Всё в доме Мэтисона было вымыто и вычищено до блеска, однако сам дом казался маленьким и сверх меры забитым мебелью по сравнению с просторным и большим домом Генри Эдвардса. В этом не было ничего удивительного: всё, что он зарабатывал, Аарон Мэтисон вкладывал не в обустройство своего жилища, а в свой скот, последовательно занимаясь улучшением его породы. Его последним приобретением стали десять породистых бычков и коров, которых он привёз из Канзас-Сити. Это стадо, к которому он присоединил ещё несколько отборных коров, он держал на выпасе в местечке Солт-Крик-Флэтс. Именно этих животных у него и похитили.

Бросившись в погоню, они быстро напали на след угнанных животных и помчались вперёд, стремясь догнать похитителей. Впереди скакали сыновья Аарона Мэтисона на хорошо отдохнувших лошадях, которые шли крупной рысью. Мартин Паули несколько подотстал. Настроение у него было не самым хорошим. Направляясь в дом Мэтисонов, он рассчитывал встретиться там с дочкой Аарона Мэтисона восемнадцатилетней Лори, его ровесницей. Он уже давно заглядывался на эту крепкую, хорошо сложенную девушку и время от времени от времени ловил на себе её ответные взгляды. Но в то утро, когда он прискакал в дом Мэтисонов, Лори было явно не до него. Она носилась по дому, стараясь успеть раздать людям горячий кофе и еду перед тем, как они отправятся в погоню, а за ней увивались два брата Харпера и Чарли Мак-Корри. Делая вид, что помогают ей, они отчаянно заигрывали с Лори, беспрестанно сыпали шуточками и всячески красовались перед девушкой. Из-за этого приблизиться к ней было просто невозможно. Сам Мартин Паули был нешумным и тихим юношей. Он не умел говорить громко и красиво и не любил этого и всегда чувствовал себя неловко в шумных компаниях. Поняв, что к Лори ему сегодня не подступиться, он так и просидел в сторонке. Она лишь бросила ему одно слово «Привет», вручила еду и кофе и снова унеслась. И это было всё, что досталось ему от Лори сегодня. Это было обидно.

Сидя в седле и двигаясь вслед за остальными преследователями, Мартин попытался придумать что-то умное и красивое, что он мог бы сказать Лори и привлечь тем самым её внимание. Но, как на зло, на ум ничего не приходило. Вздохнув, Мартин бросил эти попытки и переключил всё своё внимание на следы преследуемых животных и следы лошадей индейцев, которые угнали их. Однако чем больше Мартин вглядывался в эти следы, тем больше вопросов у него возникало. Он пересёк широкую полоску следов слева и направо и уткнулся в своего дядю Эймоса, который, судя по всему, оказался здесь потому, что его мучили те же самые вопросы.

Эймосу Эдвардсу было ровно сорок, и он был на два года старшего своего брата Генри. Это был очень мощный, крепко сбитый мужчина, сидевший на такой же крепкой на вид лошади, которая не могла двигаться очень резво, но зато отличалась большой выносливостью.

Эймос Эдвардс заметно отличался от своего брата, да и от остальных членов семьи — отличался и по своему характеру, и чисто внешне. Цвет волос его был более тёмным, чем у остальных, и он почти никогда их не причёсывал, предпочитая любой причёске буйную непокорную шапку растительности на голове. В отличие от остальных Эдвардсов, которые отличались открытым нравом, Эймос был молчалив и сдержан и казался большей частью погруженным в себя.

Сейчас он медленно ехал вперёд, засунув руки в карманы и не придерживая ими вожжи, которые болтались внизу. Однако Мартин ясно видел, что Эймос чётко контролирует лошадь, направляя её то туда, то сюда едва заметными движениями своих сильных ног или просто перемещая свой огромный вес то в одну, то в другую сторону.

Мартин кашлянул и вопросительно посмотрел на Эймоса, рассчитывая, что тот заговорит первым, однако Эймос молчал.

— Дядя Эймос, — начал тогда Мартин, — ты не заметил одну очень подозрительную вещь?

— Что именно?

— Когда мы начали погоню за угнанными коровами и быками, я насчитал двенадцать — пятнадцать следов индейцев, которые сопровождали их на лошадях. Теперь же я вижу на земле следы четырёх или пяти индейских лошадей, не более. — Мартин пожал плечами. — Сначала я подумал, что часть индейцев откололась от основной группы, вырвавшись вперёд и что их следы оказались просто затоптанными теми, кто следовал позади.

