— Ты забыл, а я вот помню, — продолжила она, — и мне очень не нравится, что он за нами наблюдает, пусть и не круглосуточно.

— Ну соединятся наши точки, что в этом такого, — не понял Гарри, сбросив плену ненависти.

Гермиона поёжилась, словно подуло прохладным ветром.

— Мне это неприятно. Как будто он будет через стекло за нами подглядывать. Я вряд ли смогу расслабиться.

— Так, ладно. Ты что-то придумала? — решил форсировать разговор Гарри.

— Конечно.

И Гермиона деловито рассказала, невзирая на волны возбуждения перекатывающиеся по её телу, о том, как нашла заклинание, способное убирать любой дом с карт и радаров. И применила его на себе, Гарри и Роне.

— Но мне нужно понять, подействовало ли оно, — закончила она свой рассказ.

— А как?

— Мантия у тебя с собой? — вопросом на вопрос ответила Гермиона.

— Да. И до сих пор не знаю, как тебя благодарить, за то что ты отговорила меня тогда брать её с собой.

— Я не знаю как, Гарри, — сказала Гермиона после лёгкого поцелуя в губы. — Но тебе надо посмотреть на ту карту. Есть ли там наши точки?

— А карта мародёров? — вспомнил он.

— На ней нет, но я не знаю, что за карта у директора. Она ведь может быть другой, всё-таки, несмотря на всё твоё недоверие к нему, ты должен признать, что Дамблдор великий волшебник.

— Великий лгун, — не удержался Гарри.

— Порой ложь предпочтительнее правды. Думаю, ты был бы рад оставаться в неведении насчёт поведения мародёров в школе, — сказала Гермиона и осеклась, вспомнив про Сириуса, который собой закрыл Гарри. — Извини пожалуйста.

— Забудь. После этого столько всего произошло, — отмахнулся он и вдруг резко перевёл тему: — Как считаешь, мне нужно согласится на разговор с Ноттом? Что он мне такого пытается сказать?

— Думаю, да, — медленно произнесла Гермиона. — Он очень настаивает. Только надо быть осторожным и взять с собой Рона или меня.

— Знаешь? — улыбнулся Гарри. — Я рад, что несмотря на всё, что теперь происходит между нами, мы можем, так же как раньше, разговаривать и что-то обсуждать.

— Гарри, ну конечно. Я навсегда останусь твоим другом.

— Лучше бы ты навсегда была просто со мной, если я не умру, — уточнил он.

— Ты не умрёшь. В этой твоей, кстати очень опасной книжке, есть несколько записей натолкнувших меня на интересные идеи. Гарри время, — сказала она, когда он вновь потянулся к её губам. — Тебе нужно идти.

Близость Гермионы с недавних пор стала просто опьяняющей, как и то зелье на занятии Слизнорта. Гарри словно в тумане кивнул, посмотрел на дверь и снова поцеловал Гермиону, которая, несмотря на всю свою строгость и неприступность, сопротивлялась не более пары секунд. Они целовались жадно, словно прямо сейчас готовы были отдаться друг другу в этом тёмном, пыльном переходе, где в свете палочек виднелись только лица, донельзя смущённые и возбуждённые.

— А ещё, — тяжело дышала Гермиона, сумев оторваться от Гарри. — Я не подходила к тебе, потому что знала, что не захочу останавливаться, если ты захочешь…

Гарри не дослушал. Из самого его сердца, быстро разгонявшего кровь по венам, вырвался стон и он, подняв Гермиону над полом, снова её поцеловал, но теперь всё быстро не закончилось. Его руки наконец добрались до тяжело вздымающейся груди, расстегнули пуговицы и накрыли холмики с возбуждёнными вишенками сосков. Он нашёл их губами и сжал, всасывая в себя, как давно мечтал, и говорил Гермионе, что сделает это. Фантазии были бледным светом по сравнению с радугой ощущений возникших в его и её теле. Гермиона застонала и вцепилась Гарри в волосы, прижимая его голову к себе ещё плотнее.

Она продолжала в бреду шептать «Гарри», обвивая его ноги за спиной и сама потираясь промежностью, об давно на всё готовый член, пока они не услышали шорох за дверью, резко отпрянув друг от друга. Подозрительный звук прекратился и замершие подростки рассмеялись.

— Я говорил, как ненавижу этот замок? Но теперь понятно, о чём ты говорила. Один поцелуй и мы готовы раздеться, — резюмировал он.

— Мама говорила, что мы просто накрутили себя этими ночными разговорами. Что потом это пройдёт и мы станем поспокойнее.

— Как они кстати? — спросил Гарри, застёгивая Гермионе рубашку, от чего она хихикнула и снова сбросила его руки.

— Уехали во Францию к родственникам, — она вдруг замолчала, словно обдумывая сказать ли Гарри то, о чём думала или промолчать, но выбрала последнее, лишь улыбнувшись. — Не забудь про карту, — закончила она и выпорхнула из потайного хода за портретом толстяка со шпагой, от чего тот проворчал и принялся дальше размахивать своей шпагой.

* * *

Несмотря на всю ненависть в Волдеморту Гарри не мог не проникнуться к нему малой толикой уважения. Тот всю жизнь шёл к своей цели — стать бессмертным и методично расправлялся со всеми препятствиями. Чем-то он даже напомнил ему Гермиону. И Гарри понял, что только она со своей дотошностью и сможет спасти его и многих других.

— Значит он полукровка? — спросил Гарри вынырнув из Омута Памяти, в котором они побывали с Дамблдором.

— Да, его мать, как ты понимаешь, не совсем честным путём получила мужа и это накладывает определённый отпечаток на судьбу.

Гарри кивнул и вдруг спросил, то о чём подумал, когда увидел темноволосого мальчугана, которому предстояло стать самим ужасом для всей магической Британии:

— А вы знали?.. — но был перебит в очень мягкой манере.

— Знал ли я, что вижу будущего Тёмного Лорда. Нет, — твёрдо ответил Дамблдор и пошёл к столу, словно не хотел смотреть Гарри в глаза, но продолжил: — Нельзя понять на что способен тот или иной ребёнок. В его жизни играли роль многие факторы и где-то даже перекрещивающееся с твоей жизнью, но вас отличает самое главное…

— Любовь?

— Именно. Порой мы можем из-за неё страдать, но это именно то, что не берёт в расчёт Том, считая, что существуют только похоть и страх, — Дамблдор внимательно посмотрел на Гарри, отчего тот немного поёжился, словно понимая о чём говорит директор.

— Я люблю Гермиону и Рона и других ребят, многих других…

— Но порой из-за своих чувств забываешь о безопасности, верно? — добродушно улыбнулся старик, который как будто сдал за последние несколько месяцев.

— Я усвоил урок, — отрезал Гарри, не желая вспоминать тяжёлые минуты и часы.

— Понимаю. Давай вспомним, зачем мы встретились и подведём итоги, — сказал директор, приглашая Гарри сесть за стол.

— Отлично, — кивнул Гарри, сел и медленно начал перечислять: — Дневник уничтожен. Остались медальон и ещё два символа связанные с факультетами Пуффендуя и Когтеврана. Так же кольцо, которое уничтожили вы.

— Верно, — директор устало взглянул на свою почерневшую руку.

— Кроме меня остаётся только его змея, — Гарри содрогнулся, вспоминая существо обвивавшее босые ноги Волдеморта, когда он ненароком попал на оргию Пожирателей.

— Да. Всё правильно. И не забывай про Горация. Нам обязательно нужно выудить его воспоминание.

— Я помню и уже вступил в этот его клуб…

— Очень хорошо, — Дамблдор замолчал и Гарри подумал, что может уходить. Начал подниматься со стула, но замер, когда директор продолжил: — Я знаю, Гарри, что твоё доверие ко мне подорвано, но хочу чтобы ты знал, что я никогда не желал тебе зла.

Гарри не понравилась выбранная тема, он только и смог, что покачать головой и попрощаться. Но уже на пороге вспомнил про задание Гермионы, нашёл глазами модель солнечной системы и каморку под ней. Он накрылся мантией невидимкой и стал ждать, когда Дамблдор покинет кабинет. Тот долго смотрел в пустоту, а потом скинул несколько серебряных нитей в чашу омута памяти. Гарри стал обдумывать, что он скажет, если директор его застанет и решил всё списать на посттравматический стресс (именно так говорили маггловские психиатры) и провалы в памяти, а окклюменция поможет ему доказать свои слова. Но ничего подобного не произошло. Директор побродил ещё немного вдоль кабинета и скрылся за боковой дверью.