— И что, ты теперь будешь так все время лежать рядом со мной? Спать рядом со мной?

— Да, милая, — прижимает меня Майкл поближе, и я закидываю на него левую ногу. — Это как пижамная вечеринка на всю жизнь.

— Извращенная пижамная вечеринка, — поправляю я его смеясь.

— Согласен, детям мы рассказывать о ней не будем. Я надеюсь, ты не устаешь от этого.

— Можно устать от всего, даже от совершенства, если его слишком много. Но кажется, тебя не может быть слишком. Ты тот человек, которого я безгранично люблю. Тот, кто дарит мне потрясающие моменты, и тот, ради кого я пойду на все, что угодно.

— Раньше, — целует он все время меня в лоб, щеки, волосы. — Я думал, что лишь секс — это круто. Но встретив тебя, и особенно с появлением проблем, я понял, что лишь когда мы говорим с тобой, приходя к общему мнению, и наши отношения каждый раз становятся только крепче — это и есть наслаждение. Ты стала той женщиной, перед встречей с которой я сотни раз репетировал, как поздороваться, и что сказать. Я люблю тебя, Стейси. Я невероятно сильно люблю тебя.

Мы смотрели друг на друга и понимали, что в этом моменте вся наша жизнь. Мы являлись до безумия счастливыми людьми, и стали еще больше счастливы, приходя к пониманию этого. Нам нужно было столько всего сделать. В первую очередь покатать Эстель на качелях и выбрать церковь с платьем. И из всего, что есть в этом городе, сперва мы выбрали киностудию «Universal». Мы приняли душ, переоделись и направились на встречу солнцу.

Киностудия «Universal» известна во всем мире — она привлекает миллионы посетителей ежегодно. Тут есть все, начиная от бекстейдж фильмов, которые снимаются даже в момент вашего визита, до работающих аттракционов по мотивам отдельных картин, таких, к примеру, как «Миньоны» или «Форсаж». Они переносят в атмосферу этого фильма, и ты не можешь перестать смеяться. Мы пробыли тут до самого вечера, даже при том, что все ужасно устали, учитывая, что на аттракционах катались мы с Майклом по очереди, так как на 80 % Эстель еще не пускали из-за роста.

— Мама, ты током ударила меня, — закричала малышка, когда после очередного аттракциона я пришла забирать ее у Майкла. — Больно!

— Извини, — поцеловала я ее в щеку раз, а за тем еще и еще раз. — Я не хотела. И больше не буду. Ты мое сокровище.

Я начала целовать ее щечки, а моя дочь смеялась, уворачиваясь. Играла музыка, и я кружила ее, чувствуя неимоверное счастье. Я заметила, что люди выглядят красивей, когда счастливы. Приятно иметь семью, и приятно быть помолвленной. Такое чувство, что ты нашел свой дом, и больше не хочешь возвращаться к исходникам.

Весь день мы слушали музыку и смех друг друга. Мы радовались и получали столько удовольствия, сколько некоторые люди не испытывают за всю свою жизнь. И я имею ввиду всю поездку. Именно это событие изменило ее. Оказывается, путешествие по Америке, было мечтой всей моей жизни. Она поделилась на до и после. Мы проехали 17 штатов, прослушали более трех тысяч песен. Порой я плакала и смеялась, но мне никогда не было одиноко. Все проходит, и ничто не вечно. Я помню момент, когда все изменилось. Мы, наверное, около недели были в дороге, и в какой-то момент, когда Майкл заправлял машину, покупал какие-то продукты в маркете после, делая это все с Эстель на руках, чтобы я могла просто побыть десять минут в одиночестве, поразил меня. Я ведь забыла, как иногда мне нужно побыть одной, а он нет. И тогда я подошла к стеклянной двери магазина и улыбнулась сама себе. Тому, что это все наконец-то закончилась, и я просто могу чувствовать счастье. Значение этого слова субъективно, но для себя я наконец-то нашла объяснение.

