Пит сказал: конечно, я так и сделаю. Ты же знаешь, как я хочу уйти.

Карлос рассмеялся. Пит же вспомнил Даллас. Джекова голова хрясь! Джеки низко-низко пригибается, чтобы ее не достала пуля.

Сирхан обитал в стареньком деревянном домишке рядом с общеобразовательной школой Мьюра. Тачка Сирхана: тюнингованный до неприличия драндулет, блестящие колпаки, малиновый, как любят черные, «форд».

Пит подъехал, припарковался и стал ждать, жуя резинку «Никоретте». Он думал о Барби. По радио передавали ее песни. И новости — представьте себе, убийца Кинга все еще гуляет на свободе!

Он размышлял об Уэйне — убийце чернокожих. И о том, что произошло со времен истории с Уэнделлом Дерфи. Уэйн действовал инстинктивно, часто на пари с самим собой. Папаша использовал его — и завербовал. Месть за непослушание папочке.

Покрутив ручку радио, он снова услышал про Кинга — и новости о ходе предвыборной кампании Бобби.

Из дома вышел Сирхан. Он двигался рывками. Походка у него была крайне забавной. Он курил и просматривал программы скачек. Чуть не налетел на дерево и вписался лицом в забор.

Мимо проходили двое ребятишек. Они уставились на Сирхана: ну и придурок, глянь!

У него была забавная походка и забавный вид. Буйная шевелюра и большие зубы. Сирхан выбросил сигарету и зажег новую, явив полоску желтых зубов. Забрался в машину, резко развернулся и поехал на юго-восток.

Пит сел ему на хвост. Сирхан был фанатом скачек. Наверное, едет в Санта-Аниту, на ипподром.

Сирхан и водил-то презабавно. Размахивал руками, перескакивал с одной полосы на другую. Пит неотступно следовал за ним — сидя на хвосте. К черту меры предосторожности — парень совсем ку-ку.

Они ехали на юго-восток. Вот уже Аркадия. Вот он, ипподром. Сирхан все напутал и поставил машину совершенно не по правилам. Пит припарковался рядом.

Сирхан выбрался из машины, достал пинтовую бутыль водки и сделал несколько маленьких глотков. После чего направился к турникетам. Пит последовал за ним, тяжело опираясь на трость.

Сирхан бодро чесал вперед забавной своей походкой. Пит шел за ним медленно, как старый больной-сердечник. Сирхан добрался до турникетов и сунул кассиру мелочь: «Открытая трибуна». Пит тоже купил дешевое место. Отдышался и ме-е-е-едленно побрел за Сирханом.

Тот активно работал локтями, расталкивая народ. На него косились — это что еще за чучело?

Сирхан остановился. Достал расписание заездов и принялся сверяться с ним. Водил пальцами по бумаге, ковырялся в носу, извлек и стряхнул с пальца засохший комок слизи. Наслюнив кончик карандаша, обвел имена лошадей. Поковырялся карандашом в ушах, извлек ком ушной серы, понюхал его и выбросил.

И пошел к кассам. Пит поковылял следом, опираясь на трость. Сирхан извлек пачку долларовых банкнот и сунулся в окошко, где принимали двудолларовые ставки. И поставил на шесть заездов. На аутсайдеров — по два доллара на каждого. Говорил он тоже смешно и неестественно — и очень быстро.

Кассир сунул ему квитанции. Сирхан стал быстро подниматься по лестнице, на каждой седьмой ступеньке прикладываясь к бутылке. Глоток — шесть ступеней — еще глоток. Пит считал ступени, следовал за Сирханом и кривился от омерзения.

Вот они — дешевые места на открытых трибунах. Сирхан принялся рассматривать соседей. Ме-е-е-едленно. Изучающе. Глаза его метали молнии, сверкали и блестели. Пит все понял: он ищет демонов — евреев.

Сирхан стоял неподвижно и не спускал глаз с окружающих. Искал взглядом еврейские шнобели, пытался учуять еврейский дух. Потом отправился на свое место. Рядом с ним сидели симпатичные девчонки. Окинув соседа оценивающим взглядом, они скривились и поморщились.

Пит уселся скамейкой выше. Оттуда было отлично видно паддок, скаковой круг и ожидавших у входа лошадей.

Зазвонил звонок. Лошади рванули с места, и Сирхан точно помешался. Принялся орать: «Вперед! Пошла!» — и прочее в этом духе. Когда полы его рубахи поползли вверх, на поясе обнаружились патронная сумка и короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра.

