— Не знаем, что всё-таки случилось с ней, — сказал Мартин. Но его голос предательски подрагивал.

— Нет, мы не знаем, — согласился с ним Эймос. По его лицу невозможно было ничего прочитать — на нём застыло каменное выражение. — Но знаем, где можем найти ответ на все вопросы.

Место, где они могли попытаться это сделать, находилось не так далеко — проскакав всего восемь миль, они достигли лагеря, где разбили свои палатки кавалеристы, ночью разгромившие индейское поселение на берегу Канадиан-ривер.

Когда Эймос с Мартином добрались до лагеря кавалеристов, солнце ещё не зашло, но небо уже стало заметно темнеть. У встреченных ими солдат были воспалённые и красные от недосыпа глаза после затянувшегося ночного боя. Солдат, стоявший на посту перед лагерем, заставил их спешиться и вызвал караульного капрала охраны, который, в свою очередь, передал их караульному сержанту. Расспросив Эймоса и Мартина, сержант вызвал дежурного офицера в чине лейтенанта, который, вновь расспросив Эймоса с Мартином, привёл их к майору Кинсману, адъютанту командира кавалерийского полка.

— Меня зовут... — начал было Эймос, но майор Кинсман сплюнул табачную жвачку на снег ему под ноги и хриплым голосом осведомился:

— Вы разыскиваете кого-то из похищенных индейцами белых пленников, так? Ну что ж, давайте поглядим, может быть, вы кого-то здесь знаете...

Эймос и Мартин последовали за майором туда, где стояли группой крытые фургоны. Откинув полог одного из них, майор повернулся к Эймосу и Мартину:

— Сейчас мой ординарец принесёт зажжённую лампу, и вы посмотрите...

Мартин заглянул внутрь и увидел застывшие на морозе тела, разложенные на полу фургона. Один или два тела были, похоже, детскими.

Он услышал тяжёлое дыхание Эймоса у себя над ухом. Но Эймос не произносил при этом ни слова. Сам же Мартин едва мог дышать. У него возникло жуткое ощущение, что именно сейчас, похоже, они приблизились к концу своих долгих поисков. Наверное, то же самое чувствовал и Эймос...

В этот момент ординарец майора Кинсмана принёс зажжённую лампу, и Эймос с Мартином разглядели лежащие в фургоне человеческие тела. Это были тела двух женщин и двух маленьких мальчиков. Старшая из женщин была одета в какие-то лохмотья. На более молодой была её собственная одежда, которая выглядела достаточно чистой и опрятной. Туфли у неё на ногах тоже были не очень сильно поношены. Ей было примерно двадцать лет, и черты её лица можно было даже назвать красивыми. Мальчикам же, которые лежали рядом с ними, было три и семь лет.

— Обеих женщин индейцы застрелили выстрелами в затылок. Стреляли в упор. Видите, у них обожжены порохом волосы на затылке? — произнёс майор. — А мальчишкам просто размозжили головы топорами. Судя по тому, что нам известно, одна из этих женщин был похищена во время нападения индейцев на фургоны с переселенцами, которые двигались из Санта-Фе. — Он кашлянул: — Вы узнаете кого-нибудь здесь?

— Нет, — покачал головой Эймос. — Никогда не видел этих людей.

Майор повернулся к Мартину и вопросительно посмотрел на него, но Мартин Паули тоже отрицательно покачал головой.

Майор взмахнул рукой, приглашая их следовать за ним. Они подошли к палатке, внутри которой было разложено множество вещей, захваченных индейцами у белых. Командир кавалерийского полка, которому помогали два сержанта и ротный писарь, разбирал и сортировал вещи.

— Это — полковник Рассел М. Хармон, — представил командира майор Кинсман.

Эймос кивнул. Он слышал о полковнике Хармоне, но никогда прежде не встречался с ним лицом к лицу. Полковник выглядел усталым, но, судя по всему, находился в приподнятом настроении.

