Более ничего не поменялось. Космос все так же бесконечно пуст, работа все так же угнетающе бесполезна, а вся пища все так же состояла из одного и того же ингредиента. И пока жизнь проходила мимо Ирмы, один человек, желавший последовать ее примеру, все же поднялся на первую палубу Ноль-Девять, зашел в кают-компанию, принеся с собой немного сдержанной учтивости.

— Доброе утро, — поздоровался Эркин, и при помощи высокоточных нанометровых измерительных приборов можно было заметить его легкий кивок головы.

— Доброе, — не менее сдержанно и учтиво ответила Ирма, поднявшись со стула в присутствии гостя, — Вы за результатами?

— Да.

Кто-то всегда приходил за ее трудами, чтобы добавить их к растущему на дрожжах архиву сценариев, безнадежность которых была доказана, заверена и задокументирована. Как обычно, она беззвучно указала рукой на толстую пластиковую папку, лежащую на столе. Как обычно, Эркин подошел к краю стола, делая вид, что в воздухе совсем нет никакого напряжения, поднял папку, открыл ее и начал бегать взглядом по исписанным страницам. Это был не беглый взгляд человека, который просто хотел убедиться, что все на месте, а дотошный и пытливый взор, вылавливающий из изогнутого рукописного текста каждый символ и сверяющий его с тем, что держалось в его голове.

— Все в порядке? — как обычно спросила Ирма.

— Да, — как обычно соврал Эркин, не отвлекаясь от чтения, и перевернул несколько страниц.

Как обычно, после двух минут перелистывания содержимого папки, он развернулся, сухо поблагодарил Ирму, потянулся рукой к дверной панели, и собрался уходить неспешным шагом, не вынимая носа из документов.

— Что вы там смотрите? — застала его Ирма врасплох, нарушив привычный распорядок, и на мгновение Эркин растерялся в чувстве, что все его заготовленные заранее ответы для короткой вынужденной беседы были израсходованы.

— Где? — задал он глупый вопрос и посмотрел на папку в своих руках, — Здесь?

— Да, что вы там смотрите?

— Я смотрю на то, что вы написали, — произнес он фразу явно длиннее, чем хотел.

— Вам не кажется, что это не самое увлекательное чтиво?

— А вы что-то имеете против?

— Нет, просто мне очень любопытно, — Ирма подошла к нему вплотную, стараясь вызвать у него дискомфорт, — почему каждый раз, когда вы сюда приходите, вы пристально изучаете мои записи? Вы что, проверяете мою работу на ошибки?

— Нет, я лишь хотел убедиться, что вы все сделали хорошо.

— То есть вы проверяете мою работу на ошибки, — Ирма сделала шаг в сторону и преградила Эркину выход из кают-компании. Рядом было еще три выхода, но сам жест он понял прекрасно и заранее смирился с мыслью, что без серьезного разговора он никуда не денется.

— Хорошо, будем называть это так, если вам угодно, — сдался он.

— Вы что, не доверяете мне?

— Нет, — мотнул он головой, — С чего вы взяли?

— С того, что вы проверяете мою работу на ошибки, — повторила она в третий раз, постоянно напоминая себе, что надо говорить твердо, но без криков, — Эркин, у вас со мной какие-то проблемы?

— Никаких проблем, — продолжал он уходить от темы, и слова его звучали так же фальшиво, как игра паралитика на скрипке при помощи напильника.

— Вот только не врите мне.

— Мы пообещали друг другу сохранять профессиональные отношения.

— Не вижу ничего профессионального в том, что вы врете мне прямо в лицо, хотя даже будь я слепая на оба глаза, заметила бы, что вы чем-то недовольны. Не знаю, как у вас на Девять-Четыре, а у нас на Ноль-Девять принято говорить правду вместо того, чтобы молчать и копить в себе лишнюю недосказанность, поэтому выговоритесь, и нам обоим сразу полегчает.

— Хорошо, — шумно выдохнул он и нервозно огляделся, словно опасаясь свидетелей, — Я вам не доверяю, понятно? Вам стало легче от того, что я наконец-то сказал это вслух?

— Нет. Но вы продолжайте. От чего вы мне не доверяете? Кто-то сказал вам про меня что-то плохое?

— Вы сами все сказали за других.

— А, так вы все еще держите обиду на меня за тот случай?

