохо сказываются на коже и имеет свойство осыпаться, оставляя некрасивые следы на одежде. Но сегодня с их помощью, ей действительно удалось замаскировать остаточные следы ее заключения во дворцовой тюрьме. Всего немного пудры и совсем капелька румян, чтобы придать бледному осунувшемуся лицу хоть малую толику красок — и вот она уже почти красавица, как и сказала Агнесс.

Кьяра немного покусала губы, чтобы они не выглядели чересчур бледно по сравнению с нарумяненным лицом и тяжело вздохнула. Глаза запали, и под ними залегли почти черные круги, скулы заострились и нос, кажется, стал еще больше.

— Мда… — вздохнула бывшая фрейлина. — Если мой жених не сбежит от алтаря, рассмотрев повнимательнее какую красотку ему прочат в законные супруги, я, пожалуй, так и быть на целый месяц постараюсь стать послушной и покладистой женой.

— Вы наговариваете на себя, госпожа, — отозвалась Агнесс из противоположного угла комнаты, где заканчивала складывать

последние вещи. — Вы очень красивы и я не раз видела, какими глазами провожают вас придворные шииссы. Вы покорили здесь многих, так почему бы вашему будущему мужу тоже не пасть жертвой вашей красоты?

— И в самом деле, — едва слышно вздохнула Кьяра, — почему бы и нет? — и уже громче добавила. — Лучше расскажи мне, о чем

говорят при дворе в последние дни? Что нового?

— Да ничего, — Агнесс беспечно пожала плечами. — О том, что случилось с вами, никто ничего не знает. Болтают, правда, разное, но ничего определенного.

— Вот как? — удивилась сразу Кьяра, но потом просто пожала плечами. Ее же обвиняли в покушении на короля, так что нет

ничего удивительного в том, что не стали предавать эту информацию огласке. Ну, а про принцессу и ее роль во всей этой истории с приворотным зельем и тем более никто распространяться не будет. — А еще? Неужели за те дни, что я провела в казематах, при дворе ничего не произошло? Ни за что не поверю.

— Еще Тайная Служба занимается зачисткой крыла Отверженных. Ужас, что творится! — воскликнула Агнесс, всплеснув руками так, что даже не заметила, как выронила накидку своей госпожи. — Представляете, по приказу короля оттуда выселяют всех, кто многие годы считал эти комнаты своим домом. Стражники и гвардейцы не смотрят ни на возраст, ни на заслуги тех людей, что там жили. Всех просто выбрасывают на улицу, обрекая на голодную смерть.

Кьяра поежилась, вспоминая свой последний визит в крыло Отверженных. Неприятная была прогулка, да и закончилась она

не слишком удачно.

— Говорят, ищут каких-то то ли преступников, то ли заговорщиков, — тем временем продолжала рассказывать Агнесс. Она спохватилась, что за болтовней забросила рабату и теперь, делала сразу два дела — пересказывала слухи, что гуляли по дворцу, и продолжала складывать вещи своей госпожи.

А Кьяра вдруг задумалась, могла ли эта акция со стороны Его Величества быть ответом на ее признание на допросе? По всему выходило, что вполне. А может, и нет, и король просто решил привести в порядок свой дворец и все просто так совпало.

— И много нашли? — поинтересовалась она у горничной.

— Чего нашли? — не поняла Агнесс.

— Заговорщиков.

— А! Не знаю, госпожа, — отозвалась служанка. — Но ведьму какую-то арестовали. И ей грозит сожжение на костре. Она, говорят, стольких людей на тот свет отправила, ужас просто. А еще в ее логове нашли трупы младенцев, замученных во время страшных колдовских ритуалов и кровь девственниц, и… алтарь, — последнее слово Агнесс выдохнула, смешно выпучив глаза. — Представляете?