Во время поездки в Вашингтон он встречался с Полом Горвицем. Снова передал ему бумаги из досье Джейн. Снова перепечатал сведения на машинке, снова заложил Бобби второстепенных мафиози.

Всего встреч с Полом было четыре. Четыре пакета. Пол благоговел. Передал ему слова Бобби — на его босса сведения произвели должное впечатление. Они формировали базу данных, проверяли каждый факт и цифру, но обнародовать пока не спешили.

Пол сказал: наша сделка остается в силе. Компромат мы придержим до конца 1968 года. Может, Бобби выставит свою кандидатуру, а Джонсон уйдет в отставку. Давайте ждать шестьдесят восьмого.

Он встречался с Полом. Играл манерного южанина. Фальшивая борода, тягучий выговор. Говорили о политике. Он лгал — сочинял байки о своей жизни в штате Миссисипи.

Школа в Де-Кальбе. Либеральные ценности. Южная аристократия. Ку-клукс-клан вывел его из себя. Он переехал на север. Аристократ в изгнании.

Пол слушал байки за ужином. Он одинок, стар и обожает Бобби.

Отпустите меня. Я устал. Я мечтаю.

Он был в разъездах — по работе. Регулярно отсылал чеки на адрес Конференции. Проверял, нет ли за ним хвостов. Когда обнаруживал, пытался отвлечь внимание агентов.

Он понял: слежка точечная, ведется раз в десять дней. И начал действовать в соответствии с этим новым знанием. Девять дней отдыха, один день напряженного внимания. Так и живем.

Мистер Гувер не звонил. Синий Кролик тоже. Он ставил жучки по инструкциям агентов. Сам Синий Кролик точно испарился. Ни пакетов с указаниями, ни сдержанных похвал, ни благодарностей, ни «добро пожаловать обратно».

Его это пугало. Ибо означало, что операция вышла на новый уровень.

Раз в месяц он встречался с Бейярдом Растином. Они обедали в Вашингтоне. Бейярд рассказал ему, что чуть не дал повод себя шантажировать — видел бы ты, что творилось!

Бейярд поведал подробности. Про зеркала и микрофоны. Про то, что ему подослали мальчика. Почерк напоминает Фредди Оташа и Пита Б.

Пит скорбел. От него ушла Барби. Вот и пустился во все тяжкие. Литтел попробовал было расспросить Фредди Т. Тот молчал как рыба. Лишь сказал: у меня есть работа — ее дал Фред О.

Не спрашивай Пита. Он мог подтвердить: да, это я пытался подложить ему мальчика.

Отпустите меня. Мне страшно. Меня пугают собственные друзья.

Он встретился с Бейярдом. Тот много говорил. Мол, Мартин пугает меня. Он строит и строит планы. Таких грандиозных у него еще не было. Наживет себе еще больше врагов.

Забастовки квартиросъемщиков, марши и сходки бедноты, ересь проповедей.

Литтел слушал и вспоминал: а ведь Лайл Холли это предвидел.

Бейярду тоже было страшно. Мартин точно с цепи сорвался. Изрыгал злобу. Его планы приведут общество в шок. Он строит все новые и новые. Противники Мартина еще больше озлобятся. И его триумфы пойдут насмарку. Зато будут новые всплески недовольства. И ересь, не имеющая никакого отношения к здравому смыслу.

Литтел представил себе картину: настоящий Мартин Лютер, 1532 год. Европа в огне. Папа и сам Мартин. Старый мир трещит по швам.

Отпустите меня. Я хочу смотреть на все со стороны. Стать пассивным наблюдателем.

Джимми Хоффа в тюрьме. Я и дальше стану подавать апелляции. Отпустите меня в отставку. Я до смерти наездился по чертовой стране. Пожалуйста, отпустите.

Он летал на юг — в Мехико. Четыре раза — четыре встречи с Сэмом Джи. Они говорили о колонизации Мексики. Сэм рассказывал о своих поездках.

Он объездил всю Центральную Америку. И страны Карибского бассейна. С переводчиками и деньгами. Пообщался с диктаторами и марионетками, а также с лидерами тамошних повстанцев.

Выполнял всю тяжелую работу. Закладывал, так сказать, фундамент. Сеял семена. Сэм говорил: мне нравятся ваши убеждения. Я их разделяю — значит, мы братья. Вот вам немного денег. Будет еще. Скоро я свяжусь с вами.

И раздавал подачки. И тем и этим, — пусть себе будут и бунты, и репрессии, — а иначе казино не построишь.