Сирхан хлестал водку, вопил что-то по-арабски и колотил себя в грудь. Девчонки отсели; лошади пересекли финишную черту. Сирхан разодрал квитанцию в клочья. Потом заскучал и зарысил по стадиону, пиная бумажные стаканчики. Принялся изучать расписание скачек и ковыряться в носу, извлекая огромные комки слизи.

Какие-то типы присели рядом — морпехи в парадной синей форме. Сирхан пододвинулся к ним и стал нести чушь и пускать по кругу бутыль.

Морпехи пили водку. Пит прислушался и вот что услышал:

— Все наши бабы достаются жидам.

— Им платит Роберт Кеннеди.

— Я вам говорю.

Солдатики гоготали и стебались над придурком. Сирхану не понравилось, и он потянулся за бутылью. А они принялись перебрасывать ее друг другу и заржали еще пуще. Сирхан был коротышкой, а они — высоченными лбами, так что ему пришлось подпрыгивать.

Бутыль летала по воздуху. Кто-то упустил ее, и она пушечным ядром рухнула вниз и разбилась. Солдатики рассмеялись. Смеялся и Сирхан — неестественно скрипучим, как у мультяшного Даффи Дака, смехом.

Люди, сидевшие поблизости, тоже посмеялись. Среди них был кучерявый толстяк в иудейской шапочке-кипе и с мезузой на шее. Сирхан обозвал его «еврейским вампиром» и еще парой неприличных слов.

Пит смотрел скачки и шоу Сирхана Сирхана.

Тот поедал шоколадки, ковырялся в зубах, ушах и пальцах ног, проигрывал ставки, скучнел, приставал к блондинкам и нес ерунду. Про евреев, РФК, «гнойных кукол Сиона» и арабское восстание. Выискивал в толпе евреев, чесал в паху, снимал туфли, потом прошагал в паддок. Пит не отставал. Сирхан стал докучать жокеям.

Когда-то я и сам был жокеем. Грумом, точнее. Ненавижу сионских свиней. Жокеи только хмыкнули — да пошел ты, на верблюде ты ездил, а не на лошади.

Сирхан побрел в бар. Пит последовал за ним. Сирхан пил водку из стопок, закусывая шоколадками, и жевал кубики льда.

Он по-прежнему выискивал евреев. Тщательно вглядывался в любое лицо со шнобелем крупнее среднего. Пересаживался с одного табурета на другой. Потом направился в сортир. Пит следил за ним.

Сирхан потащился вдоль писсуаров. Наконец он выбрал кабинку. Срал долго и громко. А когда вышел, над толчком было нацарапано: «Сионские свиньи! Евреи-кровопийцы! Смерть РФК!»

Пит позвонил Фреду О. Сказал: отличный кандидат. И поехал в центр, в здание суда, где располагалась служба контроля над проведением скачек. Купил пачку рисовых хлопьев, достал оттуда игрушечный жетон полицейского и, обманув тамошнего сотрудника, попросился проверить личные дела жокеев и прочих работников ипподромов.

Сотрудник показал ему нужный шкаф — с шестью литерными ящиками. После чего зевнул и отправился пить кофе. А Пит выдвинул ящик с литерой «С» и принялся перебирать папки. Вот он, «Сирхан, Сирхан Б.».

Пролистнув две страницы дела, Пит прочитал, что Сирхан таки был грумом. Несколько раз падал с лошади и сильно ударялся головой; слишком много пил и играл. И допускал антисемитские высказывания.

Там же он нашел записку: контролирующий орган отправил Сирхана к психоаналитику. По иронии судьбы — тоже сыну Сиона: доктору Г. Н. Блюменфельду в западный Лос-Анджелес.

Пит рассмеялся, вышел из здания суда, бросил монетку в щель таксофона и набрал номер Фреда О. И сказал: «Отличный выбор».

Он быстро и жестоко уставал. Это его убивало — за день он выматывался сильнее, чем раньше за неделю. В сорок семь — ходить с тростью!

Он приехал в свой мотель, съел прописанные врачами таблетки и принял капли, разжижающие кровь. Сунул в рот палочку «Никоретте» и поужинал низкокалорийной пищей, которая больше пристала какому-нибудь кролику.

Он вымотался и выдохся. Попытался заснуть, но никак не мог отвлечься от размышлений о недавних событиях.

Барби. Бойня на катере. Большая ложь. Уэйн. Убийство Кинга. Бобби.