Мартин вспомнил, что согласно представлениям команчей те, кто был увечен — не важно, телом или душой — не попадали в страну мёртвых, расположенную за линией заката, а были обречены на вечное блуждание «между ветрами» в направлении на северо-запад. Несомненно, что сбежавшая из своего племени Дебби, по представлению команчей, должна была быть признана увечной душой, душевнобольной или чем-то в этом роде. А значит, она и должна была находиться где-то «между ветрами» на северо-западе. Туда и направил своего коня Мартин Паули.
Направившись на северо-запад, Мартин оказался в полупустынной мрачной местности. Сильный западный ветер гнал большие, чёрные, как сажа, тучи; клочья их тянулись далеко над прерией. Это было огромное голое пространство, покрытое безжизненными камнями и пестревшее чёрными остовами мёртвых деревьев. Оно навевало гнетущую тоску, которую усиливали сумеречные тени от бешено мчавшихся туч. Но где-то здесь, по его предположениям, должна была находиться Дебби.
Отпустив вожжи, Мартин позволил своему коню идти туда, куда вздумается. И конь его пошёл вперёд — наиболее лёгкой и ровной дорогой. Очевидно, что именно так должна была идти и Дебби — особенно когда она устала и уже не могла выбирать дороги. Её ноги должны были автоматически ступать туда, куда их легче всего было поставить, и точно так же делать следующий шаг.
Мартин долго двигался так, не встречая ничего на своём пути. В этой пустынной местности не было видно ни деревьев, ни животных. Одни лишь камни и русла давно пересохших ручьёв. Затем он заметил, как впереди кружатся стервятники. Их было много, и они все кружились над одним и тем же местом.
Мартин почувствовал, как его сердце сильнее забилось в груди, и направил коня туда, нещадно раня его бока шпорами. Ему хотелось как можно скорее добраться до этого места, ведь там он мог увидеть Дебби. Иначе с чего вдруг стервятники стали бы кружиться над этой точкой?
Но, как ни гнал своего коня Мартин, он так и не смог приблизиться к этому месту до наступления ночи. Ночь упала внезапно, точно кто-то задёрнул чёрный полог, и ему пришлось остановиться — в темноте он уже не мог увидеть ни неба, ни тёмных силуэтов стервятников. Ругаясь и дрожа от волнения, Мартин просидел у костра всю ночь, а с первыми рассветными лучами немедленно двинулся дальше. Теперь стервятники были видны ему уже гораздо лучше — он довольно близко подъехал к этому месту. Они кружили в небе, но не опускались на землю. Это означало, что, по-видимому, облюбованная ими жертва пока ещё жива. Потому что если бы она была уже мертва, то они немедленно спикировали бы вниз и приступили к своей жуткой трапезе.
Мартин беспощадно нахлёстывал своего скакуна, стремясь ещё до заката успеть к этому месту. Он был готов даже загнать его насмерть и, бросив, идти дальше пешком, только бы приблизиться к разгадке.
Наконец, он рассмотрел на песке следы небольших женских мокасин. Несомненно, это были мокасины Дебби. Он помчался вперёд по её следам, не думая больше ни о чём. Мартин всем своим существом ощущал, как мало у него было времени и как много ему надо было успеть, если только он хотел найти её живой.
Теперь стервятники кружили уже совсем низко. Очевидно, что Дебби была в агонии, и они не желали упустить тот момент, когда можно будет наконец насытиться её плотью. Это ещё больше подстёгивало Мартина, он бежал и шёл вперёд, точно сумасшедший.
Но Дебби нигде не было видно. А её следы внезапно потерялись. Мартин бросался в разных направлениях, искал и здесь и тут, но нигде не мог обнаружить девушку. И вдруг, когда он уже почти потерял всякую надежду, он увидел её.
Дебби лежала на камнях, наполовину засыпанная пылью. Очевидно, она лежала здесь довольно долго, потому что даже сильный ветер не смог бы засыпать её таким количеством пыли и песка за короткое время.
Наклонившись к ней, он понял, что она дремлет. Но её сон не был нормальным — скорее она была в полубессознательном состоянии из-за того, что бесконечно устала. Когда Мартин пошевелил её, она открыла глаза и посмотрела на него. В её глазах промелькнуло выражение ужаса, и она сделала движение, точно пыталась убежать от него, но не смогла пошевелить ни руками, ни ногами. Затем она вновь закрыла глаза и опять погрузилась в свой полусон, полузабытье.
