— Стой! — послышались крики, какие-то вооружённые люди бежали в его сторону.

Кажется, это были солдаты — значит, патрульный отряд «Стражей ночи»!

Скользнув в темноту за угол церкви, Джироламо бросился бежать. Некоторое время он слышал топот башмаков за спиной и крики, но, когда он свернул уже в третий тёмный проулок, ему удалось оторваться от погони. Он бежал к воде, петляя среди мусора и нечистот. Наконец выскочил на набережную к Большому каналу, к счастью, неподалёку от того места, где его ждал Пьетро. Он запрыгнул в лодку, и оба, дружно схватив вёсла, принялись неистово грести к середине канала. Когда «Стражи ночи», наконец, выскочили на набережную, беглецы были уже настолько далеко от них, что солдаты, как ни вглядывались, как ни светили фонарями в тёмную воду, разглядеть ничего не смогли.

Пьетро, взяв оба весла, стал грести в сторону лагуны. Джироламо перевёл дух и ощупал под плащом пакет, который нашёл у Филиппо. К счастью, солдаты вряд ли разглядели его. Никто не знал, кто он такой и откуда взялся, хотя и не сомневался, что убийцы попытаются свалить смерть Филиппо на него и выставить всё таким образом, будто они пытались задержать преступника.

В голове все перемешалось. В гостинице поджидала засада. Нагло и ловко устроенная засада. Но для кого? Для Филиппо и для бедного Франческо? И для Джироламо. Но зачем? И кем подстроенная?

В порыве малодушия он вдруг захотел, как испуганный ребёнок к взрослому, бежать в Падую, к падроне Лунардо. Старик сейчас, конечно, сладко спит и даже не представляет, какие события разворачивались сегодняшним днём. Немного придя в себя, Джироламо решил плыть в больницу монастыря, куда повезли Франческо. И они с Пьетро молили Бога, чтобы Франческо остался жив!

Фуста, на которой плыли Елена и её спутники, вошла в воды Венецианского залива после трёх недель утомительного, но удивительно тихого морского путешествия. Без приключений удалось увильнуть от всех кораблей Турецкой империи и покинуть её воды, а также, Бог миловал, избежать штормов и встреч со всевозможными разбойниками и корсарами, промышлявшими в неспокойных водах Ионического моря у восточного побережья Италии и южных берегов Греции. Ещё через несколько дней корабль входил в гавань Спалато.

Вид города, приближающегося к ним с воды, завораживал. Сначала издалека возникла могучая колокольня. Затем перед их взорами поднялись величественные руины длинной высокой стены — фасад древнего дворца, который за тысячу с лишним лет до описываемых событий император Диоклетиан построил себе на берегу моря в местах, откуда был родом. Множество домишек облепили стену спереди, сбоку и даже сверху. Огромный дворец был сам по себе как город: с храмами, термами, мавзолеями и покоями членов императорской семьи. Позже, после смерти властителя, местные жители поселились в заброшенном дворце среди аркад, галерей, колонн, используя развалины в качестве строительного материала для своих жилищ, лавок и мастерских, а стены не раз спасали их от нашествия захватчиков.

Елена, вместе с венецианцем стоявшая на носу фусты, наблюдала, как стена древнего дворца все увеличивалась, приближаясь, словно город вырастал из моря, и с нетерпением дожидалась, когда же наконец она ступит на землю.

— Доктор Еросолино говорил, что здесь живёт его брат. Купец. Синьор Мендерес. Мы должны немедленно разыскать его, так как он наверняка знает, где мой сын. Тогда мы сразу узнаем, где Илья! — не умолкая, говорила она, вглядываясь в живописные очертания берега.

— В этом нет необходимости, — глухо проворчал венецианец.

— В чём? — Елена, не понимая, оглянулась.

Венецианец исподлобья продолжал глядеть на гавань. Его смуглое обветренное лицо было мрачным, обозначились глубокие морщины. Ветер трепал густую, с проседью, бороду.

— Нет необходимости разыскивать брата синьора Еросолино, — повторил он ещё глуше и скосил взгляд на женщину. Их взоры встретились. Венецианец тут же отвёл глаза, но она поразилась их холодному отчуждённому выражению, хотя, впрочем, приняла это за усталость от путешествия.