— Какой же ты умный! — поддел его Эймос. — Сам бы я никогда не догадался о такой простой вещи...

— Но только что я обнаружил, что по крайней мере двое индейцев неожиданно свернули с того пути, по которому до этого ехали вместе со всеми остальными, и направились обратно.

— Почему же они поступили подобным образом? — протянул Эймос.

— Почему? Господи, дядя Эймос, откуда мне это знать? — Мартин вздохнул: — И именно это и заставляет меня беспокоиться.

— Мартин, сделай одолжение, прекрати наконец называть меня этим дурацким словосочетанием «дядя Эймос».

— Что вы сказали, сэр? — запинаясь, переспросил немного остолбеневший Мартин.

— Сэром тебе также не стоит величать меня. И вообще тебе не стоит употреблять какие-либо дурацкие титулы, когда ты обращаешься ко мне. А не то я могу влепить тебе такую затрещину, что у тебя ещё долго после этого будет звон стоять в ушах.

Мартин ошеломлённо уставился на Эймоса.

— Но... как же мне тогда следует обращаться? — пролепетал он наконец.

— Зови меня просто Эймос, — посоветовал ему дядя.

— Ну хорошо, Эймос, — вздохнув, ответил Мартин. — Ты хочешь, чтобы я подъехал к остальным и поинтересовался, что они думают по этому поводу?

— Их мнение ничем не будет отличаться от твоего, — буркнул Эймос и вновь погрузился в молчание, точно отгородившись от остального мира незримой стеной.

Когда наступил полдень, группа преследователей остановилась у небольшого ручья, который тёк в неприметной ложбинке, спрятавшейся среди окрестных холмов, чтобы напоить своих лошадей. В этот момент Эймос решил наконец поделиться с остальными теми выводами, к которым он сам пришёл.

— Аарон, — произнёс он, обращаясь к Аарону Мэтисону, — я испытал бы большое облегчение, если бы убедился, что все здесь присутствующие отдают себе отчёт в том, кого именно мы преследуем сейчас. Потому что мы гонимся совсем не за конокрадами. Мы гонимся в действительности совсем за другими людьми.

— Что ты имеешь в виду?!

— Аарон, мы имеем дело не с обычными индейцами-конокрадами, а с отрядом воинов, которые специально прибыли в наши края для того, чтобы разбойничать, грабить и убивать. — Он помолчал, а потом, глядя в глаза Аарону Мэтисону, негромко промолвил: — Возможно, ты и сам догадывался об этом. Но если ты ни о чём не догадывался, то теперь ты это знаешь. Потому что я только что рассказал тебе об этом.

Аарон Мэтисон принялся нервно теребить свою густую бороду. Было видно, что слова Эймоса не на шутку взволновали его.

— По крайней мере я мшу ручаться, что это — точно индейцы, а не кто-нибудь другой, — авторитетно заявил старый Мозес Харпер, вызвав невольные улыбки на лицах присутствующих. — Я понял это по манере их езды. Только индейцы передвигаются на лошадях подобным образом. Все белые, в том числе и мексиканцы, ездят по-другому. Они никогда не едут след в след. Так что перед нами — точно индейцы.

— И все лошади у них — маленькие и низкорослые, — подхватил Чарли Мак-Корри. Мартин хмуро посмотрел на него. Он всё ещё дулся на Чарли, не в силах простить ему то, что Чарли сумел совсем недавно безраздельно завладеть всем вниманием Лори Мэтисон, не позволив ему самому даже приблизиться к ней. — Я понял это, приглядевшись к следам, которые они оставили на земле, особенно там, где земля была мягкая и рыхлая. Они передвигаются не на породистых скакунах, а на диких лошадях, которые совсем недавно паслись в прерии и которых они приручили, очевидно, только перед тем, как отправиться в свой поход.

После того как Чарли закончил, вперёд выступил старый охотник Лидже Пауэрс. Когда Пауэрс был помоложе, он сотнями бил бизонов в прерии и торговал их мясом и шкурами. А сейчас, уже практически отойдя от дел, он разъезжал по Техасу, останавливаясь на некоторое время то у одного хозяина ранчо, то у другого и играя роль то ли временного помощника, то ли компаньона и интересного собеседника. За это Пауэрс получал кров, еду и выпивку и был этим вполне доволен.