Отношения с Барби имели смысл, а все остальное — нет. А Барби Бобби нравился. Она будет оплакивать Бобби. И может быть, поймет, что он причастен к его смерти. После чего скажет, что «это был последний раз». Или взбесится и бросит его. Уйдет насовсем — из-за Бобби и Джека.

Это его пугало. Это, и только оно. Он больше не сердился из-за того, что ничем не поможет Кубе. И больше ничего не страшился, кроме одного: потерять любимую женщину.

Я слишком устал от всего этого. Я уничтожен и разбит. Я раздавлен.

Перелистав «Желтые страницы», он нашел адрес психоаналитика и уснул.

Проспав шесть часов, он проснулся вполне бодрым. Даже смог выйти на улицу без трости. Г. Н. Блюменфельд практиковал на улице Пико, в западной части города.

Полтретьего утра — город еще спит.

Он припарковался у тротуара. Рассмотрел дом: оштукатуренное одноэтажное здание, шесть дверей в ряд. Достал свой фонарик-авторучку, перочинный ножик и пластиковую карту. Выбрался из машины и, пошатываясь, побрел — где моя трость, я вас спрашиваю?

Он добрался до двери и осветил замок. Вскрыл его с помощью лезвия и карточки. Так же покачиваясь, вошел. Отдышался и затворил за собой дверь.

Гостиная. Обои с рисунками в виде клоунов, письменный стол и кушетка. Боковая дверь, а на ней — кадуцей и табличка: «Г. Н. Блюменфельд». Он дернул за ручку — дверь отворилась. Кресло врача, картотечный шкаф и кушетка.

Дыхание по-прежнему было прерывистым, вдобавок закружилась голова. Он прилег на кушетку и засмеялся: я Сирхан Сирхан, берегись, РФК!

Отдышавшись, он перестал смеяться. Пощупал пульс: вроде в норме. Осветил картотечный шкаф, выдвинул нужный литерный ящик и стал в нем рыться. Нашел: одна папка, два листка — суммарный отчет о трех визитах.

Он принялся читать. Некоторые формулировки мгновенно бросились в глаза. «Нарушения памяти». «Импульсивное влечение к перемене мест». «Рассеянность». «Легко впадает в зависимость от более сильных личностей мужского пола, в особенности благосклонно настроенных».

Превосходно. Фред О. захлебнется слюной. Привет, наездник на верблюде!

Он отсиживался в укромном месте.

Хижина, принадлежащая Уэйну-старшему, — уединенное четырехкомнатное жилище. Довольно высоко в горах. Отличный вид и горные речки, кишащие форелями.

После Мемфиса эта хижина стала его домом. У него был телефон, оборудованный маскиратором речи, запас провианта и телевизор. Ему было о чем подумать — а главное, было на это время.