— Смотрите! Это же та девица, которая променяла весь мир на парня, который в итоге променял её на другую! — кричали ей в спину незнакомцы в её воображении. Брр, ужас.

Единственными, кто остался с ней после всего этого, были родители. Но даже волевыми усилиями Элис не могла заставить себя вернуться туда, откуда так глупо сбежала — в родительский дом. Страх осуждения и вечных упрёков брал верх. Родители смотрели на неё и не понимали, что сделать для её благополучия. После долгих обсуждений было решено поселить её в отдельную квартиру, которая досталась семье по наследству и уже несколько лет пустовала.

«По крайней мере, пусть поживет там, пока не придёт в себя, а дальше будет видно», — рассуждали родители.

Так сложилось, что эта квартира находилась в соседнем районе, и была вовсе не пригодна для её образа жизни. В этой квартире было всё: хороший и уютный ремонт, изобилие мебели и всего остального для комфортной жизни. Но она была слишком большая для одного человека. Большая кухня, плавно перетекающая в гостиную, две спальни; всё это в первые дни пребывания Элис в этой квартире только нагоняло на неё ещё большую тоску. Тоску от того, что она совсем одна в таком большом месте, будто муравей на необитаемом острове. Ну или напоминала ей о том, как она одинока в своём новом мире. Сейчас же она обосновалась в ней, приложила максимум усилий для того, чтобы находиться там было приятно. В гостиную был куплен большой и мягкий диван, на котором вечерами она устраивалась перед телевизором и смотрела любимые фильмы, одна из спален осталась не тронутой, а вторую превратили в её личный кабинет. Это была её маленькая мечта с самого детства: иметь в квартире или в доме личную неприкосновенную комнату, в которой она могла бы, скрывшись от посторонних глаз, заниматься любимыми хобби. Только эти увлечения помогали ей отвлечься и забыть о прошлом. А после освобождения из того мучительного двухгодичного плена, Элис обнаружила что таких занятий огромное количество! Она вновь полюбила петь, рисовать, писать стихи, мечтала научиться играть на гитаре, шить авторские платья по личным эскизам… И это лишь малая часть. Но сейчас в этой комнате стоял лишь компьютер и мольберт, а все стены были увешаны чёрно-белыми портретами, красочными пейзажами и разнообразными натюрмортами.

Чувства всё-таки оказались закопанными на «заднем дворе», да с такой лёгкостью, что Элис сама этого от себя не ожидала. В её голове кружили убедительные мысли: «Раз уж он так легко смог разрушить то, что мы строили и отказаться от меня, то почему я должна оплакивать его? Он этого попросту не заслуживает!». Но вот с психологической травмой, которую ей удалось заработать за то время, дела обстояли куда хуже. Уже целый год Элис совсем не выходила из своей новой квартиры. Единственным местом, где она могла вдохнуть глоток свежего воздуха, был тот самый балкон на кухне, тот, где прошлым вечером, борясь со странными мыслями, она задержалась на холоде. Вдобавок её жизнь сопровождала жуткая депрессия. Нет, вовсе не из-за несчастной любви. Скорее от осознания того, что её жизнь однообразна и бесполезна. Боязнь выходить из дома + затяжная депрессия = сумасшедший коктейль, запертый в четырёх стенах.

Первое время родители силой тащили её на улицу, завлекая различным досугом. Но каждый выход из дома заканчивался одинаково: с грустным лицом она прощалась с родителями, садилась в автобус и уезжала в соседний район, где её ждал любимый балкон, улочка с разноцветными машинами, и мягкий диван перед телевизором. Вскоре она перестала выходить из дома вовсе.

Ключи от квартиры были только у Элис, ей очень не нравился тот факт, что кто-то может без приглашения помешать её одиночеству. Каждую неделю в назначенный день к ней приезжали родители. Мать привозила продукты и прочие необходимости, отец помогал по дому, в случае если заскрипела дверца у шкафчика или засорились трубы. После они садились пить чай, родители рассказывали последние новости и события, а затем они прощались до следующей недели. Другие визиты в её квартиру были запрещены. Элис сама назначила эти правила. Иногда случалось, что она сама звонила им и просила приехать, но это происходило крайне редко и только по особым случаям. Исключения составляли только праздничные дни. Тогда они собирались за столом с множеством вкусностей, слушали музыку, играли в разные игры и иногда даже вместе смотрели фильмы.

