— Где он сейчас? — осторожно задал вопрос Майкл.

— Он умер. Но это было давно.

— С тех пор ты не любишь то, кем являешься?

— Мне нравится быть женщиной, если ты об этом. Нравится сексуальность, которая выделяет. Но самое лучшее — это власть над вами. Над мужчинами. Обычно, достаточно лишь одного появления, чтобы испортить настроение всем женщинам и приковать к себе мужчин. А это так банально, — усмехнулась уже более искренне. — Разве есть в мире настолько глупая женщина, которая сходила бы с ума лишь от голых мужских лодыжек?

Майкл тихо засмеялся и сделал глоток чая, спрашивая:

— Что с ним произошло?

— Стреляли в меня. А попали в него. Следующая пуля прошла в двух миллиметрах от моего сердца. А потом оказалось, что у меня его просто нет.

Майкл протягивает руку и берет мою ладонь в свою. Я вздрагиваю, но вместо того, чтобы забрать, наклоняюсь, желая и нуждаясь в нем так сильно. Его рот чуть приоткрывается, и Майкл наклоняется ко мне, легко прикасаясь своими губами к моим. Это дарит облегчение и боль одновременно. Я кладу руку ему на шею и чувствую твердость мышц под его теплой кожей. Она такая горячая, как будто он пылает изнутри.

— У тебя руки холодные, — говорит он хриплым голосом. — Но не сердце, Эс.

— Сердце у меня каменное, а вот руки действительно просто холодные.

Я случайно задеваю кружку, и чай разливается по столу и Майклу на брюки. Я вздрагиваю, и говорю ему снять их, смеясь. Он пытается изобразить хоть что-то близкое к раздражению, но у него не получается, и он начинает смеяться.

— Тебе жаль брюк или меня?

— Брюк, — отвечаю я уверенно, не сомневаюсь ни секунды.

— А как же сочувствие, Стейси?

— Оно у меня есть, но, понимаешь, — хмурюсь я, смеясь в то же время. — Не к тебе.

— Боже, женщина, твоя гордость сожрет тебя, — снимает он пояс и расстегивает ширинку.

— Подавиться моим самолюбием, — отвечаю я, а затем вижу рисунок и расплываюсь в улыбке. — Откуда у тебя эта татуировка на бедре? — мой вопрос звучит, возможно, с чрезмерным восхищением, которое я не в состоянии скрыть, да и не хочу. Я буквально демонстрирую свой восторг, усмехаясь. — Это Чип и Дейл.

Как я раньше ее не замечала? Ну да, наверное, потому, что все время видела лишь его член, и никогда его тело. Все, что он делал после — одевался и уходил. Хотя татуировка настолько маленькая, что ее трудно разглядеть, если не присматриваться. Это зарисовка примерно с большой палец, расположена на верхней части его левой ягодицы, и там изображены Чип и Дейл.

— Универ, — смеется Майкл. — Весенние каникулы. Второй год учебы, одна пьяная ночь, и вот результат. Я проснулся голым с кровати полной… — ему неловко, от чего мне еще веселее, и Майкл пробегает рукой по своим волосам. — Полной парней и девушек.

Я смеюсь неистовым смехом, похожим на смех взбесившейся ведьмы, зарываясь лицом в ладони.

— Это не смешно, — возражает Майкл, хоть и сам готов засмеяться. — Я учувствовал в оргии и ничего не помню. Плюс ко всему, у меня было самое жуткое похмелье, и это гребаное тату, — он поворачивается, чтобы посмотреть на свою задницу. — Долбаный тупой мультик Дисней.

— Дисней-задница-Вудс, — я буквально умираю со смеху и вздрагиваю, когда Майкл бросается на меня, поднимая на руки и закидывая на плече, направляясь в мою спальню.

Он бросает меня на кровать, и мы шутливо боремся. Он кидает мне в лицо подушку, а я скручиваю ему руки и сажусь верхом, решая возможности шевелиться.

— В тот момент я поклялся себе, что не буду больше так пить и проверился на все известные человечеству болезни.

— Дай мне взглянуть еще раз, — говорю я, просто чтобы иметь предлог подняться с этого положения.

— Нет, — шепчет он улыбаясь. Перевернув меня лопатками вниз, Майкл наклоняется так, что кончик его носа касается моего.

Я вижу изгиб его густых ресниц, обрамляющих голубые глаза, внутри которых радужки янтарного цвета.

— Да.

— Нет, — его губы касаются моего подбородка, и он так близко ко мне. К моим губам.

