Смерть давно ходит рядом с ними, порой приближаясь, обнимая костлявыми руками, а порой отправляясь по своим делам, но не сводя с золотой троицы пристального взгляда. Гермиона вдруг представила, как будет Смерть наблюдать за предстоящей битвой с пожирателями и манить к себе всех, кому не повезло словить смертельное проклятие или напороться на зачарованный меч. Немного подрожав от тягостных мыслей, Гермиона, наконец, пришла в себя. Это было вовремя. На их пути стоял ангел смерти, а под ним могила отца Реддла. Томаса Реддла Старшего.

Троица немного постояла, а потом каждый натянул зимнее пальто по плотнее, трансфигурировал себе лопату и приказал ей копать. Это был трудоёмкий процесс. Земля мёрзлая, почти каменная. Гермиона, подумав, воспользовалась согревающими заклинаниями, но не для себя, а для того участка могилы, который ковыряли лопаты.

Когда, спустя минут пятнадцать, кричащий о богатстве гроб был поднят вверх, на треть золотая троица долго не решалась его открыть, лишь всматриваясь в пыльную поверхность дубовой крышки.

— Нам придётся это сделать.

Это была фраза, которую часто говорила себе Гермиона последние несколько дней. Знание того насколько мог быть опасным ритуал не давало ей покоя. Но Гарри она ничего не говорила, думая, что он просто не отпустит её. Теперь эта фраза была присуща ещё одной детали в её жизни. Она не сможет жить с Гарри, зная, что где-то растёт его ребёнок. Придётся отпустить Гарри и продолжать дружить с ним. Правда для этого нужно спасти ему жизнь.

Поэтому, запрятав внутренние стенания поглубже, Гермиона подошла к гробу ближе и открыла крышку магией. Громкий удар дерева о дерево спугнул новую стайку ворон и заставил вздрогнуть. Внутри лежал труп человека, одни кости — плоти уже не осталось. Лишь костная масса, одетая в дорогущего вида костюм начала двадцатого века.

Гермиона сосредоточилась на нужной форме ларца, образ она придумала уже давно, и начала произносить нужное, недавно выученное, заклинание. Тишина давила на мозг, наверное, иначе на кладбище не бывает, и любой звук вызывал острый дискомфорт, от чего напряжение в телах только росло. Парни всё время оглядывались, чувствуя себя, мягко говоря, неуютно, но в то же время с огромным интересом наблюдали за действиями Гермионы.

Всё свершилось в одно мгновение, буквально за пару взмахов ресниц. Вместо костей появился небольшой белый сундучок, квадратной формы с плоской крышкой, в центре которой находилось зеркало — обязательный атрибут ларца душ. Именно в него нужно заставить посмотреть существо, душу которого требовалось заточить.

Гермиона магией очистила пространство рядом с могилой от снега и наколдовала себе плотный ковёр. Затем села в позу лотоса и левитировала себе ларец. Она сосредоточилась на нём, уже взяв в руку перо с заточенным металлическим концом. Именно этим она будет наносить руны. Множество рун, имеющих своей целью проникновение в мир мёртвых.

— Если возникнет опасность, просто коснитесь меня рукой, — уже напевным голосом, качаясь из стороны в сторону, сообщила Гермиона.

Она чувствовала, что погружается в некий транс и ответных реплик уже не услышала, зато ощутила тепло исходящее от ларца, когда была нанесена первая руна. И свет: серебряный, мерцающий, сильно напоминающий ртуть, стал сочиться из ран, которые она наносила костной ткани. Свет расползался по земле маленькими змеюками впитываясь в почву, и не смотря на столь низкий темп распространения, уже через несколько часов вся территория кладбища была заполнена ярчайшим светом.

* * *

Она была сумасшедшей, почти такой же прекрасно-сумасшедшей, как когда-то Белла. Она тоже сходила с ума от боли, от яростных толчков члена внутри себя, от круцио во время оргазма. Девчонка, конечно, ещё не дошла до таких вершин мазохизма, но, учитывая, как она стонет от его руки на своей лебединой шее, близка к падению в эту бездну извращённой развращённости. Что есть удовольствие без боли? Грань порой настолько тонка, что сметается всего одним ударом хлыста.

