— Сами справляетесь с корсарами? — воскликнул Синаи возмущённо. — Может быть, так же, как с хорватскими ускоками? С пиратами и грабителями, которые разоряют все купеческие корабли, наносят ущерб не только подданным нашего великого господина, но и самому Его Величеству Султану?

Байло промолчал, решив демонстративно оставить этот выпад без ответа. Хотя он уже понял, что они очертили направление своих нападок на Венецию, и знал, что они вернутся к этой теме. Также настораживало, что Синан и Читала ещё ни словом не обмолвились об этой ужасной истории с паломниками. Какую роль они предназначили ей в своих нападках?

Байло вспомнил совет Маркантонио Лунардо, беспримерного дипломата, бывшего послом в Константинополе в самые тяжёлые годы Кипрской войны[41], хорошо знавшего врага и написавшего в своём отчёте Сенату, что вести переговоры с османами — это всё равно, что играть со стеклянным шаром. Когда партнёр бросает его с силой, его нельзя отбрасывать сильно, но ещё меньше нужно позволить ему упасть на землю — он разобьётся. Нужно ловко отвечать на надменность и невежество турок, при этом не поощряя их наглость и высокомерие действиями вялыми и неэнергичными.

— У нас есть мнение, что венецианцы, Папа римский и испанцы тайно подписали соглашение о вступлении в союз против Турции, — заявил Синан.

— Ни в какие союзы мы не вступали! Войска Венецианской республики не участвуют ни в каких военных действиях и ни на чьей на стороне! — Байло возмущённо скрестил руки на груди. Синан повторил слухи, которые распускали в Константинополе два отъявленных интригана — английский и французский послы. — Это слухи, которые злоумышленно распространяют некоторые недобросовестные политиканы.

— Но вы можете помогать по-другому! — не унимался Синан. — Вы можете оказывать финансовую помощь императору Рудольфу!

— Республика на своих кораблях хочет перевозить солдат из Италии на Балканы! — добавил Читала.

— Но она этого не делает! — просто сказал Веньер. Он восхитился про себя работой турецкой разведки, знавшей, казалось, обо всех переговорах, которые вели с Венецией Папа и император.

Читала и Синан переглянулись. Затем визирь что-то быстро и тихо сказал адмиралу. Похоже, что они заранее сговорились и разыгрывали какой-то спектакль. Байло почувствовал, что сейчас они приступят к главным обвинениям, и приготовился услышать самое худшее. Заговорил Читала, официальным тоном, делая паузы, чтобы дать драгоману время всё тщательно перевести.

— Мы не можем считать данные вами объяснения удовлетворительными. Совсем недавно — вы знаете это не хуже нас, и я знаю, что вы это знаете — было совершенно наглое нападение на паломников, находившихся под личным покровительством султана. Нападение совершено венецианскими корсарами. Турции давно пора отобрать у вас Кандию и Корфу, а посольство и всех венецианских купцов посадить в тюрьму!

Голос Чигалы поднялся почти до визга. Но хотя слова адмирала содержали прямое оскорбление и угрозу, байло почувствовал, что в них не было искренней ярости.

Однако это не была и пустая угроза. Османы, не стесняясь, бросали в тюрьмы и даже казнили послов и иностранных драгоманов — только несколько месяцев назад в тюрьме побывал драгоман венецианского посольства, работавший с предшественником Веньера сером Маттео Зане. Последней жертвой среди послов стал посол Габсбургов барон Фридрих фон Креквитц, которого после объявления войны германскому кайзеру Синан приказал арестовать и в качестве пленника и заложника забрал с собой к турецким войскам на Балканы, где, говорят, в Белграде, Креквитц от унижений и плохого обращения умер.

После продолжительного молчания Веньер, медленно и тщательно подбирая слова, произнёс:

— Злодеяние над паломниками, о которых мы очень скорбим, было совершено не венецианцами.

— Не венецианцами? — Синан и Читала одновременно и зловеще рассмеялись. — А кем же, если все факты говорят, что это венецианцы?

— Не венецианцы. У меня есть доказательства.

— Какие же?

— Хотя бы простая логика. Эта резня принесла и может принести венецианцам только вред.