— Жалко, что индейцев здесь оказалось так мало, — вздохнул полковник. — Это единственное, что меня расстраивает. Но мы ведь и не шли по их следу. Мы просто двигались вдоль течения реки, вот и всё. А потом разведчики сообщили нам, что здесь скопились тысячи индейцев. Поэтому мы и решили атаковать их ночью, чтобы использовать эффект неожиданности — это был единственный вариант действий в создавшейся обстановке. Мы убили тридцать восемь человек, и потеряли всего двоих наших. — Он развёл руками: — Неплохая маленькая победа. Совсем неплохая.

Мартин с беспокойством заметил, как напрягся при этих словах полковника Эймос, и стал молиться, чтобы он не произнёс никаких резких слов. Но Эймос всё-таки сдержался.

— У них было 492 лошади, — продолжал полковник Хармон. — Нам пришлось их всех пристрелить. Они же были совершенно дикие. Ничего другого нам просто не оставалось. Ещё мы обнаружили четырёх белых, захваченных в плен. К сожалению, когда мы атаковали индейцев, они перебили всех пленных. Мы не успели никого спасти. — Он посмотрел на разложенные на полу вещи. — Осталось лишь определить, узнать, что за племя мы разгромили, чтобы указать в отчёте эти данные. К сожалению, наши разведчики ничего толком не знают, хотя сами являются индейцами. Но, видно, это самые бестолковые индейцы на свете...

— Вы наткнулись здесь на индейцев, вождём которых является Синее Перо, — усталым голосом промолвил Эймос. — Это — остатки так называемых Волчьих братьев, плюс несколько примкнувших к ним индейцев из племени науйеки. Они также называют себя нокона.

Полковник повернулся к писарю и приказал:

— Запиши всё это. Запиши как можно точнее.

Затем он вернулся к разбору захваченных у белых вещей. Среди них была корзиночка для шитья, настольная лампа с абажуром, резная деревянная ложка, альбом с засушенными цветами — вещи, совершенно бесполезные, с точки зрения индейцев. Непонятно, почему они захватили их и столько времени возили с собой. Но все эти вещи должны были помочь вычислить жертвы индейцев и установить причастность отдельных краснокожих к нападениям на них. Среди захваченных индейцами вещей была даже одна сумка почтальона. Невероятно, но какой-то индеец, не умевший ни читать, ни писать, аккуратно вскрыл все до единого письма, лежавшие в сумке. Интересно, что он собирался найти в них?

Среди похищенных индейцами вещей было немало драгоценностей. В основном это были довольно примитивные изделия из серебра, украшенные в основном яшмой, которые можно было в больших количествах встретить в Техасе. Многие из них были мексиканской работы. В них не было ничего особенно интересно. И вдруг Мартин вздрогнул и похолодел, заметив в груде драгоценностей простой позолоченный медальон с разорванной медной цепочкой.

Это был медальон Дебби. Мартин сам подарил его девочке, когда ей исполнилось три года. Это произошло в самый канун Рождества. Медальон был очень дешёвым, его вообще нельзя было назвать в полном смысле слова медальоном, потому что он даже не открывался, а от медной цепочки на шее Дебби всегда появлялись зелёные пятна. Но самой Дебби он очень нравился, и она им дорожила. На оборотной стороне медальона Мартин кончиком ножа вырезал: «Дебби от М.»

— Где вы нашли этот медальон? — дрожащим от волнения голосом обратился к военным Мартин Паули. — Пожалуйста... это очень важно!

После недолгих расспросов выяснилось, что медальон Дебби был обнаружен на теле одной старухи, которое солдаты вытащили из реки после того, как бой закончился. Нет, конечно, они совсем не собирались воевать с женщинами и детьми — просто когда начался бой, стрельба была хаотичной, индейцы наседали на кавалеристов со всех сторон, те в ответ палили по ним, в горячке боя всё смешалось, и тут было уже не до расспросов и выяснений. А эта старуха попыталась спастись бегством, бросившись прямо в реку на своей лошади. Солдат, который сначала решил, что это мужчина, зарубил её. Он также зарубил одного старого индейца, который попытался прийти ей на помощь. Но кто именно были эти люди, никто не знал.

Полковник Хармон проследил за тем, чтобы Эймос с Мартином вернули медальон полковому писарю, который приобщил его к найденным солдатами предметам, ранее похищенными индейцами у белых. Этот медальон должен был неопровержимо засвидетельствовать факт похищения индейцами ребёнка.