Вот они и на месте.

Велорикши и мешки с песком. Пулеметные гнезда и кусты красного жасмина. Противогранатные сетки и узкоглазые вьетнамцы.

Сайгонский полдень — Дивный Новый Мир[112], мать его растак. Большой, многокультурный, жаркий, шумный и вонючий.

Лимузин тащился по улице. Лавировал между рикшами. Они сталкивались друг с другом, огибали соседей, их экипажи сцеплялись колесами — сразу вспоминалась сцена гонок на колесницах из «Бен-Гура».

Белоснежные здания. Пагоды. Агитплакаты: «Бдительность — это свобода!», «Северный Вьетнам — земля предателей!».

Лимузин тащился. Амортизаторы скрипели. Колеса то и дело пробуксовывали. А кондиционер и вовсе не работал.

Месплед, Чак и Флэш курили сигареты — купили у водителя пачку ментоловых. Гери курил «Коиба». Чеффи — «Мекундо». Сигары из страны Фиделя.

Уэйн жалобно стонал. Его жутко укачало. Питу тоже стало не по себе. Пит читал надписи на своем родном языке:

A BAS LES VIET-KONG! HO CHI MINH, LE DIABLE COMMUNISTE!

Qu’est-qe c’est, toute cette merde?[113]

Лимузин плелся дальше. Вот улица Тудо — Сансет-бульвар с раскосыми глазами.

Огромные деревья и огромные же магазины. Большие отели и оживленное движение. Повсюду гомонят узкоглазые.

Пит зевнул и потянулся. Летели девятнадцать часов. Стэнтон заказал им номера. Прямо по курсу — отель «Катина»: отсыпаться будут в самой модной здешней гостинице.

Водитель посигналил. Прижал какого-то рикшу к обочине. Месплед принюхался и определил, чем пахнет: рыбным соусом нуок мам — где-то жарят козу. Машинным маслом, жасмином и козьими «шариками».

Стэнтон сказал: «Пару дней отсидитесь тут, а потом полетите в Даксут. Там пересечете лаосскую границу и встретитесь с Чан Лао Динем. Вас проводит стрелковый взвод республиканской армии. На месте будут ждать два военных вертолета — на них вы долетите до маковой фермы возле Саравана. Там и пройдут „переговоры“».

Дорогу пересекла процессия буддистских монахов. Движение встало. Пит зевнул. Потянулся. Толкнув соседей локтями, освободил себе дополнительное место.

Теперь в такси «Тигр» заправлял Милт Ч. Он же отправлял педиков на свидания. И помогал Уорду Литтелу устанавливать жучки в отелях. Милт подкупал служащих отелей. Болтал с ними и уговаривал селить законотворцев в нужные номера.

Ба-а-а-альшой декрет Пита: держи сотрудников «Тигра» на коротком поводке, запрети толкать «колеса». Почуешь конкурентов — сдавай их агенту Дуайту Холли. Словом, сделай так, чтобы в Вегасе нельзя было купить таблеток. Пусть торчки помучаются. Тут-то мы начнем толкать пробные дозы. Готовить почву для белого порошка.

Чеффи помахал своим вещмешком. Извлек оттуда «подарки». Засушенные человеческие головы — подлинные вьетконговские.

Уэйн тут же выбросил «подарок». Флэш поцеловал свой «гостинец». Гери окрестил голову «Фиделем».

Пит зевнул. Проглотил таблетку драмамина. История с Арден не давала ему покоя. Мучила его. Доводила до исступления.

Он принялся размышлять о том, каким боком тут Карлос.

Март пятьдесят шестого: Карлос платит за Арден залог, Арден смывается из Канзас-Сити. Пятьдесят девятый: Месплед видит Арден в обществе мужчины. Итальяшки из людей Карлоса. Ноябрь шестьдесят третьего: Арден приходит на явочную квартиру. Следовательно, Карлос заказывает ее.

Он думал о Карлосе. Но никого не посвящал в эти размышления. Даже Уорда. Позвонил Фреду Оташу. И попросил разнюхать. Порасспросить информаторов. Выяснить еще что-нибудь про Арден. И ее бывшего — некоего Дэнни Брювика.

Флэш снова поцеловал свой «подарок». По-французски, «языком». Чеффи рассмеялся. Месплед окрестил свой «гостинец» «де Голлем».

