Что-то подобное сказали Ирме на Иридисе, когда она вернула руководителю филиала уведомление о срочном переводе на тяжелый буксир дальнего следования. Она подходила по профессиональным качествам, и вот уже пять лет готовилась к тому, что ее посадят за управление огромными грузовыми составами, но как только она узнала, что первый же заказ будет связан с транспортировкой негабаритного куска металла массой в два миллиарда тонн, ей пришлось два дня отходить от шока.

Очень быстро Ирма пришла к выводу, что начинает чувствовать себя некомфортно на посту оператора. Сидя в кресле и разглядывая прилепленный на приборную панель стикер с рисунком из шести жирных точек, образующих кольцо на круглом сечении картофелеобразного астероида, она находила нужную точку с припиской «09» и предпринимала очередные тщетные попытки уложить всю эту картину у себя в голове.

Ее пропуск вошел в прорезь считывающего устройства, и операторский пульт ожил, залившись подсветкой различных индикаторов, переключателей, кнопок, рычагов и профессиональных клавиатур, украшенных семиотическими иероглифами. Навигационный экран зажегся монохромной россыпью из схематичного изображения звезд, и в центре высветился небольшой крестик, обозначающий пункт назначения. Заработавший счетчик массы заботливо высветил непривычное для себя десятизначное число, и индикатор перегруза тревожно заморгал красным цветом. Ирма с озабоченным вздохом запустила руку в карман, вытащила кусочек пластыря и заклеила назойливый индикатор — проблема с перегрузом была решена.

— Ирма, ты готова? — раздался откуда-то из-за спины голос Ленара. Ирма рефлекторно обернулась, уткнувшись носом в холод листового металла. Мостик был небольших размеров, и все полезное пространство было занято различными пультами, приборными панелями и консолями, подобно мегаполису, густо заросшему небоскребами. Каждый член экипажа должен быть прикован взглядом к своим приборам, и поэтому ничто на мостике не старалось поощрять визуальные контакты между людьми.

— Конечно, — саркастично плюнула она в ответ, — Жду не дождусь, пока мне прикажут вручную ворочать такие камни!

— Скажи честно, до этой экспедиции какой самый тяжелый груз ты перевозила?

— Что?! — воскликнула Ирма, чуть не вскочив с места, — Ты только сейчас этим интересуешься? Серьезно?

— Я решил, что интересоваться таким в начале экспедиции будет не совсем корректно.

— Но ты ведь читал мое личное дело… читал ведь, правильно?

— Если честно, то твое личное дело было безумно скучным, и некоторые пункты я пропустил. Решил, что в отделе кадров наверняка не дураки сидят.

— Спасибо, — обиженно крякнула Ирма в ответ, забыв, о чем ее спрашивали.

— Так какой?

— А? — вновь обернулась она и отругала себя за это, — Цистерны с водородом на сорок восемь тысяч тонн, я тогда работала на межпланетной самоходной барже.

— Ничего себе карьерный рост, — присвистнула Вильма, и с ее поста послышалось хлюпанье кофе, сопровождающееся кряхтением от обожженного горла.

— Да, всего каких-то два года назад я была уверена, что навсегда застряну на Эридисе.

— Экипаж Ноль-Семь готов, — доложил голос капитана Ковальски из приемника, и Ленар тут же отреагировал, включив интерком.

— Эмиль, — громко произнес он в микрофон.

— Я занят, — поздоровался Эмиль с другого конца корабля, — Изо всех сил думаю, что не так с нашими движками.

— А что с ними не так?

— Я не знаю, в том-то и дело. В мультисоставе мы крайне ограничены в возможностях проверки силовой установки, а холостой ход маршевых двигателей у нас не предусмотрен.

— А приборы что говорят?

— Приборы говорят, что у нас все хорошо. Если ты готов поверить приборам на слово, то у нас действительно все хорошо. За исключением того, что за весь последний год полета наш мультисостав так и не достиг максимальной скорости.

— Я бы очень страшно удивился, если бы достиг.

— Я бы тоже, но как объяснить это логистикам, составлявшим график?

— Все в порядке, — проговорила Вильма в интерком, — Опоздаем на две недели, это в пределах допустимых отклонений, никого не оштрафуют.

