Уэйн устроился и начал смотреть. Пение сестер было проникновенным. «Sugartime» слилась с «Sincerely». В освещенном окне появилась Дженис. На ней были теннисные шорты и бюстгальтер.

Она приняла эффектную позу. Сбросила шортики. Выбрала брючки-капри. Ее трусики натянулись и сползли вниз.

Она надела брючки. Потом распустила волосы и зачесала их назад. В черном облаке блеснула седая прядка. Серебро на черном — и розовое пятно штанишек-капри.

Она покружилась на месте. Грудь ее призывно качнулась. Сестры подпевали стройными голосами. Свет сделался приглушенным. Уэйн моргнул. Все произошло слишком быстро.

Он успокоился. Он выключил мотор. Прошелся по дому. И вышел на любимую веранду Уэйна-старшего. Вид с веранды, выходившей на север, был просто потрясающий.

Было холодно. На веранде лежали опавшие листья. На Уэйне-старшем был толстый свитер. Уэйн оперся о перила. Уэйн заслонил отцу весь обзор.

— И как тебе не наскучило смотреть на одно и то же?

— Люблю красивые виды. Как и мой сын.

— Ты так и не позвонил и не расспросил, как я съездил в Даллас.

— Мне вкратце рассказали обо всем Бадди и Гил, но теперь мне хотелось бы услышать и твою версию.

Уэйн улыбнулся:

— Вовремя.

Уэйн старший отхлебнул бурбона:

— История про игру в кости меня порадовала. Представил, как ты гнался за тем черномазым.

— Я вел себя смело, но глупо. Не уверен, что ты бы одобрил.

Уэйн-старший покрутил в руках свою трость.

— А я не уверен, что тебе нужно мое одобрение.

Уэйн обернулся. Стрип так и горел. Неоновые вывески пульсировали и переливались разноцветными огнями.

— Моему сыну довелось прикоснуться к Истории. Я бы не прочь услышать подробности.

Из Вегаса двигался нескончаемый автомобильный поток — исход проигравшихся — поток огоньков фар, движущийся на юг.

— Вовремя.

— Мистер Гувер видел фотографии со вскрытия. Он сказал, что у Кеннеди был совсем маленький член.

Уэйн услышал выстрелы на северо-северо-востоке. Какой-нибудь проигравшийся картежник — достал пушку и спускает пар.

— Джонсон как-то порадовал мистера Гувера хорошей шуткой. Он сказал: «Джек не брезговал случайными связями еще до того, как занялся политикой».

Уэйн обернулся:

— Не злорадствуй. Тебе ни хрена не идет.

Уэйн-старший улыбнулся:

— Для мормона ты матерщинник еще тот.

— Церковь мормонов — большая куча дерьма, и ты это прекрасно знаешь.

— Зачем тогда ты молился святым последних дней[36], чтобы они убили твоего ребенка?

Уэйн вцепился в ограду.

— Я и забыл, что рассказывал тебе об этом.

— Ты мне всегда все рассказываешь — и вовремя.

Уэйн разжал руки. Обручальное кольцо скользнуло вниз с его пальца. Он похудел. Он потерял аппетит. Он горевал о том, что приключилось в Далласе.

— Когда ты собираешься делать рождественский вечер?

Уэйн-старший принялся вертеть тростью:

— Не надо менять тему так внезапно. Так ты показываешь людям, чего больше всего боишься.

— Ты намекаешь на Линетт — не надо. Я вижу, куда ты клонишь.

— Никуда я не клоню. Ты женился совсем мальчишкой. Этот брак тебе давно наскучил, и ты сам об этом прекрасно знаешь.

— Как ты и моя мать?

— Верно.

— Я слышал это раньше. Ты, мол, здесь и при своем. А не идиот, торгующий недвижимостью в городишке Перу, штат Индиана.

— Правильно. Потому что я знал, когда надо было уйти от твоей матери.

Уэйн откашлялся:

— Хочешь сказать, что когда-нибудь я встречу свою Дженис и уйду от жены, как это сделал ты?

Уэйн-старший рассмеялся:

— Чушь. Твоя Дженис и моя Дженис — одна и та же женщина.

Уэйн порозовел. У Уэйна зашумело в ушах, черт побери.

— Ага! Я уже подумал: вот, я потерял власть со своим мальчиком — и тут же заставил его вспыхнуть, как рождественскую елку!

Где-то пальнули из дробовика. В ответ затявкал койот.