На следующий день мы познакомились с Микки Маусом в Диснейленде. Диснейленд настолько большой, что можно написать целую статью о том, как провести время в этом парке. Втиснуть его посещение в один день невозможно, и на самом деле мы не пытались. Там целых два парка, если уж говорить точно, непосредственно сам Диснейленд и напротив — California Adventure Park. Во втором — больше аттракционов для взрослых. Я выбрала «полет» над Калифорнией, а Майкл пощекотал себе нервы в «Башне ужаса». И конечно, я была бы не прочь заказать еду в номер и просто поспать, но у нас был ребенок, и мы оба знали, что хотели дать ей все возможное в детстве. Майкл, кажется, баловал ее даже больше, чем я. Он не мог отказать Эстель, и меня по правде, это бесконечно радовало. Я была сторонником мысли, что детей надо любить и баловать, ведь никто не знает, какие испытания уготовлены им в будущем.

На обед Майкл взял нашу дочь и поехал с ней в гостиницу немного отдохнуть. Я же взяла машину, и решилась сделать то, что на самом деле было необходимо — выбрать церковь. Я любила церкви по многим причинам, однако исповеди не входили в их число. Мессы вгоняли меня в скуку еще с детства, и многие священники казались отстраненными и равнодушными. А прихожане грешили с понедельника по субботу, чтобы в воскресенье покаяться. Но сама церковь мне нравилась. И даже эта, в которой я первый раз в жизни. Я выбрала Кафедральный собор Сейнт София Грик Ортодокс, который, по правде, просто загуглила и нашла в списке «10 лучших мест для венчания в Лос-Анджелесе». Тут было тихо и спокойно. Можно было помолчать, и никто не навязывал своего общения. Пройдя в дальнюю часть храма, я заметила две исповедальни, проверяя, горит ли в них свет, означавший, что внутри есть священник. Они все оказались пустыми, поэтому я выбрала самую первую, та, что была ближе всех к витражным окнам.

Я задумалась, почему переехала именно в Нью-Йорк? Почему люди выбирают Нью-Йорк, Париж, Берлин или вообще тот или иной город? Сейчас, кажется, люди перестали держаться за место. Сегодня я тут, а завтра меня нет. И в этом заключается жизнь. Квартира, машина, домик за городом — это потрясающе, но деньги нужно тратить лишь на путешествия. Это единственное, что по-настоящему имеет ценность, когда у нас не останется ничего и никого. Мы — это всего лишь чьи-то воспоминания, и нам всем необходимо иметь свои тоже.

— Не думал, что ты все-таки решишься, — услышала я голос рядом.

Повернув голову, увидела Джейса. Он выглядел, конечно, потрясающе. Когда он не делал ерунды и не убивал, похож был даже на человека.

— То же самое можно сказать и о тебе, — усмехнулся он моему ответу, присев на скамью рядом. — Что ты делаешь, и с чего ты взял, что знаешь, о чем я думаю?

— С моим-то опытом, милашка, — со стороны могло показаться будто он и правда молился, что было смешно и пугающе в то же время. — Так кто же все-таки решил, что пора выбирать церковь?

— С чего ты взял, что это я решилась? Вдруг это Майкл?

— Он с самого начала хотел этой жизни, а ты с самого начала была против. Собственно, это самый простой паззл в моей жизни.

— Я думаю, ты исключен из игры уже довольно долгое время.

— Но лишь потому, что сам хочу, — повернув на меня взгляд, он пронзал им до кончиков пальцев. Порой мне даже было страшно, пусть я никогда в этом не признаюсь. — Я сейчас живу потрясающей жизнью. Помогаю своей жене.

— Что? — напряглась я.

— Спокойней, львица, — засмеялся он. — Долорес ни разу не видела моего лица. Об этой помощи знаю лишь я и ты.

— Знаешь, я до сих пор удивляюсь, как она любила тебя. Как тебя можно любить?

— Просто я говорил о ней, как будто она и создала звезды на небе. И я стал ей всем миром. Тебе же это знакомо, да? Я давно такого не чувствовал. Знаешь, я также давно не танцевал, а ты? — поднялся он и подал мне руку. — Давно не приглашал дам на танец.

— Судя по всему, с десятого века, — улыбнулась я, отвечая на его приглашение. — Думаешь, эта церковь подойдет? — двигались мы под несуществующую музыку. — Думаешь, ты когда-нибудь сможешь быть счастливым?

— Думаю, я уже лимит счастья исчерпал. Когда в тебя стреляют, первое, что ты чувствуешь, когда открываешь глаза — дикую боль. Хоть ты потом будешь прокручивать этот момент сотни раз в своей голове, тебе никогда не удастся воспроизвести его.