— Будь внимателен, мой мальчик, — сказал он. — Уж больно много материала для наблюдений у вас было!

Вот это «много материала для наблюдений» и не давало покоя. Действительно, много. Даже слишком. Нарочно много. И никаких объяснений.

Покинув границы дворца, гречанка пожелала сначала посетить гробницу знаменосца и родственника пророка Мухаммеда по имени Эйуп, павшего при осаде Константинополя арабами в 669 году, то есть в 47 году хиджры.

Гробница Эйупа и построенная рядом мечеть — четвёртая святыня ислама. В Эйуп-джами каждого вступавшего на престол султана торжественно опоясывали мечом Османа — основателя династии. Это было подобно коронации у христиан. Так султан становился преемником Мухаммеда в деле джихада, священной войны против неверных.

Двор мечети встретил путников тенью платанов. Несмотря на толпы паломников, стояла гробовая тишина. Паломники кланялись в пояс, становились на колени.

Елена склонилась перед богато украшенной чеканной решёткой тюрбе — гробницы, около маленького оконца, священного «окна просьб». Она была в длинной чёрной хламиде, с лицом, закрытым чадрой. Никто не видел, как её уста шептали слова мольбы, со страхом и надеждой. Она молила о счастье и здоровье сына и о том, чтобы её собственное бегство закончилось успешно. Паломники стекались сюда отовсюду и зацеловывали решётку, ибо древнее предание гласит, что всякая просьба и молитва около неё обязательно исполняются. За оконцем, покрытый коврами и знамёнами с полумесяцем, в таинственном зелёном полумраке вырисовывался серебряный саркофаг с телом Эйупа.

Покинув гробницу, Елена и её спутники спустились на пристань по дороге к бухте Золотой Рог, по которой к мечети шествовал султан. Множество паломников, дервишей, нищих попадалось им по пути.

Они сели на лодку. Здесь бухта, окружённая высокими холмами, делала крутой поворот и, так казалось с берега, кончалась. Комнина оглянулась — крутые скалы, белые надгробия, на окружающих холмах кипарисы, словно чёрные свечи.

Несколько дней спустя две арбы, запряжённые двойками с возницами, и всадник впереди двигались на юго-запад Анатолии. Сначала группа следовала по широкой и оживлённой имперской дороге. Навстречу ей шли караваны верблюдов, соединённых верёвками в живую цепь мерно шагающих ног и раскачивающихся горбов, ослы, груженные корзинами, крестьяне, оборванные дервиши, вооружённые всадники. Попадались бродячие циркачи с медведями, бубнами и длинными палками.

В первой большой арбе ехали женщины — госпожа Эрдемли и служанка Хафиза. Евнух Мустафа, управляющий султанской жены, слабый, немолодой уже и суетливый человечек, катился во второй арбе. Он то и дело выглядывал в окно коляски и с опаской посматривал на свирепого всадника впереди, мавра в красном платье и с большим ятаганом за широким поясом. Мустафа знал, что мавр был одним из «чёрных евнухов» — телохранителей самой валиде-султан. Его грозный неприступный вид подсказывал управляющему держаться от него подальше. От волнения Мустафа всё время ел изюм, которым были набиты карманы его халата. Руки и губы у него постоянно оставались грязными и липкими.

Могучий мавр, евнух по имени Гиацинт, ехал, злобно оттопырив губы и раздумывая, как ему лучше выполнить указание хозяйки — великой султанской матери Сафие. Перед поездкой, помимо шёлкового платка, который он спрятал за пазухой, он получил ещё тяжёленький мешок с монетами от Мульки Кадан как вознаграждение за работу, которую ему предстоит выполнить.

С того момента как за ними закрылись Каретные ворота сераля, он только и был озабочен мучительной мыслью о выполнении предстоящего поручения. В его большой мрачной голове никогда не возникали вопросы: «Зачем?», «Почему?». Его не касалась причина, по которой валиде желала избавиться от красивой черноволосой гречанки, ехавшей в первой арбе. Не интересовало его тем более и то, как к смерти отнесётся сама жертва. Что она чувствует, хочет ли она жить, подозревает ли она, что ей уготовано в ближайшие дни? Сверкнёт ли в её глазах огонь ужаса, когда она будет барахтаться в его убийственных объятиях? Или она что-то заподозрит, упадёт ему в ноги, станет обещать всё своё золото, пытаясь вымолить у него жизнь? Впрочем, этого он не допустит. Всё должно быть исполнено быстро и неожиданно.