Она даже не почувствовала, как он раздвинул её губы, чтобы влить в рот воды — сначала всего несколько капель, затем больше. Когда он решил, что она получила достаточно воды, он закутал её в одеяло и попону. Ему показалось, что ей очень холодно и, натаскав каких-то щепок и кусочков сухого дерева, развёл рядом с ней костёр, который должен был согреть её. Наконец, он стал варить для неё мясной бульон. Когда бульон был готов, он принялся кормить её с ложечки. Удивительно, но она уже не пахла так, как пахли женщины из племени команчей. Скорее запах, который исходил от неё сейчас, ничуть не отличался от того запаха, который исходил от самого Мартина, — это был запах человека, который постоянно живёт на просторах прерии, от которого пахнет костром, пыльными ветрами и бесконечным пространством прерии.
Наконец наступил момент, когда Дебби отрыла глаза и смогла говорить с ним. Он узнал всю историю её побега из племени Шрама. Она действительно бежала в ту же ночь, когда они встречались с ней у ручья, куда она пришла в сопровождении воинов.
Почему она бежала? Её подтолкнул к этому рассказ Эймоса о жёлтой пряжке, которую Шрам сорвал с тела убитой им матери Мартина, получив благодаря этому и своё новое имя, — Жёлтая Пряжка. После того как она убежала от них, слова Эймоса постоянно звенели в её ушах, и, что бы она ни делала, она не могла от них отделаться. Эймос говорил, что эта пряжка принадлежала матери Мартина. Что Шрам убил её, снял с неё скальп и снял эту пряжку, которую присвоил себе. Эймос также сказал, что это было очень легко узнать — на задней стороне пряжки были выгравированы слова «Джудит от Этана». Это должно было быть так, потому что, по словам Эймоса, Этаном звали отца Мартина, а Джудит была его матерью.
Если это было действительно так, то и весь рассказ Эймоса был правдой. Значит, Шрам был безжалостным убийцей родителей Мартина Паули. Значит, он и в самом деле снял с них скальп. И рассказ самого Мартина был правдой — получалось, что Шрам убил и её собственных родителей и снял с них скальпы. И не было никаких индейцев из племени уичита, которые якобы убили её родителей, и никаких белых, которые будто бы были заодно с ними. А был один лишь Шрам и его воины, которые напали на их дом и перебили всех.
Дебби почувствовала, что она должна либо узнать это, либо умереть. Но для того, чтобы точно узнать это, она должна была увидеть оборотную сторону жёлтой пряжки, которую Шрам постоянно носил на своей груди, как талисман, и прочитать то, что было там написано по-английски.
Вернувшись в вигвам вождя, она прилегла, но при этом лежала, не смыкая глаз. Сам Шрам весь вечер и почти всю ночь провёл на совете воинов и вошёл в свой вигвам лишь под утро. Вернувшись, он сразу заснул — так он устал.
Дебби ещё некоторое время пролежала без движения, а затем осторожно поднялась, прокралась к костру, который горел в центре вигвама, подхватила при помощи двух палочек горящий уголёк и направилась в угол, где спал Шрам. Вождь лежал на ложе, которое представляло собой положенные друг на друга шкуры бизона. Его грудь была обнажена. В неверном свете горящего уголька Дебби увидела на груди вождя жёлтую пряжку. Теперь ей осталось лишь перевернуть её и прочитать то, что было выгравировано на оборотной стороне пряжки.
Дрожащими пальцами Дебби перевернула пряжку и впилась глазами в выгравированные на ней буквы. Но, даже видя их, она не могла ничего прочитать. Она давно забыла, как читать буквы и слова по-английски. Когда-то она помнила это и даже пыталась учить этому команчей, среди которых жила, но те не проявили никакого интереса к этой учёбе, а потом и сама Дебби постепенно всё забыла.
Она смотрела на надпись, и ей казалось, что там действительно написано то, о чём ей говорил Эймос — «Джудит от Этана». На самом деле, это только казалось ей. Потому что, как сам Мартин узнал много позже от рейнджеров, обнаруживших мёртвое тело Шрама и снявших с него эту пряжку, на оборотной стороне пряжки было выгравировано всего лишь «Сделано в Англии». Получалось, что и Эймос в своё время либо соврал Дебби, либо просто не знал точно, что было написано на оборотной стороне пряжки. Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения...