— Вот только не надо держать меня за дитя малое, — сердито отвернулся Эркин, словно спасая свое лицо от назойливой мухи, — Я ничуть и не держал на вас обиду. Но… не знаю, как объяснить это понятными вам словами, но меня с тех пор преследует гаденькое чувство, что в вас кроется какой-то подвох. Каждый раз видя ваше лицо я все жду, что произойдет что-то такое, что в лучшем случае испортит мне настроение, как сейчас, а в худшем случае вы нас всех погубите. Мне не нравится работать с вами, у меня от вас мурашки по спине бегают, и я буду смертельно счастлив, когда мы, наконец-то, доберемся до Нервы и распрощаемся навсегда. Таких, как вы, надо держать в ежовых рукавицах, и желательно подальше от работы с повышенной степенью ответственности. — Он сделал паузу, чтобы вновь расправить легкие. — Вот теперь я выговорился, как вы и хотели. Довольны?

Его слова пролились на нее дождем, но человек, в зависимости от настроения, может бежать, спасаясь от дождя, под ближайшую крышу, а может спокойно гулять под ним, не чувствуя холода или дискомфорта от прилипшей к телу одежды. Ирма не была готова к такой погоде, но поймала себя на мысли, что ее эти обидные слова совсем не трогают и не заставляют кипеть паровым котлом, хотя повод, как ей казалось, был, несомненно, веским.

— Нет, — апатично ответила она, — Но, надеюсь, что вам стало от этого легче.

— Ирма, послушайте, я совсем не хочу раздувать с вами конфликт, но порой мне кажется, что вы просто пытаетесь меня вынудить.

— Вы уверены? Может быть, проблема не в том, что я делаю? Может быть, вам просто не по душе звук моего голоса?

— Может быть, — он указал рукой на дверь, — А теперь вы соизволите избавить нас обоих от этого бессмысленного разговора?

— Конечно, — отшагнула она в сторону и проводила взглядом каждое его движение.

Когда дверь распахнулась, он перешагнул через порог, остановился и робко развернулся.

— И заимейте привычку самостоятельно относить свою работу на Девять-Четыре. Я штурман, а не курьер, — попрощался он, махнув папкой, и с чувством облегчения зашагал прочь, почти не касаясь ногами палубы.

В споре, как и в любом состязании, побеждал не тот, кто сильнее нагадит сопернику, а тот, кто сможет сохранить самообладание, и Ирма, присела за стол, упиваясь собственной маленькой победой. Эти мысли сами по себе были недопустимы для человека ее профессии, но она тихонько радовалась, что у Эркина явно сдают нервы, и он вот-вот добровольно ляжет в холодильник. Весь их кружок постепенно начинал напоминать клетку с голодными крысами, которые не желали вспоминать, с какой целью они вообще заперлись в этой клетке.

На пятом курсе Академии Астро-Планетарной Логистики имени Шварценберга Ирму и всех ее сокурсников прогоняли через серию жестких испытаний на симуляторе. Им загружали сценарий со сложными маневрами, которые теоретически мог осуществить экипаж из матерых профессионалов, положивших на это дело половину своей жизни, но никак не зеленые студенты, которых до сих пор били по рукам, если они вдруг прикоснуться к пульту управления без письменного разрешения инструктора. Сценарии содержали в себе чуть ли не апокалиптические картины: выход на низкую орбиту планеты с синдромом Кесслера, пролет через сверхплотное скопление астероидов, стыковка со станцией, вращающейся по всем осям и доставка груза, у которого в произвольном порядке дергается во все стороны центр масс. В реальной жизни с вероятностью в много девяток процентов ни один из студентов никогда не столкнется ни с чем подобным, от чего эти испытания казались бессмысленными и лишь действовали всем на нервы. Не повредить симулируемое судно в таких условиях можно было лишь одним способом — стоять на месте и не двигаться, и все же их заставляли преодолевать этот космический коридор с препятствиями, терпя многочисленные симулируемые аварии и раз за разом переживая симулируемую смерть всего экипажа. Суть упражнения, как объясняли инструкторы, была в том, чтобы подготовить студентов к сложностям. Подобно тому, как боксеры должны привыкать к ударам по голове, чтобы научиться сохранять самоконтроль, так и будущие космонавты должны привыкать к нештатным ситуациям, чтобы в ответственный момент не впадать в панику.