— Почему? — горячо спросила она. — Вы уже знаете, где Илья?

— Нет, пока не знаю.

— Тогда почему мы не можем обратиться к Мендересу?

И женщина, и этот бессмысленный спор, и все эти нескончаемые разговоры о мальчишке изрядно утомили венецианца. Он досадовал, что вступил в разговор.

— Давайте сначала причалим, — уклончиво пробормотал он и отвернулся.

Эта женщина, охваченная только одной единственной мыслью — конечно, надо отдать ей должное, — стойко и мужественно перенесла все лишения долгого морского путешествия. Но в ней была та неприятная одержимость и навязчивость, которую он встречал много лет назад в паломницах, стремившихся во что бы то ни стало попасть в Святую землю. Она, вероятно, тронулась умом, подумал венецианец.

Корабль вошёл в порто ди Спалатро — удобную гавань, подходящую прямо к стенам города-дворца. Кругом на пристани стояли палатки торговцев — греков, славян, турок, албанцев.

Пришвартовавшись, они сошли на берег. Елена порывалась немедленно отправиться на поиски купца, но венецианец твёрдо заявил, что сначала необходимо устроиться с жильём и осмотреться. Переговорив с каким-то человеком в длинном халате, он пошёл за ним, распорядившись всем остальным двигаться в город.

Слуги венецианца посадили Елену и служанку Хафизу в носилки, окружили их плотным кольцом и быстро унесли с пристани, заполненной толпой, с любопытством разглядывавшей вновь приплывших.

Войдя в город, они попали в запутанный тёмный лабиринт узеньких улочек, соединённых узелками крошечных тесных площадей. Повсюду торчали арки развалин, создавая тень, нависали вторые этажи с окнами, забранными решётками. Высокие аркады дворца за века обросли стенами домов, которые стали его частями.

Они устроились неподалёку от рыночной площади как раз в таком небольшом домишке, прилепившемся к обломку древней дворцовой стены. Обрубок древней колонны почти прислонился к чердаку здания, находясь от него в метре-полутора.

Бедная женщина, едва ступив на твёрдую землю, пришла в такое возбуждение, что не могла усидеть ни минуты. Она отказалась от трапезы, требуя немедленно начать поиски сына. Вернулся венецианец, молча и мрачно слушал её, задаваясь вопросом, уж не спятит ли она окончательно, когда достигнет своей цели. Потом объяснил ей план их поисков.

— Здесь на многие городки и селения имеется всего один православный монастырь. На острове. В нём живут мальчики-послушники, и среди них наверняка находится ваш сын. На остров надо плыть. Если на рассвете мы двинемся отсюда, то приплывём на остров ещё до вечера. Если вы сию же минуту не замолчите, то я прикажу запереть вас наверху в чулане. И мы уплывём на остров без вас!

С этими словами венецианец ушёл к себе и хлопнул дверью.

Его слова ненадолго привели Елену в чувство. Она сникла и поднялась в свои комнаты, которые занимала вместе с Хафизой. Это была первая её размолвка с венецианцем, который всё путешествие вёл себя с подчёркнутой, как она говорила про себя, европейской вежливостью, ничем не напоминая ей, что она бывшая невольница.

Елена улеглась, дожидаясь утра. Ей то грезилось, что её сын смертельно болен, то она представляла, как он, должно быть, изменился за то время, что она не видела его. А с тех пор минул почти год. Она все пыталась представить его себе выросшим, окрепшим, изменившимся. И не могла. Она видела его таким же, как в последний раз, когда Еросолино уводил его. Щуплый, как маленькая обезьянка, черноволосый мальчишка с испуганными огромными глазищами.

Утром они пришли на пристань. Венецианец взял с собой только двух слуг и Елену. Сев в довольно крупную лодку с гребцами и хозяином, они отплыли из Спалато. Всё море было покрыто множеством островов. Они плыли словно по большим каналам от острова к острову и поздно после полудня наконец появился их остров. Большой, с крупным городом и гаванью, в которой было много торговых судов и ещё больше военных галер. Их лодка причалила в стороне от главной гавани. После этого, наняв телегу и лошадей, они ещё долго поднимались вглубь острова, пока, наконец, не оказались на окраине селения перед стенами монастыря.