Белла полюбила хлыст. Девчонка не захотела портить свою бледную лунную кожу. Ведь не одно заклинание не стирает шрамов полностью. И Рабастан согласился. Ибо портить настолько призрачное совершенство тела считал преступлением против природы. Она вся словно сочетание лунного света и дьявольского огня. Насколько невинна снаружи, настолько же похотлива внутри. Он сразу это приметил. Ещё в тот день, когда пришёл заменить приятеля в охране пленников.

А среди них она. Дочь Лавгуда, ещё одна племенная чистокровная кобылка. Он бы и не заметил её, больно жалко она выглядела, если бы не глаза. Огромные, бесцветные, оценивающие. Она охватила его фигуру взглядом и, словно решив для себя, что он подходит, улыбнулась. Рабастан не смог не улыбнуться в ответ, а уже на следующий день не смог отказать себе в удовольствии раздеть это юное, порочное тело. Сжать молочно белую грудь, раздвинуть ноги и вкусить сладость её женственности, всё время сжимая шею тонкой магической лентой. О, как её трясло. Настолько бурный оргазм он не видел даже у жёнушки.

— Возьмите меня к себе. Я буду послушной.

Разве мог он отказать? Всё равно скоро придётся её отпустить, а так, хоть несколько дней или недель он насладится тонким телом и узким влагалищем. Когда Рабастан, будучи уже на грани, задрал голову Луны, то вдруг услышал вдалеке голоса соратников. Что-то случилось. Именно с этой мыслью он излился в тугую попку девушки и, быстро приведя себя в порядок, вышел из камеры, которую теперь занимала Луна.

— Развлекаешься? — пробасил Ларсон, волшебник, который во внутренний круг войдёт разве что в качестве десерта для Нагайны. Ах да теперь и такое нереально. Змеюки к счастью больше нет.

— Не завидуй Рик, если тебе жена не даёт, ищи проблемы в себе, ну или в штанах, — усмехнулся Рабастан.

Дирк стоящий рядом мерзко захихикал. Вот уж точно единственное, что выдаёт его дыхание это смех. Всегда не заметный, тихий. Идеальный шпион, но трус. Боится брата.

— Заткнись Дирк. И ты Рабастан, — огрызнулся Ларсон. — Не долго, тебе трахать малышку, наверняка Лорд как-то её использует.

Очевидно так же неудачно, как и змею. У него вообще последнее время крыша поехала настолько, что и хватает только на бесполезные планы и устройство оргий, в которых ему самому, по понятной причине, не поучаствовать.

— Вы пришли повздорить? Или у вас есть что полезного сказать?

— Всех на кладбище созывают.

Рабастан похолодел. Ибо знал причину возможного созыва.

— Устроим рождественский пикник? — с надеждой спросил он, мельком взглянув на Луну. Уж кто кто, а она могла уловить смену его настроения.

— Не, там какая-то хрень происходит. Свет повсюду говорят, и возле ангела девка Поттера. К ней не подобраться, но наши ищут лазейки. Тёмный Лорд и так рвёт и мечет после смерти своей зверушки.

— С чего бы это? — иронично заметил Рабастан, смотря в след братьям. — Подумаешь часть души вырвали.

Рабастан, наконец, почувствовал жжение в метке. Даже странно, что оно стало не таким болезненным. А что, интересно, думают по этому поводу другие парни? Надо поинтересоваться. И чем скорее, тем лучше. Если Грейнджер затеяла ритуал, то нужно как можно скорее уничтожить крестражи и созвать народ.

Если сначала Рабастан не согласился с Поттером в отношении спешки, когда тот сказал тоже самое, то сейчас времени не было. Ибо долбанный ларец легко разрушить. А именно это сделает Тёмный Лорд, узнай он о новой игрушке Гриффиндорской заучки.

— Можно с вами? — подала голос Луна. Рабастан повернулся к ней и вернулся в камеру.

Можно взять её с собой. Волос Беллы у него был. Может сработать.

— Ладно пойдём. Всё равно скоро о тебе и не вспомнят.

— Как и о тебе, — пожала она плечами и обнажённая встала с лежака. Подошла к Рабастану и, поднявшись на цыпочки, дотянулась губами до свежевыбритого подбородка. — Я всегда хотела побывать в Америке. Говорят именно там водятся морщерогие кизляки.