— И это ваши доказательства! — воскликнул издевательски Чигала. — Да мало ли венецианцы натворили бед, принёсших им вред? И разве не было подобных случаев раньше? Вы, видно, забыли историю с вашим адмиралом Эммо?

Эту историю, случившуюся десять лет назад, знал каждый венецианец. В 1584 году вдова триполитанского паши Рамадана возвращалась в Константинополь на галерах с 800 тысячами золотых дукатов, 400 христианскими рабами и 40 девушками. В Ионическом море они были захвачены венецианской эскадрой адмирала Габриэля Эммо. Всех мусульман перерезали. Бедных женщин и девушек после насилия над ними и надругательств — солдаты отрезали им груди — выбросили умирающими в море. Чудовищное нападение и необъяснимая жестокость! Возник грандиозный скандал, вмешалась султанша-мать, заставившая султана лично потребовать объяснений от венецианского дожа. Конфликт удалось урегулировать с большим трудом: Эммо был арестован венецианскими сбирами, отправлен в Венецию, осуждён и обезглавлен. Добычу, захваченную адмиралом, туркам вернули, ущерб многократно компенсировали.

— Вы, верно, не обратили внимания на одно обстоятельство, — байло старался оставаться невозмутимым. — При нападении на паломников нападавшие не только не взяли никаких вещей, среди которых могли находиться и ценности. Они также не позаботились освободить христианских пленников, сидевших на вёслах. Вообще их забыли и бросили.

— Ха! Так вы неплохо осведомлены о подробностях этой истории!

— Не буду скрывать, конечно, я осведомлён. Потому что весь Константинополь только и говорит об этом. И не только Константинополь. Я думаю, весь мусульманский и христианский мир. Я считаю подобные злодеяния недопустимыми. Я думаю сейчас не только о тех несчастных, которых вырезали неизвестные убийцы на галерах, но и о тысячах христианских паломников, которые благодаря великодушию и милосердию Великого господина султана посещают Святую землю в Палестине. Венеция скорбит вместе с вами...

— О Аллах, дай нам терпение! — грубо перебил Чигала. — Это все слова. Все свидетели говорят, что это венецианцы, а вы смеете утверждать, вы имеете наглость заявлять, что это не венецианцы! Вы — лжёте! Вы издеваетесь над нами!

У байло на миг перехватило дыхание. Он собрал все силы, чтобы не вспылить. Закон любого посла в Порте — всячески избегать ситуаций, которые затрагивают твою честь или когда могут проявить неуважение к твоей персоне. Если же это случится и ты поддашься на провокацию — тебя будут презирать, ты станешь последним человеком. Вспылить — значит дуть на огонь, разжигая его. Повести себя робко — всё равно, что подбросить дрова в костёр.

На лице Веньера не дрогнул ни один мускул. Даже краска гнева не появилась на его щеках. Он повторил тихо и твёрдо:

— Я снова обращаю внимание на необычное поведение нападавших. Они никого не освободили и никого не ограбили. Очень странное нападение!

— Ну и что! — мрачно заметил Синан. — Многое говорит только о том, что это не были обычные корсары.

— Именно! Необычные корсары! А скорее всего наёмники, выполняющие чьё-то задание!

— Интересно, кто же их нанял? — спросил Чигала. — Они появились недалеко от Кандии, ушли в сторону Кандии, а вы говорите, что они — не венецианцы. А форма, а флаг?

— На многих, как я знаю, была турецкая форма. И флаг у них был с собой не только венецианский, но и турецкий! И, наконец, там поблизости не только Кандия, но и турецкие базы — Кипр, Родос, множество островов.

— Вы что, намекаете, что это были турки? — Чигала в ярости вскочил с софы. Рука его потянулась к поясу, из-за которого торчала рукоятка ятагана. — Что правоверные вырезали правоверных?

Избегая глядеть в глаза послу, капудан-паша бросился мерить шагами залу.

— Но вы же утверждаете, что венецианцы натворили дел вопреки тому, что это им прямой вред! — продолжал байло. — Почему кто-то другой не мог совершить это злодеяние, преследуя свои цели? И потом. Вы говорите, Кандия. Наши суда не отвечают за этот участок моря. Вы сами хорошо знаете, что именно турецкий флот полностью контролирует ту часть Средиземного моря, где произошло нападение!