— Да, — надавливаю я большим пальцем между его ребрами, и Майкл от неожиданности кричит.

— Фостер! — находится он в недоумении, когда я делаю это снова.

— Вудс! — передразниваю его я.

— Полегче с использованием своих дьявольских пальцев, женщина.

Он снова опускает трусы, которые обтягивают его круглый зад, и поворачивается. Его тело — произведение искусства. Стройное, подтянутое, мускулистое. Совершенные пропорции. Спина сужена к талии, а поясница переходит в округлые полушария его прекрасной задницы. Длинные ноги, массивные бедра и точеные икры. Мне хочется облизать его от макушки до пят, особо задерживаясь в некоторых местах.

— Ну? — поворачивает он голову ко мне.

— Просто наслаждаюсь видом, — пожимаю я плечами.

Но также видно шрамы, которые есть на ногах и бедрах. Синяки, которые до сих пор не прошли. Мое горло сдавливает, когда я провожу рукой по черному пятну, и Майкл вздрагивает. Моментально я одергиваю руку.

— Болит?

Конечно болит. Разве может быть иначе? Что за тупой вопрос, Фостер? Я удивляюсь самой себе, но не могу чувствовать ничего, кроме сочувствия и жалости. Но Майкл просто поворачивается ко мне и, улыбаясь, отвечает:

— Если я скажу да, ты поцелуешь и исцелишь меня?

Он не знает, но я и правда хочу поцеловать его. Я наклоняюсь вперед, и его дыхание ускоряется. Майкл выглядит таким уязвимым, и его тело напрягается, а взгляд следует каждому моему движению. Мои губы касаются его кожи на бедре, и я еще один раз целую его нежно и аккуратно. Затем беру за руку и веду к кровати. Он ложится на спину, а я нависаю над ним, путешествуя поцелуями по его телу. Шея и кубики пресса. Из Майкла вырываются стоны, и он вздрагивает, и я лишь надеюсь, что от удовольствия, а не от боли. Он совершенен. Его упругая кожа, словно статуя, отлитая из бронзы. Член сейчас так тверд и эрегирован, что, когда он касается моей щеки, я замираю. Майкл наблюдает за мной, а его дыхание поверхностное и быстрое. Я поднимаю взгляд, когда мои губы касаются его напряженной длины. Круглая головка ощущается как гладкий атлас, и я втягиваю ее в себя, посасывая. Майкл стонет, а его бедра вздрагивают, в результате чего его член толкается глубже. Обхватив рукой длину, еще усердней сосу. Его пальцы зарываются в мои волосы, и он тянет их, удерживая мою голову на месте, сам толкаясь в мою глотку глубже и глубже. Он так сильно сжимает мои волосы в кулак, что мне нужна хотя бы секунда, чтобы откашляться, но Майкл не дает мне ее, когда я сжимаю кожу на его бедре, он освобождается, рыча. Его сперма теплая, и имеет солоновато-сладкий вкус. Я глотаю каждую каплю, наслаждаясь. Он становится мягким и нежным у меня во рту, а я смотрю Майклу в глаза, и понимаю, как я скучала по этому. Как я хочу повторить все это еще раз. А затем еще и еще.

Я не чувствую неловкости или стыда. Я люблю его руки. Смотрю на них, и вижу в них столько красоты и силы в то же время. Он в следующее мгновение поднимает меня, кладя рядом и, прижимая своим телом, нависает надо мной. И когда начинает говорить, его голос становится более низким.

— Я хочу поцеловать тебя, Стейси.

Мое дыхание замирает. Я на пути в какой-то другой мир, где нет ничего, кроме его голоса.

— Я думаю о тебе все время. О твоих губах. Насколько они мягкие, и что всегда на вкус, как клубника.

Майкл. Я даже не знаю произнесла ли я его имя в слух, или оно просто отбивается в моих ушах. Но это и не важно, потому что он продолжает свое признание.

— Я так сильно хочу целовать тебя все время, что даже готов отказаться от секса ради этого. Я люблю твой рот, Стейси. Я люблю твои губы, особенно припухлость нижней, когда ты ее кусаешь, испытывая нервозность. Позволь мне, пожалуйста. Я знаю, что это слишком. Но я хочу это с тобой. Хочу все. Я больше не мальчик, который хочет признания и денег. Хочет искупить вину перед братом. Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты гордилась мной. Хочу, чтобы, — он замолкает на мгновение, и в его глазах видны слезы. — Хочу, чтобы Зак там гордился мной.