— Мы обязательно найдём это место. Жёлтая Пряжка и его люди никуда не денутся. Тот индеец, у которого я узнал все эти сведения, был их единственным разведчиком. Кроме того, между Форт-Силл и людьми Жёлтой Пряжки больше никого нет. Так что никто не сможет их предупредить, никто не даст им сигнал срочно собираться и переезжать в другое место.

— Я хочу спросить тебя...

— Отыскать Жёлтую Пряжку — это не самая сложная задача на сегодняшний день. — Казалось, Эймос предчувствует, о чём хочет спросить его Мартин, и специально не даёт ему возможности задать интересующий его вопрос. — А вот вырвать Дебби из рук индейцев — это гораздо сложнее, особенно учитывая то, что у нас практически нет времени.

— Я понимаю. Эймос, ты можешь сделать мне одолжение? Когда мы найдём стоянку Жёлтой Пряжки, ты можешь позволить мне прийти к индейцам одному? Без тебя?

— Я не понял, — нахмурился Эймос. — Чего, чёрт побери, ты хочешь?

— Я хочу поговорить с Жёлтой Пряжкой сам. Без тебя.

Эймос замолчал и так долго не отвечал Мартину, что тот решил, что Мартин вообще никогда не удостоит его ответом.

— Я планировал, — сказал он наконец, — сделать это несколько по-другому. Я хотел один пойти к Жёлтой Пряжке и поговорить с ним. Так, чтобы ты оставался на безопасном расстоянии. И в случае, если бы случилось самое худшее, мог бы действовать по обстановке.

Мартин, качая головой, умоляюще посмотрел на Эймоса:

— Эймос, пожалуйста... ты можешь один-единственный раз поступить так, как я тебя прошу?

Эймос, насупившись, погрузился в молчание. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он спросил:

— Почему ты этого хочешь?

Мартин давно предвидел, что Эймос задаст ему этот вопрос. У него уже был готов ответ.

— Скажу тебе правду: я не вижу никакого иного варианта.

— Я не понимаю. — Эймос посмотрел на Мартина с сардонической усмешкой. — Чего ты боишься?

— Чего я боюсь? Просто представь себе, Эймос, что, оказавшись в племени Жёлтой Пряжки, ты встретишь там индейца, который непосредственно виновен в смерти Марты Эдвардс.

Мартин замолчал, поглядывая на Эймоса. Лицо Эймоса было непроницаемым.

— Ясно, как ты поступишь. — Мартин тяжело вздохнул. — Ты убьёшь его, Эймос. Этот индеец будет мёртв. Но это также будет означать конец для Дебби. — Он развёл руками: — На этом поиски Дебби можно будет считать законченными. Неудачно. Ты знаешь всё это так же хорошо, как и я.

— Забудь обо всей этой чепухе, — кривя губы, пробормотал Эймос. — И если ты хочешь вернуть Дебби, лучше делай так, как я тебе говорю. — Он посмотрел Мартину в глаза: — Я поеду к Жёлтой Пряжке, и я буду говорить с ним.

— В таком случае, я должен сопровождать тебя. Чтобы иметь возможность остановить тебя, если потребуется.

Эймос смерил Мартина тяжёлым взглядом:

— Ты представляешь, что тебе для этого потребуется?

— Да. Я это знаю. И я уже давно готов к этому.

Эймос прищурился.

— Ну что ж, — произнёс он после затянувшейся паузы, — я вижу, что ты действительно сделаешь это. Если понадобится, ты убьёшь меня, не задумываясь, в ту же секунду.

Мартин ничего не сказал. Они молча проехали несколько сотен ярдов.

— Кстати, — сказал Эймос, — у меня тут кое-что для тебя есть. Думаю, стоит передать это тебе прямо сейчас, чтобы ты это сохранил. И если мне суждено быть убитым, то ты в результате не останешься внакладе.

Эймос стал рыться в своих многочисленных карманах и наконец извлёк из одного из них потёртый листок бумаги, сложенный пополам. Развернув его, он передал листок Мартину. Тот прочитал:

«Да будет известно всем: я, Эймос Эдвардс, не имеющий никаких известных мне кровных родственников, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, настоящим выражаю свою волю. Я желаю, чтобы в случае моей смерти были оплачены все мои долги. Моё же имущество, которое останется после уплаты долгов, где бы оно ни было и в чём бы ни заключалось, я завещаю своему приёмному племяннику Мартину Паули, в знак признательности за ту помощь, которую он оказывал мне в последние дни моей жизни».