Они едут в Маниссу. Так сказала валиде и так сказала гречанка. Со своей новой хозяйкой — то есть с жертвой — он перекинулся едва ли одним словом.

Ему было важней сейчас подобрать место и время. Задание валиде, которое ему передала злая и коварная Мульки Кадан, только на первый взгляд казалось простым. Он не раз уже выполнял подобные поручения. Он душил и наложниц, и младенцев. Однажды свернул шею болтливому евнуху. Но никогда он не заботился, где это сделать и как потом избавляться от тела. Он делал это там, где приказывал начальник «чёрных евнухов», и тогда, когда прикажут. А теперь он должен был сам выбрать время и продумать, что делать с телом жертвы.

Убить её по дороге? Прямо в пути? Сделать привал и задушить?

Не очень-то хорошо. Ездить в коляске с мёртвой женой султана — какие объяснения он, раб, евнух, будет давать, если их остановит дорожная стража?

Нет, лучше всё проделать вечером или ночью, когда они остановятся на ночлег в караван-сарае. И пока не торопиться, отъехать подальше от столицы. Приняв решение, он успокоился. Но через некоторое время, продолжая размышлять, заволновался снова. Обязательно ли душить гречанку платком? Это какая-то женская причуда валиде. Гораздо проще поступить так, как он привык. Схватить гречанку и сломать ей шею. Тогда не будет ни сопротивления, ни криков, ни следов, ни крови. Убить хрупкую женщину для него было всё равно, что раздавить пальцами котёнка. Схватить, стиснуть и через мгновение отпустить обмякшее тело, которое само повалится на землю. Платок при этом он сможет оставить себе.

После этого мысли его погрузились ещё глубже в чёрные лабиринты его чёрной души. Мульки Кадан так торопилась, отдавая приказание, что ничего толком не объяснила. Она сказала о гречанке — та должна сгинуть. А что делать с оставшимися двумя? Вторую женщину он уберёт так же, как и гречанку. Скрутит шею и управляющему. Вертлявый человечек раздражал. Хотелось схватить его, сжать, чтобы он прекратил дёргаться и мельтешить.

Или оставить его? Он пригодится как свидетель. Подтвердит, что на какой-нибудь кочке арба перевернулась, свалилась в овраг. Женщины погибли. Затем евнух поможет похоронить их на заброшенном кладбище. Вряд ли управляющий решится выдать его, если узнает, чьё задание выполнял Гиацинт. К тому же под страхом за собственную жизнь.

Мавр успокоился и решительней погнал лошадь. Место он выбирал долго и тщательно. Ему хотелось, чтобы они как можно быстрее покинули широкую торговую дорогу на Измит, запруженную людьми и повозками. По его настоянию их маленький караван резко свернул к морю и двинулся вдоль Мармары, избегая крупных селений. Они выезжали на рассвете и ехали весь день. В знойный полдень делали привал у источников с водой, вокруг которых перемешивались люди и животные. На ночлег останавливались в скромных ханах. Гиацинт молча держался в стороне, предоставляя управляющему хлопотать о пище и крове, сам же забирался в отведённую ему каморку и растягивался на циновке или овечьей шкуре.

Так они оказались довольно далеко от столицы, затерявшись среди холмов с оливковыми рощами, в которых деревья с изогнутыми стволами казались двуногими марширующими чудовищами. Справа от путников всё время матово поблескивала узкая полоска воды.

Дни шли, но мавр все не решался. Он ждал знака. И лишь на девятый день путешествия получил его. Это произошло, когда перед ними на склоне очередного холма появилось селение — соломенные хибары, несколько глиняных лачуг в окружении древних фундаментов и мёртвая полуразрушенная подкова амфитеатра. Конь мавра собирался ступить на мост из двух древних архитравов, перекинувшийся через пересохшую речку, как вдруг дорогу ему пересёк дикий кабан. Он стоял мгновение прямо на дороге, оскалив огромные кривые клыки. Чёрная щетина блестела. Затем кабан исчез в кустарнике.