— Если кто-то двигается так медленно, как я, то ему только такую голову и надо иметь, — криво усмехнулся Мартин Паули.

— Ты двигаешься не так уж и медленно, — не согласился Чарли. — Ну что ж, надеюсь, мы встретимся в Остине.

Он бросил последний взгляд на Мартина и ушёл.

К Мартину неслышно подошёл сзади Эймос.

— Ну что, Мартин, лошади готовы?

Мартин Паули кивнул.

— Отлично. Тогда поехали.

Мартин молча залез в седло. Они тронулись и поехали в ту сторону, где разгорался рассвет. Они долго ехали молча, пока Эймос не запел старую песню, которую пели ещё во времена войны с Мексикой. За долгие годы существования этой песни многие её слова оказались позабытыми, многие постепенно изменились, и теперь она звучала так:

До Эймоса эту песню уже пели сотни тысяч раз мужчины, у которых никогда не было никаких девушек и которым некого было покидать, отправляясь в дальние края.

Эймос и Мартин быстро продвигались в юго-западном направлении. Их лошади были сытыми и свежими и резво неслись вперёд по прерии. В форте Фантом-Хилл они застали новый гарнизон, который был значительно усилен за счёт свежих пополнений и был готов дать самый решительный отпор индейцам. В районе Форт-Кончо они наткнулись на свежие кавалерийские эскадроны, которые только что были перебазированы туда. Им сказали, что в Форт-Ричардсон сконцентрировано ещё больше кавалеристов. Наконец-то в Техасе было достаточно сил и средств, чтобы защитить его жителей от внезапных набегов и нападений индейцев. Оставалось лишь сожалеть, что для многих эта помощь пришла слишком поздно, когда им уже ничто не могло помочь...

Достигнув реки Колорадо, они повернули на закат и оказались в дикой пустынной местности, где не было видно никаких следов присутствия человека. По мере того как они ехали вперёд, становилось всё теплее. Солнце светило всё ярче, и прерия расцветала под его живительными лучами. Впервые они двигались не туда, где их ждала суровая зима, а туда, где их должно было встретить благодатное лето.

Однако когда они пересекли границу Нью-Мексико, то очутились в совершенно пустынной мрачной местности, сухой и неприветливой. Всюду громоздились огромные камни и песок, а пересохшие русла ручьёв и небольших рек указывали на то, что здесь никогда не бывает изобилия влаги.

Проезжая по этой дикой безлюдной местности, Мартин достал миниатюрный портрет Дебби и долго вглядывался в её милое знакомое лицо. Несмотря на то, что этот портрет был всегда с ним в дороге, он совсем не пострадал ни от мороза, ни от жары, ни от пыли. Краски на портрете были такими же яркими и сочными. Дебби выглядела такой маленькой, такой юной, такой беззащитной... У Мартина от боли сжалось сердце, и он поспешил спрятать портрет девочки в седельную сумку.

Прошло ещё несколько дней, и они достигли тех мест, где, по слухам, жили так называемые «команчерос». Так, с непередаваемым оттенком презрения, американцы называли мексиканских торговцев, которые не гнушались вести дела с племенами команчей. Американцы относились к команчерос с брезгливой ненавистью, те платили им точно такой же монетой. Считая, что американцы незаконно захватили их исконные земли в результат последних победоносных войн с Мексикой, они в отместку поддерживали самые тесные отношения с индейцами — заклятыми врагами американцев. Когда команчи захватывали и угоняли принадлежавший американским фермерам скот, команчерос охотно покупали его у индейцев и перебрасывали в отдалённые районы Мексики, где его уже невозможно было отыскать и вернуть обратно. Когда у индейцев вдруг появлялись десятками современные ружья и патроны к ним, которые они использовали во время нападений на белых переселенцев и во время сражений с регулярными войсками в Техасе, американцы знали, что это тоже — дело рук команчерос.

Однако сейчас Эймос был готов забыть обо всём этом, потому что как никогда прежде нуждался в услугах команчерос. Они были единственными, кто по-настоящему хорошо знал индейцев, знал, где находятся различные племена команчей. Только они могли вывести его на след Синего Пера и людей из его племени.

Но для начала Эймосу и Мартину надо было найти самих команчерос. А это на поверку оказалось нелёгким делом. Следы людей, на которые они время от времени натыкались в этой полупустынной местности и по которым начинали идти, внезапно обрывались. Они отыскивали другой след, но и он снова приводил их в никуда. И так продолжалось изо дня в день. Казалось, само это место было каким-то заколдованным. Здесь явно жили люди, но Эймос с Мартином никак не могли их увидеть. И вдруг, когда они почти уже потеряли всякую надежду, они неожиданно наткнулись на затерянное среди зарослей кактусов поселение под названием Эсперанса. Оно состояло из пары дюжин глинобитных домишек, теснившихся вокруг развалин бывшего католического храма. В небольшом колодце в центре посёлка стояла мутная тёплая вода. Но люди, которые здесь жили, были весёлыми, простыми и казались совершенно довольными своей жизнью, хотя по виду они почти не отличались от нищих. Кроме покосившихся глинобитных хижин, у них не было практически ничего. Рядом с Эсперансой располагалось несколько клочков пригодной для обработки земли, на которых они выращивали кукурузу. Ещё у них имелось несколько овец. Как они ухитрялись уберечь их от индейцев? Да никак, просто индейцы мудро воздерживались от того, чтобы угонять сразу всех овец — они обязательно оставляли некоторое их количество мексиканцам, чтобы иметь возможность вновь наведаться в это место за овцами в следующем году. В результате овец хватало и жителям Эсперансы, и индейцам. В посёлке кто-то постоянно играл на гитаре, отовсюду были слышны песни и смех. Ещё у жителей Эсперансы в изобилии водилось пульке — хмельной напиток местного производства, от которого поначалу наступало блаженное опьянение, а потом жутко болела голова. Никаких прекрасных сеньорит Мартин здесь не увидел. Все женщины в Эсперансе были бесформенно-толстыми, одевались кое-как и ходили босиком, но, как и мужчины, тоже были добродушными и весёлыми.

Проведя несколько дней в Эсперансе, они двинулись дальше. Теперь, когда они уже представляли, где именно можно отыскать местных жителей, они без особого труда находили остальные поселения в этих пустынных местах. Они побывали в селениях со звучными названиями Дерехо, Уна-Вака, Гайо, Сан-Паскуаль, Сан-Марко, Плата-Негра и Сан-Филипе. Все эти поселения возникали либо вокруг хорошо укреплённых ранчо, либо вокруг католических храмов, либо просто разрастались вокруг колодцев, являвшихся единственными надёжными источниками живительной влаги в здешних местах. Очень скоро Эймос с Мартином научились весьма сносно изъясняться на испанском, благо, что испанский язык местных жителей был довольно примитивен, и с ними можно было вполне прилично объясняться, используя лишь ограниченный набор слов. Со временем они почти полюбили местных жителей — пусть бедных и простых, но зато добродушных, открытых и гостеприимных. Они быстро заметили, что здешние мужчины практически ничем себя не утруждали — в молодости они строили из глины небольшую хижину, в которую приводили жену, заводили кучу детей и после этого фактически переставали заниматься домашним хозяйством. Жена и многочисленные дети так и продолжали ютиться в одной-единственной комнате глинобитного дома, а глава семьи с утра выходил на улицу и весь день сидел, прислонившись спиной к стене дома и медленно перемещаясь вслед за солнцем так, чтобы всё время быть в тени, избегая его палящих лучей. Так, беззаботно и легко, проходила вся жизнь мужчины в здешних краях.