Уэйн-старший сказал:

— Кто-то проигрался.

Уэйн улыбнулся:

— Вполне вероятно, он продул свои денежки в одном из твоих казино.

— Одном из? Ты же знаешь, оно у меня всего одно.

— В последний раз я слышал, что у тебя доля в четырнадцати. И, согласно моей последней проверке, это противозаконно.

Уэйн-старший повертел тростью:

— Врать тоже нужно уметь. Надо всем говорить одно и то же, с кем бы ты ни имел дело.

— Я запомню.

— И где-то в то же самое время ты вспомнишь, кто тебя этому научил.

Какое-то насекомое куснуло Уэйна. Уэйн прихлопнул его.

— Не понимаю, к чему ты это.

— Ты вспомнишь, что этому тебя научил отец, возьмешь и выдашь какую-нибудь жуткую правду из чистого упрямства.

Уэйн улыбнулся. Уэйн-старший подмигнул. Он покрутил тростью. Покачал ей. Словом, исполнил весь свой репертуар.

— Ты все еще тот единственный полицейский, кому есть дело до цветных шлюх, которых кто-то избил?

— Да.

— Зачем это тебе?

— Из чистого упрямства.

— Не только. И из-за того, что сталось в Литтл-Роке.

Уэйн рассмеялся:

— Жаль, тебя там не было. Я тогда нарушил едва ли не все законы штата.

Уэйн-старший рассмеялся:

— Мистер Гувер нынче охотится на Мартина Лютера Кинга. Хотя сначала ему нужно найти кого-нибудь с репутацией «падшего либерала».

— Скажи ему, что я готов.

— Он рассказал мне, что обстановка во Вьетнаме накаляется. Я ответил: «Мой сын служил в восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. Но не спешите облизываться: он скорее займется белыми хулиганами, нежели черными коммунистами».

Уэйн огляделся вокруг. Уэйн увидел ведерко с игральными фишками. Уэйн стащил оттуда несколько красных фишек казино «Золотые края».

— Это ты надоумил Бадди послать меня в Даллас?

— Нет, но я всегда считал, что простое деловое поручение тебе не повредит.

Уэйн сказал:

— Весьма поучительная была поездка.

— Что ты сделал с деньгами?

— Нашел на свою голову проблем.

— Оно того стоило?

— Я кое-что узнал.

— Есть желание рассказать мне?

Уэйн подкинул в воздух игральную фишку. Уэйн-старший вытащил револьвер. Выстрел — в яблочко. Фишка брызнула во все стороны кусочками пластика.

Уэйн вошел в дом. Свернул, чтобы пройти мимо туалетной комнаты Дженис. Дженис устроила для него представление.

Обнаженные ноги. Танцевальные па. Серебряная прядь в роскошных черных волосах.

Даллас сломал его. Надо было убить Уэйна-младшего. Уэйну-младшему следовало бы убить черномазого.

Вегас так и сверкал. Какая, на хрен, смерть! В жопу сослагательное наклонение. Чудный бриз, чудное воскресенье, чудные казино.

Пит курсировал по Бульвару. Пит то и дело отвлекался.

Поле для гольфа отеля «Тропикана». Тележки с коктейлями. Закусочные для автомобилистов. Тамошние официантки на роликах.

Пит сделал два круга. И увидел вот что.

Какие-то монахини зашли в «Пески». Они увидели там Фрэнка Синатру. Едва не сошли с ума от радости и здорово разозлили Фрэнка. Едва не разодрали его костюм от Сая Девора[37].

Да и в «Дюнах» проблемы. Двое полицейских схватили двух испанцев. Те были все в крови. Испанцы, по-видимому, работали тут уборщиками посуды. Хуан трахнул сестру Рамона. Рамон, естественно, предъявил. Ну и устроили поножовщину прямиком у «шведского стола».

Красивые горы. Неоновые вывески. Японские туристы щелкают «мыльницами».

Пит сделал три круга. Стрип его уже достал. Пит снова и снова вспоминал Даллас.

ПРИНОСИ ПОЛЬЗУ: гребаный рефрен. Для осуществления сделки с Хьюзом потребуются годы. Так Уорд сказал. Карлос с ним согласился. Карлос сказал: Пит должен толкать дурь в Лас-Вегасе: но с этим еще должны согласиться и все остальные.

Уорд был весьма умен. История с Арден была весьма некстати. Уорд споткнулся о собственный член — в весьма неподходящее время.