Текст завещания был подписан Эймосом. Рядом красовались подписи двух свидетелей — Аарона Мэтисона и Лори Мэтисон.

Мартин слегка покраснел и попытался вернуть бумагу Эймосу, но тот покачал головой:

— Нет, лучше держи это при себе. На случай, если команчи вздумают рыться у меня в карманах.

— Это ничего не изменит, — слабым голосом произнёс Мартин Паули. — Я всё равно сделаю то, что я должен буду сделать.

— Я знаю, — кивнул Эймос.

Они скакали ещё четыре часа без перерыва, а потом Эймос вдруг поднял вверх руку, и они остановились. Из-за расстилавшейся перед ними туманной пелены отчётливо доносился собачий лай.

Племя Жёлтой Пряжки расположилось вдоль течения реки, которую сами индейцы называли Дикая собака. Племя оказалось весьма многочисленным — Мартин насчитал не меньше шестидесяти двух вигвамов. Это означало, что под началом Жёлтой Пряжки должно было находиться не меньше двухсот воинов.

Мартин с Эймосом остановились на пригорке, откуда открывался вид на всю индейскую деревню, и их сразу заметили. Деревня сразу пришла в движение. Мартин увидел, что навстречу им направилась группа из двадцати воинов. При этом четыре разведчика поскакали далеко вперёд, чтобы убедиться, что Мартин с Эймосом были одни и за ними не скрывались дополнительные силы белых.

Группа из двадцати всадников остановилась в пятидесяти ярдах от них. От группы отделился высокий воин, чей головной убор украшали рога бизона, и, подъехав поближе к белым, спросил на языке жестов:

— Откуда вы приехали? Чего вы хотите? Что вы привезли?

Эймос ответил ему:

— Я приехал издалека. Я приехал поговорить. У меня есть сообщение для Жёлтой Пряжки. Я привёз подарки.

В деревню тут же помчался гонец, чтобы передать эту новость вождю. Вскоре он вернулся, и Эймос с Мартином под охраной воинов направились прямо в деревню. Они остановились перед большим вигвамом вождя. Из него вышел коренастый мужчина средних лет, укутавшийся в одеяло, и внимательно посмотрел на Эймоса.

— Ты называешь себя вождём по имени Жёлтая Пряжка? — спросил Эймос.

Мужчина знаками показал ему, что да.

Эймос соскочил с лошади и подошёл к Жёлтой Пряжке. Вслед за ним к вождю приблизился и Мартин Паули. Увидев вождя вблизи, он похолодел: его лицо пересекал тонкий шрам. Он начинался в районе левого глаза и доходил до самого рта. Перед ними стоял почти мифический, разыскиваемый ими почти целую вечность и вечно ускользавший от них вождь по кличке Шрам!

Вождь жестом спросил Эймоса, чего тот хочет. Эймос знаками показал ему следующее: «Я не разговариваю, стоя на ветру».

По лицу вождя промелькнула едва заметная усмешка. Он пригласил Эймоса с Мартином войти в вигвам.

В центре вигвама горел костёр. Сквозь отверстие в крыше, через которое выходил дым, в вигвам проникало немного дневного света. В вигваме находилось пять женщин: двое постарше, толстых и коренастых, и трое женщин помоложе, гибких и стройных.

В полумраке вигвама вождь пристально посмотрел на Эймоса и Мартина и сказал, опять обращаясь к ним на языке жестов:

— Тебя называют Бычьи Плечи. А того, кто стоит сейчас рядом с тобой, зовут Другой.

— Я слышал о человеке по имени Бычьи Плечи, — принялся бойко лгать в ответ Эймос, — но индейцы сообщили мне недавно, что он умер. Меня же зовут Много Мулов. Так меня назвали мои друзья — индейцы из племени куохада. Я принадлежу к числу команчерос и работаю под началом человека, которого зовут Богатый. Его настоящее имя — Хайме Росас.

— Значит, тебя зовут Много Мулов... — Усмешка на лице Жёлтой Пряжки говорила о том, что он не верит Эймосу. — И ты относишься к числу команчерос. Но того парня, который стоит рядом с тобой, всё-таки зовут Другой.

— Нет, — покачал головой Эймос, — это не так. Этот парень — мой сын. Его индейское имя — Не Говорящий.