Чак помахал своим. Уэйн выхватил голову из рук Чака и вышвырнул вон.

Чак вздохнул: «Иногда мне кажется, что мы наняли не того Тедроу».

Голова болела, и сон никак не шел.

Номер оказался сносным — сотте ci сотте ça[114] — вид на улицу Тудо тоже.

Кровать была продавлена. Защитная сетка скрипела. Кондиционер шипел и гудел. В номер проникали запахи — злополучный соус нуок мам — се n’est pas bon[115].

На улице поднимался шум. Низко-низко, над самой крышей, пролетали вертолеты.

И Пит оставил попытки уснуть. Смазал свой револьвер. Поставил на прикроватную тумбочку фотографии: Барби, рычащий кот, Барби с котом.

Стэнтон запланировал вылазку — на высоте 1900 метров над уровнем моря — осмотреть окрестности и полюбоваться ночным Сайгоном.

Пит устроился на террасе. И любовался нынешним видом. Видел солдат республиканской армии и узкоглазых полицейских. Линия горизонта оказалась неровной — кровельное железо и шпили — и пулеметы М-60 на крышах.

Он любил районы военных действий. Видел Перл-Харбор. Был на Окинаве, на Сайпане[116], участвовал в операции в заливе Свиней. И мстил за ее провал. Снимал скальпы с «красных» — много скальпов.

Смеркалось — стрелки на крышах только того и ждали. Развернули пулеметы — стволы описали в воздухе дугу. Расстреляли ленты с трассирующими снарядами. Устроили фейерверк.

Новая команда ему страшно понравилась. Ребята — первый сорт. И что с того, что половина — Ку-клукс-клан?

Стэнтону парни тоже пришлись по душе. Он говорил, что Боб Релье — «охотник за головами». Убивал вьетконговцев, отрезал им головы и продавал в анатомички.

Флэш окрестил подаренную голову «Хрущевым». Стэнтон — «Хо». Чак — «Джей-Эф-Кеем».

Они собрались вместе. И уселись в лимузин.

Явился Боб Релье. Чак обнял его. Они посмеялись. Принялись трепаться и вспоминать старые добрые клановские времена. Рессоры лимузина просели — еще бы, девять человек пассажиров.

У всех членов команды были пушки. А у водителя — гранаты в загашнике. У Релье — винтовка калибра 30.06.

Сели и покатили по Тудо. Принялись колесить по переулкам. На лимузине развевались флаги: Южного Вьетнама, республиканской армии и пиратский флаг с черепом и костями.

Рикши мешали уличному движению. Водитель лимузина отчаянно сигналил. Узкоглазым — хоть бы хны. Тот принялся орать на них по-вьетнамски.

Месплед открыл люк на крыше и расстрелял обойму. Шум стоял оглушительный. Сверху посыпались гильзы. Горячие кусочки металла попадали прямо на Флэша. Узкоглазые услышали шум. Потеснились. Пригнулись и, развернувшись, ретировались.

Водитель прибавил газу. Месплед напряг мускулы, явив миру свои татуировки. У двух питбулей раскрылись парашюты и случился «стояк».

— С этими лучше не церемониться. Они понимают только силу.

Релье помахал веером карт — все пиковые тузы.

— Силу, да, и суеверны, как дети. Взять хотя бы эти карты. Оставишь одну такую рядом с мертвым вьетконговцем — и никто не осмелится мстить.

Чеффи кивнул:

— Согласен. Вьетнамцы мне нравятся, но примитивные, как черти. Разговаривают с тенью и дохлыми курами.

Флэш пожевал гильзу:

— А где американские солдаты? Пока я видел всего пятерых.

Стэнтон ответил:

— Они почти всегда ходят в штатском. Их и так заметно из-за цвета кожи, негров особенно, и они не хотят усложнять ситуацию, надевая еще и форму.

Релье достал карты. Сложил их веером. Похлопал этим веером по плечу Уэйна.

— У нас с Чаком есть кое-какая задумка. Я лично рассылал листовки заключенным в тюрьмы по всему Миссури, — я там работал до того, как стал военнослужащим. Просто подсовывал в пачку газетенок «Голос Америки» — то есть с приукрашенной правдой заключенные получали правду истинную.

Чак закурил сигарету: