— У вас?! Но каким образом?..
— В тот вечер, когда сенатор Феро внезапно исчез, Филиппо оказался обладателем копии готового документа целиком и сообразил перепрятать его до прихода сбиров, которые, как мы знаем, собрали все бумаги сенатора, опечатали и унесли во дворец. Мне же совершенно случайно удалось заполучить эту копию сенаторского документа. — Лунардо перевёл дух, прося Канцлера взглядом не выспрашивать подробности, которые он не намеревался сообщать.
Канцлер взволнованно ждал продолжения. Наконец спросил:
— Он у вас с собой?
— Да, — Лунардо кивнул.
— Я могу ознакомиться с ним?
Лунардо вынул из кожаной сумки, лежавшей у него на коленях, листы и протянул Канцлеру.
— Но прошу вас никому не говорить об этом, — предупредил Лунардо, и пока Канцлер нервно просматривал документ, продолжал: — Так вот, дорогой мессер Канцлер. Именно когда мы знаем содержание этого документа, который так тщательно и долго готовил сенатор Феро, мы пришли к удивительным выводам, опрокинувшим все наши предыдущие предположения. А именно: все действия Феро — его переговоры, составление документа и так далее — хитроумная стратегема, то есть военная хитрость, а ещё точнее — провокация!
— Чья? — воскликнул Оттовион.
— Не торопитесь! Начнём с документа — это план военной операции против османов, который я после внимательного изучения считаю на девять десятых фальшивкой.
— Почему? — Канцлер всё ещё нерешительно перебирал листы, а после слов Реформатора положил их на лавку.
— Потому что — прочитав, вы убедитесь в этом сами — большая часть изложенного в плане на самом деле не нашла воплощения. Но есть несколько событий, которые произойти могут, или могли бы, или произошли. Поэтому сразу возникает справедливый вопрос, кем и для чего этот план составлен? Если это провокация, то, разумеется, она, скорее всего, нужна, чтобы обмануть кого-то, создать иллюзию заговора. В том направлении, которое мы предполагали сначала, картина вырисовывалась следующая: заговорщики, желающие втянуть Венецию в войну на стороне габсбургско-папской коалиции, стряпают провокационный документ, который подбрасывают туркам, чтобы заставить их поверить, будто Венеция уже тайно вступила в союз против османов и готова начать войну.
— Но разве это не так? Разве захват Клиссы не говорил об этом?
— Именно! Вы совершенно правы, досточтимый Канцлер! Захват Клиссы — как раз и является одним из запланированных настоящих событий, которые должны убедить османов в том, что весь план является правдой! Сейчас уже известно, что турецкие визири и военачальники получили текст этого провокационного плана. Словно в подтверждение истинности этой фальшивки, происходит захват крепости Клисса совместно ускоками и венецианцами — жителями Спалато! И, разумеется, османы должны были нанести опережающий удар по Венеции, пока остальная часть плана не приведена в исполнение! Казалось, только поднеси спичку — и вспыхнет война! Этого и добивались провокаторы!
Но вдруг в Совет Десяти поступает донос Матео Альберти, из которого благодаря вам и нашему другу фра Паоло правительству стало известно о готовящемся захвате турецкой крепости. Советник Гарцони, когда члены Совета попросили его доложить, какие меры он предпринимает для предупреждения этой провокации, объявляет, что предупредил турок о готовящемся нападении на крепость! Помните это очень важное заявление?! А что делают турки?.. Турки, как известно, несмотря на грозящую опасность, отнеслись к содержанию крайне легкомысленно! Более того, санджак-бег Клиссы Мустафа Пияле-паша буквально накануне нападения на крепость покинул её с большой частью войска. Для чего?
И вот тут я задумался, а хотели ли турки помешать захвату крепости? Если бы они усилили её защиту, увеличили гарнизон, ускоки бы отказались от нападения. Почему турки были так беспечны? Почему турецкий шпион, получая по частям секретный план, не переправлял его в Константинополь? Особенно ту часть, где освещалась операция захвата крепости? И снова сомнения: а действительно ли турки были потрясены её захватом и венецианским вероломством?
Потом всплыла в памяти странная, самая первая история с провокациями на море. Помните? С этими паломниками, перебитыми якобы головорезами с венецианской галеры, а мы обвиняли в этом мальтийцев и тосканцев. Помните, сколько было странного в той истории? Нападавшие корабли были турецкими, они, совершенно не таясь, плыли в турецких водах и также без труда исчезли в турецких водах. Говорили, что они скрылись на Кандии. Но не проще ли было им спрятаться на Родосе? А кому принадлежит Родос с тех пор, как его отняли у рыцарей Святого Иоанна?! Он является турецкой базой!
Вот я и подумал: а ведь в Турции, и для нас это не секрет, есть группа сановников, которая хочет развязать войну с Венецией. И не на руку ли ей, этой группе, подобное развитие событий? На руку!
И теперь я, возвращаясь к Феро, вспомнил множество странностей в поведении его самого и сына. Та комедия, которая разыгрывалась почти открыто для чьих-то глаз, его беспечность в обращении с документом и его сохранностью. Неужели он не догадывался, что сын каждую третью ночь пробирается в его кабинет, лазает через окно, крадёт из его ларца секретнейший документ? Единственное здравое объяснение возможно лишь при одном допущении: Феро, без сомнения, знал, что делает. Он знал, что план готовится для османов. И сын его был с ним заодно. И в его задачу входило передать османам план и обеспечить его копирование. Но почему они это делали? Предательство?.. Предположим, из-за денег. Мы выяснили, что семья сенатора в самом деле стеснена в средствах, и Филиппо фактически продал план ростовщику, связавшему его с турками, за большую сумму. Однако позже нам удалось установить, что все деньги, полученные от ростовщика, за исключением некоторой небольшой части, были пожертвованы им монастырю Святых Джованни и Паоло! Как это возможно? Я нахожу пока только одно объяснение: отец и сын действовали совместно по плану, подготовленному, как они считали, венецианским правительством; Филиппо тоже агент правительства — он не предатель, не мот и не заговорщик. Как и сенатор. За что и были убиты.
— Кем? Турками?
— Убиты заговорщиками, — сказал Лунардо.
— Ничего не понимаю! — снова воскликнул Канцлер. — Откуда же взялись заговорщики, если вы говорите, что сенатор и его сын работали на правительство против османских шпионов? И кстати, как же они могли работать на правительство — ведь тогда получается, что они по указанию правительства пытались убедить османов в том, что Венеция готовится против них к войне!
— Именно так! — сказал Лунардо с убеждением. — Когда вы сами ознакомитесь с планом, вы увидите всю его абсурдность. В нём расписаны такие детали и позиции, которые османские агенты, сидящие в Венеции, легко могли бы проверить, что в действительности Венеция не готовится к войне с ними. Вы правильно подметили запутанность этой ситуации! Суть в том, что мы столкнулись здесь с тройной игрой разведок. И цена игры одна — втянуть нашу Светлейшую Республику в войну!
Первая игра. Агенты императора или Папы, безусловно, участвовали в составлении этого плана и переговоров. Мнимые монахи, я думаю, были как раз агентами антитурецкой коалиции и снабжали провокационными документами венецианцев через Феро. Они действовали намеренно, почти не таясь, чтобы привлечь к себе внимание турок и, таким образом, скомпрометировать Венецию. Им это удалось.
Вторая игра. Наше правительство, предположительно, раскусило этот план и пыталось тайно, через сенатора и его сына, снабдить турок сведениями, чтобы предупредить османов о готовящихся против них акциях.
— Погодите! — перебил Оттовион. — Почему же это туркам не помогло?
— Потому что есть третья игра! Турки, которые, как мы думали первоначально, были жертвой готовящейся провокации и перехватили документ, подсунутый им агентами кайзера, коварно задумали сами воспользоваться этой ситуацией в своих интересах. А именно, позволили событиям развиваться в соответствии с планом, то есть дали захватить крепость, допустив ещё кое-что. Затем, сделав вид, что безоговорочно верят секретному плану, и обвинив перепуганное венецианское правительство в сговоре с императором и папой, попытались втянуть Республику в войну на своей стороне!