Остальное время Элис проводила в полном одиночестве, полностью погрузившись в свои мысли. Её спасала любимая музыка и творчество. Погружаясь в создание нового портрета, она забывала обо всех проблемах, прошлая боль и обиды будто стирались из жизни, а страхи не казались такими непреодолимыми. Но такого состояния она достигала только в одиночестве. Она не могла творить в присутствии чужих глаз. Она не могла делиться любимой музыкой с чужими ушами.

Кошмары прошлого и настоящего редко донимали Элис. Она просто старалась не думать об этом, чтобы лишний раз не поганить своё и без того депрессивное настроение. Но сейчас они решили взять штурмом её болезненное тело и по средствам снов затуманить тьмой её сознание. Демоны прошлого, черти настоящего; она хватали её своими чёрными и острыми когтями, и не желали отпускать до самого пробуждения.

Проснувшись в холодном поту, Элис взглянула на часы. Обе стрелки указывали на юг. За окном начинало темнеть, но в душе девушки было намного темнее. Демоны ещё шептали ей на ухо свои страшные сказки. Жар сменился на ледяную дрожь, перед глазами мелькали кадры давно минувших дней. Словно на повторе в голове раздавались фразы: «Я люблю другую!», «Это же та девица, которая променяла весь мир на парня, который в итоге променял её на другую!».

Сквозь закрытую дверь было слышно, как мама смотрит какой-то фильм. Элис попыталась сменить свои мысли на что-то более приятное, например, вспомнить жизнь до того, как один обаятельный монстр растоптал её. В кровати было максимально тепло, но дрожь не унималась.

Услышав тихий стук по входной двери мысли сами стали разбегаться и прятаться по углам. Папа. Он знал, что она спит и не хотел будить дочку громким дверным звонком. Мама впустила его в квартиру, они немного пошептались у входа, и ушли на кухню. Наверно они обсуждали самочувствие Элис. И в этот момент она поняла, что те люди, которые остались с ней после всего, что она считала самым жутким кошмаром, сейчас сидят на её кухне. Только руку протяни, и сможешь нежиться в их любящих объятиях. Они никогда не предадут и не бросят. Эти мысли быстро прогнали все остаточные реакции нездорового сна и вмиг уничтожили чудовищ под кроватью. Босая нога опустилась на ковер, потом вторая, несколько шагов, и рука Элис нажала на дверную ручку.

Войдя на кухню, она увидела, как родители сидят за столом и пьют чай. На плите что-то бурлило, видимо мама готовила им ужин. Увидев Лис, отец с нежностью заулыбался.

— Папа! — радостно воскликнула она и бросилась в его объятия.

Уже давно родители не видели свою дочь в таком настроении. Элис смеялась, яро старалась рассказать им все последние новости и постоянно прерывала разговор объятиями. Это было такой редкостью, что они попросту боялись спугнуть её позитивный настрой, и лишь с замиранием наблюдали за ней. Они вместе вспоминали весёлые случаи из жизни, и выпили не по одной чашке чая.

Близилась ночь, но Элис всё не умолкала. Казалось, будто ей запрещали говорить несколько лет, а сегодня этот мучительный срок закончился. Не удивительно: она проспала почти целый день, а значит, запаслась энергией, и её нужно было куда-то выплеснуть.

— Ого, уже половина первого ночи! — сказала мама, поглядывая на часы. — Думаю, пора собираться домой… Лис, я надеюсь, ты не обидишься на нас? Папе завтра на работу, да и у меня есть кое-какие дела.

— Да, я всё понимаю, — немного расстроившись, ответила Элис. — Я провожу вас.

Все встали из-за стола и направились к выходу. Элис утихла. Уголки её губ уже не поднимались вверх, растягивая счастливую улыбку по лицу, но выдавать первые признаки возвращающейся в душу тоски она не спешила. Ей не хотелось расстраивать родителей, а тем более заставлять их чувствовать вину за вновь ухудшающееся настроение дочери.