— Очень на это надеюсь, потому что дерьмо имеет привычку литься вниз, а в самом низу сижу я.

— Экипаж Девять-Четыре готов, — на секунду перебил их голос капитана Хагена из приемника.

— А Радэк тоже там сидит?

— Я здесь, — ответил Радэк.

— Как там наша энергосистема?

— Она в шоке от длительных нагрузок, но работает, как часы. А вот систему охлаждения надо подрегулировать. В инженерном становится жарковато.

— Это ненормально, — вновь встряла Вильма, внимательно разглядывая данные на экране своей приборной панели, — Теплоотводы на консолях плохо справляются. В инфракрасном диапазоне видно, что у Один-Четыре фитинги консоли теплее на двенадцать градусов.

— Я думаю, что это дефект в самих фитингах. В рабочей площади образовались вакуумные карманы, нарушающие терморегуляцию.

— А хладагент проверял? — спросил Ленар, наклонившись поближе к микрофону.

— Я инженер, а не дурак, — съязвил Радэк в ответ, — Разумеется, проверял, там все в порядке.

— Значит, после разворота надо будет совершить вылазку и проверить фитинги. Если в них действительно вакуумные карманы, придется разжать замки и поставить заплатки.

— Понял, — ответил Радэк после небольшой паузы, — Тогда я приготовлю дефектоскопы.

— А в целом мы готовы к развороту?

— Готовы в той мере, в которой можем.

— Хорошо. Отбой, — сказал Ленар, выключил интерком и переключился на внешний канал связи, — Экипаж Ноль-Девять готов.

— Экипаж Два-Пять готов.

С характерным звуком Вильма подула на горячий кофе, разогнав аромат по всему мостику. Послышался глухой звук кружки, вернувшейся в подстаканник, вмонтированный в подлокотник штурманского кресла.

— Вильма, ты бы не пила кофе на мостике, — раздраженно произнес Ленар и мысленно начал считать, в который раз он говорит Вильме эти слова.

— Успокойся, я профессионал, — послышалась в ее голосе напыщенная самоуверенность, — Я пила на этом мостике кофе с того самого момента как взошла на борт. Я вмонтировала в это кресло подстаканник еще до того, как впервые лечь в криостаз на этом корабле. И будь уверен, ни один маневр, который я рассчитывала на этом пульте, не обходился без дополнительного кофейного горючего. Поверь, я знаю, что делаю. Таков рабочий режим моего организма.

— Если ты еще не заметила, у тебя в подстаканнике слишком мощный подогрев. Он так сильно греет твою кружку, что ты без конца дуешь на свой кофе и почти его не пьешь, и меня это раздражает даже сильнее, чем нарушение техники безопасности прямо в метре от моего носа.

— Ты знаешь, чем пахнет мостик? — задала она вдруг наводящий вопрос.

— Кофе? — спросил он раздражением, смешанным с неуверенностью.

— Кофе, — согласилась она с улыбкой в голосе, — А знаешь, чем пахнет мостик в отсутствие кофе? Лучше пусть твой нос поблагодарит меня за то, что я обеспечиваю мостик рабочей атмосферой и дополнительной влажностью воздуха.

— Когда-нибудь я выброшу весь кофе из шлюза.

— Тогда я выпрыгну за ним следом.

— Экипаж Шесть-Три готов, — раздался очередной отчет из приемника, и в нахлынувшем приступе мандража кресло Ирмы резко ощетинилось иголками.

— Экипаж Один-Четыре готов, — поторопился отчитаться капитан Сабо.

— Начинаем, — скомандовал Ковальски, — Всем отключить поле Алькубьерре. Буксиры Девять-Четыре, Один-Четыре и Ноль-Девять, по команде один и два тераньютона на семь секунд.

— Ирма, — произнес Ленар имя для привлечения внимания, щелкая клавишами на своем пульте.

— Что? — спросила она отрешенным голосом, вводя в компьютер новую конфигурацию.

— Один и два тераньютона на семь секунд.

— Что, правда? — спросила она, крепко схватившись потной ладонью за рычаг управления тягой, будто он сейчас улетит без корабля. Она почувствовала себя спринтером на низком старте, бросившим все свои мозговые ресурсы на слух, боясь пропустить заветный хлопок из дула стартового пистолета. Мышцы сковало ожиданием.