Пустите меня. В самолетах меня тошнит. От сигаретного дыма в казино — тянет блевать. И Пит тоже хочет на покой. Он тоже устал. Его работа меня угнетает. Я не одобряю ее. Но кто я такой, чтобы осуждать? Лицемер.

Пит продавал дурь и управлялся в конторе такси и отеле-казино. У Пита были Куба и Вьетнам. Двухстороннее помешательство. Он скучал по Вьетнаму. Пуще того — по Барби. Она заставляла его возвращаться домой. Вот он и прекратил свое безумие.

Оставался дома. Или пускался в разъезды. Приезжал к Барби. Куда-то в дыру, в Висконсин.

Ему звонили и Пит и Барби. Он слышал две версии того, что там творилось. Вегас и Спарта — Пит живет ожиданием — возвращается разочарованным. Работает. Прославляет войну. И позволяет себе расслабиться. Барби разносит посетителям мясное рагу, войну ненавидит и от дурных привычек давно избавилась.

Любовный застой. Две версии — его и ее.

Отпустите Пита на покой. Пусть его место займет Уэйн.

Питу снились кошмары. Он рассказывал о них: Бетти Макдональд, петля на перекрытии. Он видел реальную картину. А сам Уорд — нет. Ему было еще хуже.

Джейн Фентресс — Арден Брин-Брювик-Смит-Котс. Зарезана, забита дубинкой или бейсбольной битой.

Картины все время менялись. Неизменным оставалось лишь звуковое сопровождение: письмо мистера Гувера, адресованное доктору Кингу.

«Какой жуткий фарс», «единственный выход», «обязательства».

Отпустите меня. Я постараюсь остановиться. Правда, не факт, что получится.

Больше солдат: прибывающих, воюющих, погибающих.

Больше бомбардировок, наземных рейдов, партизан.

Во Вьетнаме — партизаны. Дома — мятежи. Весь мир сошел с ума. Войны становилось БОЛЬШЕ, чем бизнеса, и Уэйн знал об этом.

Меньше территории, прибылей, потенциала.

Команде теперь приходилось делиться лабораторией с людьми из Канлао. Зачем? Ведь товар Канлао шел в Европу. А их товар — в Вегас. Такое вот распределение.

Дела у команды шли хорошо. Дела у Канлао — великолепно. Чувствуете разницу? Война определяет БОЛЬШЕ, чем бизнес. Противоречие, однако.

Ужесточились условия торговли. Им запретили сбывать товар в западном Вегасе. Значит, о расширении речи не шло.

Пит обменивался со Стэнтоном письмами — раз в месяц. Пит молил его: позволь нам РАСШИРЯТЬСЯ. Из Вегаса — в Эл-Эй и Фриско. У нас есть лагерь «Тигр». Рабы, которые выращивают мак. Поля, на которых он растет, — мно-о-о-ого полей. Мы можем расширить бизнес и заработать гораздо, гораздо больше. И прибыли команды вырастут многократно.

Стэнтон сказал: нет. Уэйн слышал, каким тоном это произносилось. Странным и непонятным. Пит хочет БОЛЬШЕГО — Стэнтон просит сбавить обороты. Назовем это рассогласованием.

Уэйну тоже хотелось большего. Он ездил на восток. Видел там много чего. Солдат, которые курили «травку» и глотали «колеса», стало намного больше. Это означало, что им страшно. А порошок убивал страх. Скоро они это узнают. Уэйн чувствовал это.

Война щекотала ему нервы. Война гремела и разрасталась. А бизнес команды стал его напрягать. Ему все надоело.

Кубинские поездки, сорок с лишним, никаких морских баталий. Скучно и бесперспективно. Так что вся эта история — всего лишь липучка для мух. Вот Пит и увяз в ней и прилип. И Флэш тоже. Они постоянно жужжали о Кубе. Лопатили старье. Повстанцы, коммуняки и неизбежный «принцип домино».

Боб страдал тем же. Вел он себя престранно. Уже много недель как. Дерганый был, озабоченный, напуганный — и в то же самое время необычно возбужденный.

И Боб прилип. Куба — та еще приманка. Зыбучие пески. Клей.

Пит ударил Уэйна. Тот знал за что. Пит извинился. Нервы у него самого стали ни к черту. Барби сбежала. Да и сама команда была точно в ссылке.

Питу нужно больше. Пит разочарован. Стэнтон превысил свои полномочия. Пит застрял на одном месте, ему мешали развернуться. Так что запал у него запросто мог закончиться.